Читать книгу "Век криминалистики - Юрген Торвальд"

Последнюю цифру из обозначающих год, после 188, прочесть было трудно, но комиссар лионской уголовной полиции Ремонданс решил, что речь здесь идет о цифре 8 (1888) и, следовательно, сундук был отправлен в Лион больше года тому назад. А то, что сундук имел отношение к покойнику, выяснилось еще 16 августа, когда дорожный смотритель Гоффи нашел на месте, где лежал труп, ключ, который точно подходил к замку сундука.

Таково было сообщение репортера из Лиона. Однако у Горона сложилось впечатление (ни на чем конкретно не основанное), что он напал на след Гуффэ. Он знал многих судебных медиков и не очень-то доверял их выводам. Накануне вечером он с трудом вырвал у следственного судьи Допфэ разрешение отправить шурина Гуффэ, Ландри, с сотрудником уголовной полиции в Лион с тем, чтобы Ландри воочию убедился, Гуффэ ли этот мертвец или нет. И уже 21 августа бригадир Судэ вместе с Ландри держали путь на юг. В то, что эта поездка имеет смысл, Судэ верил так же мало, как и Допфэ. Прием, оказанный ему следственным судьей Бастидом, не способствовал улучшению его настроения. Лишь по долгу службы он настоял на том, чтобы осмотреть труп из Мильери. Происходило это поздно вечером. Лионский «морг» располагался на старой барже, стоявшей на якоре на Роне перед отелем «Дье де Суфло». В летнюю пору она распространяла страшное зловоние, а зимой в ней было так холодно, что производившие вскрытие врачи роняли инструменты из закоченевших рук.

Сторож, папаша Деленью, чья борода и волосы свисали до пояса, грязный и постоянно сосущий трубку, провел Судэ и Ландри по деревянному трапу на баржу. Внутри на голых досках лежали несколько мертвецов. Папаша Деленью осветил фонарем труп из Мильери. Ландри, прижав к лицу носовой платок, только бросил взгляд на обезображенные останки того, кто мог быть когда-то Гуффэ, отрицательно качнул головой и в ужасе выбежал на палубу. Что касается Судэ, то он убедился, что волосы у покойника черные как смоль, а не каштановые, как у Гуффэ. На следующее утро он телеграфировал Горону о провале экспедиции. Кроме того, он узнал, что тем же утром какой-то кучер из Лиона сделал полиции сенсационное сообщение и только что был допрошен следственным судьей Виалем.

Кучер по фамилии Лафорж показал, что 6 июля он поджидал пассажиров на вокзале. Наконец появился какой-то мужчина и велел погрузить в его экипаж большой, очень тяжелый сундук. Вместе с хозяином сундука в экипаж уселись еще двое мужчин и велели ехать в направлении Мильери. Там они сгрузили сундук и попросили Лафоржа подождать. Спустя некоторое время они вернулись без сундука и велели ехать обратно в Лион. Лафорж опознал сундук по найденным частям, когда ему их показали. Когда же его ознакомили с альбомом лионских преступников, он указал на фотографии трех мужчин – Шатэна, Револя и Буване – и сказал, что это и были его пассажиры. Все трое, однако, еще 9 июля были арестованы по обвинению в совершении убийства с целью ограбления.

Виаль, который теперь взял на себя расследование дела Мильери, поручил Судэ известить своего начальника в Париже, что тот может не затруднять себя и в Лионе обойдутся без его вмешательства: обстоятельства дела выяснены, а труп на следующий день будет погребен на общинном кладбище Де ля Гийотьер.

Горон, как указывалось в одном отчете того времени, воспринял сообщение из Лиона «с крайним возмущением, ибо оно противоречило его упрямой убежденности в своей правоте». Поскольку в тот момент он не видел никакой возможности еще раз вмешаться в ход событий в Лионе, то с удвоенным рвением взялся за дальнейшие разыскные действия в столице. В сентябре он получил донесение своего агента, которое заставило его насторожиться. Оказывается, 25 июля Гуффэ видели в пивной Гутенберга с неким Мишелем Эйро, выдающим себя за коммерсанта и пользующимся сомнительной репутацией. Эйро находился там в сопровождении своей юной возлюбленной Габриэль Бомпар. Но это была лишь первая часть донесения; решающее же значение имела вторая: Эйро, как и Бомпар, бесследно исчез из Парижа с того самого 27 июля, когда Гуффэ был зарегистрирован как пропавший без вести. Весь октябрь Горон искал эту пару, но безрезультатно.

