Читать книгу "Вторжение. Судьба генерала Павлова - Александр Ржешевский"

Она помыслить не могла, что ему известно про арест отца и ее вынужденное бегство. Замечая пристальный взгляд, холодела, но приписывала это его любовным затеям, которые совершенно ее не волновали.

— У Клепы еще мальчик родился, — сказала она вдруг.

В своем простеньком платьице она двигалась быстро, весело. Но Михальцев не испытывал ничего, кроме грусти и жалости. Словно вошел в чужой брошенный дом. Мужское сердце его будоражили мелькающие стройные ноги, тонкая линия бедра. Зато гордыня, всегда раздражавшая его в Надежде, показалась на этот раз особенно нелепой. Он чувствовал, что она смотрит на него прежними глазами, и не то что кубари, которыми он гордился, но и генеральские звезды в его петлицах не значили бы для нее ничего.

Чувствуя закипающую холодную злость, он говорил себе, что надо подступать к главному разговору, но мысли разбегались. Он просто сидел и пил чай, обливаясь потом.

Наконец поднялся. Хотел приобнять ее на правах старого друга. Но она ловко увернулась, вручила ему глаз с мокрым бельем и заставила идти на речку полоскать. «Вот прелесть окраинного житья», — сказал он себе. Речка текла за домом под горой. Михальцев поправил глаз, чтобы ловчее нести, и поспешил за Надеждой. Под синим небом и ярким солнцем настроение стало меняться. Он удивлялся тому, что идет и радуется и глядит на мелькающие в траве ноги, на легкое ситцевое платье, которое будто нарочно сшито, чтобы дразнить воображение.

Изредка попадался народ, дымивший терпким махорочным дымом. В конце улицы старик в залатанной рубахе чинил телегу. Лошадь фыркала и отмахивалась от надоевших оводов. Солнце с каждой минутой все больше разогревало мир. Оводы наглели.

Заглядевшись на телегу, Михальцев споткнулся и едва не выронил мокрый тюк. Надежда весело сбежала к реке, и он послушно поплелся за ней, укоряя себя за легкомыслие и покорность.

Приняв глазик, Надя поставила его на шаткий мостик и, нагнувшись над водой, стала полоскать белье, Михальцев вновь залюбовался ею. Со стороны никто бы не подумал о странных чувствах усталого лейтенанта в тяжелых сапогах и потной гимнастерке.

Опустившись на траву, он снял фуражку и вытер мокрый лоб. У реки стало легче дышать, хотелось расслабиться, забыться. Однако он никогда не забывал о работе. И, расслабившись, тотчас подумал: если взять Надежду сейчас (пусть прополощет бельишко), можно оформить дело на себя и таким образом решить ее судьбу. Но, представив лошадиное лицо капитана Струкова, тут же отбросил эту мысль. Не сегодня-завтра капитана заберут в Москву. Тогда можно будет. И все-таки ни одно решение не устраивало. Ладно, будем думать, сказал себе Михальцев. Главное в другом! Отыскав Надежду, он уверовал в свою главную жизненную удачу. Как? Обследовать безуспешно все адреса и архивы, нарваться на неприятности и получить задаром то, что искал?! Для этого нужно было особое благоволение судьбы.

В каком-то повороте тонкая девичья фигура показалась ему соблазнительной, и он опять стал думать про арест, лошадинообразный капитан Струков со своими угрозами померк в лучах неожиданной ослепительной удачи.

Михальцев огляделся. По верху, по дороге, ехала телега. На мокрые кусты обрушилась сорока, завозилась шумливо, высвобождая себе пространство среди листвы, и заверещала.

Недалеко трое рыбаков кидали бредень. Долговязый пожилой мужик в кепке и теплой поддевке, впрочем, уже мокрый, заводил сеть с одной стороны. Бойкий сухонький старичок в красном колпаке тащил с другой. А по берегу двигался сноровисто и быстро третий, коренастый. На нем были синие брюки, заправленные в сапоги, и легкая рубаха в клетку, открывавшая загорелую грудь и сильные жилистые руки.

