Читать книгу "Черные маски - Виталий Егоров"

– А почему рано вернулся, спустя всего два месяца?

– Нуждался в деньгах. Решил продать квартиру авансом, до официального оформления купли-продажи. Нашел покупателя, но вы меня спугнули…

– С этим более-менее прояснили, – проговорил Тимур и со злой иронией добавил: – Можешь гордиться собой, ты единственный в мире поганец, растворивший в кислоте свою мать! Теперь расскажи, как убил Куницину и где ее тело? Тоже растворил?

– Нет, утопил…

– Как?! – воскликнул Лыско в предвкушении раскрытия убийства и возможности тем самым отличиться в глазах руководства. – В каком месте?!

– В пруду, недалеко от ее дома.

– Расскажи поподробнее! – майор был взвинчен до крайности.

– Я работал у турка Мехмета на Черкизовском рынке. Зимой познакомился с Кунициной, которая продавала собственные пирожки на рынке. Я купил у нее пирожок, так и познакомились, стали сожительствовать. Она сильно выпивала. Однажды я выкрал ее паспорт и документы на квартиру и спрятал у себя на работе. Она устроила скандал, подозревая, что это моих рук дело, а потом смирилась. Весной на Мехмета начались наезды со стороны Акрама и его людей, и в конце концов его застрелили. Хозяйкой магазина стала жена Мехмета, но Акрам наседал и на нее. В это время я уже переехал из подсобки магазина к Кунициной, но продолжал работать продавцом. В один из вечеров после распития спиртного я позвал Куницину в лес, где у меня якобы были спрятаны деньги Мехмета. На мостике через пруд я толкнул ее, она упала в холодную воду и сразу утонула. Через месяц милиция нашла ее труп, но все прошло тихо и мирно, очевидно, ее личность так и не установили, потому что в квартиру к ней никто не приходил. А почему я ее убил? Хотел квартиру продать кому-либо из торговцев, так же как и в Якутске – без оформления договора. Не было отбоя от желающих… А вскоре после этого меня подожгли…

– Я же говорил, что Акрам убил турка! – воскликнул Шмаков. – А мне никто не поверил!

– Да, это он, – кивнул Мокрецкий. – И меня поджег он же, его люди.

– Достаточно, – решил Тимур. – Напиши подробно все, что ты нам рассказал. Про московские преступления напиши отдельно, ребята переправят твое объяснение в территориальный отдел милиции – пусть проверят. А я тем временем куплю авиабилеты, завтра вылетим в Якутск. Кстати, знаешь, кто такой Хейг?

– Нет, а кто такой?

– Ничего, просто так…

Вечером Тимур пригласил в свой номер гостиницы начальника отдела Лыско и Шмакова.

– Содержательная командировка у меня выдалась, – произнес он свой тост. – Ждал этого момента долгие два года, за это время успел и в тюрьме посидеть. Но когда-то этот день должен был наступить, я представлял его, даже сидя в камере, когда, казалось бы, надежды на возвращение в милицию полностью угасли. Я надеялся, и вера моя оправдалась. Давайте выпьем за НАДЕЖДУ и ВЕРУ, за эти два понятия с названиями, олицетворяющими прекрасных женщин, которые нас сопровождают всю жизнь и не дают угаснуть нашим мечтам и стремлениям!

– Ты забыл про третье понятие – ЛЮБОВЬ, – улыбнулся Лыско. – Тоже с названием, олицетворяющим прекрасную богиню.

– Опять ты за свое! – игриво-осуждающе посмотрел Тимур на начальника отдела. – Любовь – это тема отдельного разговора!

Проводив гостей далеко за полночь, он уснул крепким сном человека, умиротворенного исполнением самой желанной мечты, но ночью его разбудил телефонный звонок:

– Это я, Лыско, срочно подойди в отделение милиции!

– А что случилось? – Сердце у Тимура тревожно забилось.

– Мокрецкий удавился в камере.

– Как?!

– Разорвал рубашку, сплел веревку и повесился.

– А что, он в камере был один?!

– Да, один. Мы хотели его уберечь от других сокамерников, которые могли его сами удавить за маму, а получилось вот так…

– Сейчас бегу! – крикнул Тимур, думая про себя: «И кончина ваша одинаковая с британским Хейгом – оба сдохли с петлей на шее!»

Эпилог

Лыско так и не дождался обещанного досрочного звания. За самоубийство Мокрецкого в камере руководимого им отдела начальник московской милиции объявил ему неполное служебное соответствие, и теперь за помощь якутским милиционерам он мог рассчитывать лишь на досрочное снятие наказания.

Через два с половиной месяца после указанных событий началась чеченская война.

Уголовное дело по факту убийства Малыхиной так и не было возбуждено. Идеальное убийство, в свое время поставившее в тупик сотрудников полицейского управления лондонского района Челси, озадачило и следователей прокуратуры Якутска, которые отказались возбуждать уголовное дело по факту убийства Малыхиной ее же сыном. Без единого вещественного доказательства, только на основании показаний преступника, который покончил жизнь самоубийством, в отсутствие трупа потерпевшей уголовное производство представлялось малоперспективным. Немало трудов приложили и оперативники, чтобы прекратить розыск Малыхиной, доказывая во всех инстанциях, что искать уже не существующего на этом свете человека не имеет смысла.

На восьмой год после исчезновения Пятака его останки нашли на двадцать пятом километре Вилюйского тракта. Истлевшая одежда ничего не говорила о принадлежности останков Пятаку, поскольку не было свидетелей, видевших, во что он был одет в последний день своей жизни. Помог череп, где четко прослеживалось хирургическое вмешательство в виде трепанации округлой формы с аккуратными дырочками по краям. Сыщикам удалось найти амбулаторную карточку Пятака, где указывалось, что в восемьдесят втором году в нейрохирургическом отделении ему была проведена операция на черепе. Оперативники нашли и врача, который прооперировал потерпевшего: внимательно изучив место операции в предъявленном черепе предполагаемого Пятака, нейрохирург узнал свой почерк.

Судебно-медицинская экспертиза не установила причину смерти Пятака, да и группировка Рэмбо к этому времени сгинула в междоусобных войнах, так что дело было закрыто. Старый же счастливым образом избежал уголовного преследования, будучи в безвременном изгнании в Москве.

Сергей Макеев, мечтавший открыть в Якутске мыловарню, опоздал. Прилавки магазинов начали быстро пополняться отечественными мылом и порошком, и создание подобного производства в Якутске стало нерентабельным. Поэтому он решил вернуться «к своим баранам», то есть к кирпичам и гвоздям: строительство в городе стало подавать вялые признаки жизни.

Вот уж отгремели две чеченские военные кампании.

Во время вооруженных конфликтов подготовленные оперативники были востребованы так же остро, как и в мирное время, поэтому война и Тимура не миновала стороной. Будучи в Чечне, он во время одного из совместных рейдов поинтересовался у местного оперативника Асламбека о судьбе типографии по изготовлению поддельных купюр в городе Шали. Асламбек рассказал, что типография прекратила свое существование накануне войны, после того как правоохранительные органы в Москве задержали крупных распространителей фальшивок. Тимур только загадочно усмехнулся, не раскрывая свой секрет местному оперативнику.