Тем временем парижские газеты все чаще помещали статьи о деле Гуффэ, и раздающаяся в них критика по адресу Горона становилась все более резкой. Статьи озлобляли привычного к успеху шефа Сюртэ. Но прежде чем решиться капитулировать, он – к безмерному удивлению окружающих – вернулся в начале ноября к своей старой идее о том, что мертвец из Мильери и есть Гуффэ. Горон так бурно наседал на скептически настроенного Допфэ, что в конце концов тот не выдержал и запросил Лион, как идет расследование «дела Мильери». Из письма Виаля он узнал, что задержанные там и опознанные кучером три преступника упорно лгут, будто не имеют никакого отношения ни к сундуку, ни к покойнику. Кучер Лафорж между тем продолжал свидетельствовать, что видел, как они бросили сундук в кустарник. Кучер также был взят под стражу, как пособник. Сломить упорство трех преступников и опознать труп, писал Виаль, лишь вопрос времени. Впрочем, закончил Виаль, он охотно воспользуется случаем, чтобы попросить Допфэ о помощи в проведении разыскных действий в Париже. Хотя сундук и был сдан в багаж в Париже более года назад, но, так как речь идет о совершенно необычном багаже, вероятно, существует возможность того, что какой-нибудь железнодорожный служащий вспомнит лиц, отправлявших этот багаж. Он лично предполагает, что речь в данном случае идет о человеке, который был умерщвлен ради завладения ценным содержимым сундука. К своему письму Виаль приложил этикетки, отклеенные с сундука.

Когда Допфэ передал это письмо Горону, тот приступил к внимательному изучению этикеток с надписью «Станция отправления: Париж 1231 – Париж 27.7.188… – Поезд-экспресс 3. Станция назначения: Лион-Перраш 1». 27 июля – число, когда было зарегистрировано исчезновение Гуффэ, – слишком крепко засело у него в памяти, чтобы дата на этикетках не бросилась ему в глаза. В первом же попавшемся экипаже Горон помчался на Лионский вокзал. Чиновник багажного отделения просмотрел реестр багажных перевозок за 1888 г.: 27 июля 1888 г. багаж за номером 1231 не сдавался. С понятным волнением Горон потребовал, чтобы был проверен реестр за 1889 г. Документация за этот год из-за проведения всемирной выставки была очень обширна. Однако в конечном итоге искомый документ нашелся. Запись гласила: «27 июля 1889 г. Поезд № 3, 11 час. 45 мин. утра, № 1231. Станция назначения: Лион-Перраш 1. Одно место багажа весом 105 килограммов».

Горон поспешил к Допфэ. Нужны ли тут еще пояснения? Сундук, в котором перевозился мертвец из Мильери, покинул Париж 27 июля 1889 г. – на следующий день после исчезновения Гуффэ. Даже если бы Ландри сто раз кряду не узнал бы в мертвеце из Мильери своего шурина, а судебный медик из Лиона тысячу раз уверял бы, что покойник не может быть Гуффэ, сам он, заявил Горон, все равно был бы убежден, что речь идет о Гуффэ, и ни о ком другом!

Следственный судья все еще был настроен скептически, но поразительное развитие событий заставило его послать в Лион теперь уже самого Горона. 11 ноября в сопровождении инспектора Сюртэ Жома Горон прибыл в Лион и тут же яростно набросился на следственного судью Виаля. За что, неистовствовал Горон, Виаль несколько месяцев держит под стражей кучера Лафоржа, если сундук, в котором мертвец якобы был погружен 6 июля в экипаж Лафоржа, покинул Париж лишь 27 июля 1889 г.? Как же мог Лафорж везти этот сундук в Мильери уже 6 июля? Ведь это обманщик, один из тех шутов или идиотов, которых ему, Горону, приходилось встречать в бесчисленном количестве, расследуя самые разные дела!