Читать книгу "Бесконечный плей-лист Ника и Норы - Дэвид Левитан"

Я не могу удержаться от смеха – меня веселит его вид, его измятая одежда, волосы, которые взлохматились от дождя и от моих прикосновений, глаза, в которых застыли отголоски желания и усталости, то, как он выпятил челюсть, рассердившись на Джесси. Я говорю ему:

– У тебя вид, как в той песне Where’s Fluffy, «You Have That Just Fucked Look, Yoko»[26].

Думаю, что эта песня была в том плей-листе по случаю расставания, который он сделал для Трис. И, наверное, это лучшая песня из тех, что они сделали до прихода Эвана Э., когда барабанщиком Fluffy был парень по имени Гус Г., ушедший из группы в порыве гнева, когда Ларс. Л. уволил девушку Гуса Г., которая была менеджером группы.

– Ох, Нора, нет покоя моему сердцу, – говорит Ник. А потом добавляет, уже более серьезно: – Дэв считает, что «I Wanna Hold Your Hand» – лучшая песня в истории, потому что в ней содержится суть вообще всей поп-музыки, того, чего хотим мы все: я просто хочу держать тебя за руку. – Ник снимает правую руку с рычага переключения передач и сжимает мою ладонь. – Думаю, в этой идее действительно что-то есть.

– Ненавижу Beatles, – заявляю я. – За исключением песни «Something». Это песня о любви. А Джон с Полом даже ее не писали. Джордж написал. Джордж был крут. А Beatles в целом? Абсолютно переоценены.

Ник отпускает мою руку. Он смотрит на меня, словно либо я только что тронулась умом, либо у него самого вот-вот поедет крыша.

– Я лучше сделаю вид, что никогда этого не слышал.

Ох уж эти мальчики-музыканты и эта их любовь к Beatles – что тут сделаешь? Я наклоняюсь к нему и примирительно целую в шею. А потом спрашиваю:

– Ты и правда написал для меня песню?

– Ага. Но еще не закончил. И даже не думай так снисходительно отзываться о Beatles, а то я никогда ее не закончу.

– Так я могу ее услышать, пусть даже незаконченную версию?

– Нет.

– Никогда? Или конкретно сейчас?

– Сейчас. Не будь такой ненасытной.

Он уже знает меня слишком хорошо.

Он снова поворачивает ключ. И снова, и снова.

– Отстой, – повторяет он.

– Какие у нас варианты? – спрашиваю я.

– Что ж, мы можем поискать кого-то, чтобы нам помогли завести машину. Или просто оставить ее здесь и добраться домой на электричке, а о Джесси позаботиться после того, как немного поспим. Я могу вернуться сюда позже с Томом и Скоттом, чтобы завести ее. Или, знаешь… Я всегда могу решить, что Джесси разбила мне сердце в последний раз, и наконец отдать ее на благотворительность.

Бедный Ник. Трис разбила ему сердце, Джесси разбила ему сердце.

Я шепчу ему на ухо:

– Обещаю, что никогда не разобью тебе сердце.

Я, конечно, не сомневаюсь, что не раз буду творить дичь во время наших будущих отношений, чем бы они ни стали, но это обещание я сдержу.

– Хм, спасибо. – шепчет Ник в ответ.

Кажется, я опять становлюсь слишком навязчивой, так что решаю пока заткнуться. Тогда он наклоняется, кладет руку мне на затылок и притягивает меня к себе, чтобы поцеловать. Удивительно, как часто пленники начинают ассоциировать себя с захватчиками. И я снова пытаюсь провернуть этот трюк с языком, инь и ян, втягивать и тянуть, и на этот раз он сам находит «уздечку», и нам даже удается найти некоторый ритм. Я чувствую, что мои чакры очень сильно открыты, а окна Джесси – очень сильно запотели.

Но я отстраняюсь, потому что если мы не остановимся, то никогда не доберемся домой.