Ревность царапнула обнаженное сердце Костика, хотя чернявый был намного старше. Но уверенность и сила, исходившие от него, ощущались на расстоянии. Казалось, что Надежда медленно полощет белье для того, чтобы этот чернявый вдоволь насмотрелся на нее. «Да откуда у нее сноровка? — успокаивая себя, подумал он. — Ведь генеральская дочь!»

По чрезмерной сосредоточенности рыбаков стало ясно, что это не местные люди, а приезжие, какая-нибудь техническая интеллигенция. Возможно, исполкомовские воротилы или военные, выбравшие среди изнуряющих накаленных дней редкую минуту для забавы и отдыха. Хотя добыча вряд ли могла быть достойной ухлопанного труда. С тех пор как резиновый заводишко, построенный в верховьях, сбросил в реку аммиак и вся плотва с окунями повыбрасывалась на берег, пусто стало в темных глубоких заводях. Но какие-то хвосты заблестели в поднятой сети.

Пока Михальцев накапливал злость и упрекал Надю в медлительности, она, наоборот, старалась быстрее закончить возню с бельем. В отличие от Костика, она узнала чернявого. Это был тот самый генерал, которого старалась заполучить тетка. Из ее затеи ничего не вышло. Попытки связаться по телефону не дали результата. И это, как обе поняли, предполагалось с самого начала.

Надежда посчитала, что вполне может не глядеть в сторону генерала и не здороваться с ним. Стянув с мокрых досок мостика ночную рубашку, она окунула ее резким движением и выпустила из рук. Яркая цветастая тряпочка поплыла, теряясь в волнах. И Надежда, подняв платье, словно за версту не было ни одного мужика, пошла по воде.

Михальцев крепился изо всех сил, аж слезы выступили от напряжения. А она все поднимала и поднимала платье, обнажая ноги в тех местах, какие только блазнились ему по ночам.

Потом Костик не понял, что произошло. Надежда ушла на глубину и захлебнулась. Он сделал все что мог — сжался от беспокойства. Затем, медленно выпрастывая затекшие ноги, двинулся к воде. В какой-то миг он потерял Надежду из виду. Внимание его привлек чернявый рыбак. Коротко, без разбега оттолкнувшись от берега, он прыгнул с обрыва в воду. Недалеко от того места, где тонула Надежда. Вдвоем они кое-как выбрались. Надежда выглядела бледной, потерянной и без поддержки наверняка упала бы. Мокрое платье облепило ее и как будто потеряло свою непроницаемость. Надежда стояла, словно обнаженная.

Хозяином положения сделался чернявый. Кепка слетела с него, обнажив голый череп. И рыбак из чернявого сделался каким-то розовым. Только загар еще резче выделялся на лице.

Мужик оказался не прост. По его знаку подошла хоронившаяся за кустами машина с номером штаба округа. И только тут Жабыч ахнул, узнав в чернявом рыбаке командующего. Он не проронил ни слова, пока командующий надел в машине спортивный костюм, а Надежда, стоя на ветру, отжимала мокрое платье. Проворно выскочив из машины, генерал придержал дверцу и жестом пригласил Надежду. Она села, не взглянув на Михальцева. То ли в шоке была, то ли обиделась за то, что он вел себя неловко и нерасторопно. А попросту трусливо. То, что он был плохой пловец и не смог бы помочь, никого не интересовало.

25

Какое-то время Надежда действительно не помнила себя и не понимала, что происходит. С детских лет она не боялась воды, плавала как рыба, не чувствуя расстояния и усталости. И даже, начав тонуть, растерянности не почувствовала. Просто песок под ногами стал вдруг рассыпаться. Она попала в один из студеных ключей, питавших реку. Испуг пришел потом. А тогда тело пронизала боль и судорога, как будто холодным железом проткнули не только ногу, но и бок. Нельзя было шевельнуться, не то что плыть. Костик оказался, конечно, «на высоте». Струсил, как обычно. Но Дмитрий Григорьевич! Сперва Надежда не хотела его узнавать, памятуя теткины слезы. А он-то каков! Без него на глазах у всех она бы запросто погибла.