– Вот что я тебе скажу, Ник, – говорю я. – Ты попробуй все-таки убедить Джесси завестись, а я схожу в корейский магазин – может, там найдется кто-нибудь, кто сможет нам помочь.

Я выхожу из машины. Какой-то бродяга поет «Ride Like the Wind», прислонившись к стене, и я отдаю ему последний доллар, чтобы он умолк. Я захожу в магазин, где я должна найти кого-то, у кого найдутся провода для прикуривателя. Но на самом деле я стою и пытаюсь решить, стоит ли позвонить папе – или, даже лучше, папиному помощнику – и попросить его вызвать службу ремонта авто, чтобы за нами приехали; много раз именно таким способом мы с Кэролайн добирались домой. Один телефонный звонок – и для нас с Ником все решится очень просто. А если я не позвоню, я так и буду стоять тут, стуча зубами, в отделе охлажденных продуктов. Я не знаю, в чем дело – то ли я не хочу, чтобы Ник подумал, будто я принцесса, то ли просто хочу провести с ним побольше времени.

Ник спросил мой номер, но ни разу не говорил, что собирается позвонить. Мы знаем друг друга только несколько часов, хотя и, так сказать, узнали друг друга довольно неплохо. Я могу лишь надеяться, что он действительно имел это в виду – что мы вскоре встретимся снова. Но он ни разу не сказал когда. И я не хочу долго ждать, чтобы это выяснить.

Я достаю свой телефон из кармана Сальваторе и просматриваю список вызовов. Я вижу в нем номер Ника. Никак не могу решиться сохранить его в телефоне и вписать имя. Если я сделаю это, значит, мое сердце действительно будет разбито, если он никогда мне не перезвонит; мое сердце будет сжиматься каждый раз, когда я возьму этот телефон и увижу в списке его имя. В итоге мне придется просто выбросить его. Потом я слышу, как по радио, которое стоит на прилавке, играет песня, и это Аланис – она так нравится папе. Я размышляю о том, как за одну ночь Ник вдохновил меня на то, что папа называет «удивительные превращения Норы-Аланис» – папа говорит, в такие моменты я способна внезапно превратиться из Аланис в песне «You Oughta Know», безумной дикой кошки, в нежную кошечку, какой она предстает в «Thank U». Так что я решаю все-таки сохранить номер Ника, несмотря на все свои опасения. Я думаю о том, чтобы сохранить его под именем «НеГей», но подозреваю, что это будет его реально бесить. «Маленький папочка Сальваторе» – это слишком длинно. Так что я просто пишу: «Ник». Так просто. Так чудесно. И я звоню ему.

– Ты нашла кого-нибудь, у кого есть кабель для прикуривателя? – с надеждой спрашивает он.

– Ты не оставляешь мне возможности сделать сюрприз.

– Ненавижу сюрпризы.

– Вот уж не верю. Слушай, – говорю я. – Трис когда-нибудь звонила тебе с заднего сиденья автомобиля, когда ты ее куда-нибудь вез? Потому что этому она научилась от меня. Знаешь, ей тоже было чему у меня поучиться.

– Какая такая Трис? – спрашивает он и вешает трубку. Я рада, что решила сохранить его номер.

Надеюсь, у Ника есть при себе деньги, потому что сейчас я выскребаю последние запасы, расплачиваясь четвертаками, десятицентовыми и пенни за еще один пакет несвежих «Oreo». Сунув монетки продавцу за прилавком, я кричу, чтобы было слышно на весь магазин: «ЕСТЬ ЛИ ТУТ У КОГО, БЛИН, МАШИНА И ПРОВОДА ДЛЯ ПРИКУРИВАТЕЛЯ, ИЛИ КАК?»

Без ответа. Ну что ж, я старалась как могла. Но прежде чем вернуться в машину, я прослушиваю голосовое сообщение, которое Кэролайн оставила мне ночью. Наверное, она звонила мне, уже когда начала трезветь, прежде чем лечь спать, потому что ее голос звучит радостно и уютно: