Читать книгу "Лилия для Шмеля - Алиса Ганова"

— Только ешь осторожно, — имелось в виду: ешь так, чтобы герцог не увидел, но мы с Вейре понимали друг друга с полуслова. Малыш кивнул. Осторожно открыл крышечку… зашуршал пергаментной бумагой… и из-под шкафа, низенькой ниши, высунулась хитрая морда…

— Ах ты… засранец! — в сердцах выпалила я.

— Ага! А я-то думал, когда это Жуж стал засоней! — засмеялся Вейре, впервые за свою недолгую жизнь услышавший простоватое выражение.

Я хлопнула себя по лбу. Эх, Лиля, Лиля! Не быть тебе утонченной, благородной дамой — замашки то из прошлой жизни все остались с тобой!

Глава 22

Пришлось настоятельно объяснять, что хорошие мальчики плохих слов не повторяют.

– Не буду, — пообещал Вейре, смущенно и то же время хитренько поглядывая на меня. — Но оно такое смешное. И так подходит Жужу! А вы знаете еще такие же слова? — и смотрит так проникновенно, будто душу выворачивает.

А меня озноб прошибает: словечко-то запало Вейре в душу, и еще не хватало, чтобы он во сне проговорился отцу… Тот меня за такое точно не похвалит. Надо срочно как-то отвлечь ребенка.

— Вейре, а что за сюрприз?

Он встрепенулся и… растеряно замер, хлопая ресницами.

— Ой! Надо позвать папу!

— Давай чуть позже, — принялась изворачиваться я. Мне сейчас только герцога не хватало для полного счастья. — Его Светлость беседует с тетушкой. Расскажи-ка пока, как тебе выступление цирка? Кто тебе больше всех запомнился из зверей?

— Очень понравилось, — отвечая, Вейре вмиг нахмурился и виновато склонил голову. — Только папе пришлось просидеть со мной всю ночь. Мне снились кошмары…

— Ох, ты ж! — выдохнула я. Сама в детстве боялась, что ночью из-под кровати вылезет тень и схватит меня за ногу, если найдет малейшую лазейку между одеялом и простыней. — С этим надо что-то делать! Предлагаю смастерить Поедателя Кошмаров! — придумала на ходу. Обычным ловцом снов — с тремя перьями и сомнительной паутиной на деревянном ободке ребенок вряд ли впечатлится, а вот чудной игрушкой, скорее всего, да. Осталось только придумать, где бы раздобыть кусочки плотной ткани и ветошь.

Пока заинтригованный Вейре захлопал густыми ресницами, я позвонила в колокольчик, и когда прибежала Мигрит, озадачила служанку поиском старых носков. Помнится, видела я смешных монстриков в интернете, и делаются они легко.

— Старые? — растерянная Мигрит покосилась на гостя, отчаянно намекая мне, что нечего перед Его Светлостью младшим поднимать странные темы, а уж показывать дырявые чулки — подавно.

— Тогда неси новую, яркую пару! — приказала я. — Это вопрос жизни и смерти! Еще две иголки, нитки и… — посмотрела на заинтригованного моими словами мальчугана. — Четыре пуговицы. Можно разные!

Ох, мы сейчас развернемся!

Герцог явился в комнату совершенно не вовремя и застал нас увлеченными шитьем.

— Это… Это… что?! — настороженно поддел пальцем моего Пожирателя и смерил меня гневным, прожигающим взглядом.

Ну да, мордаха куклы-монстра впечатлила. Но, по-моему, получилось симпатичное, ушастое существо, правда, с жутковатой улыбкой.

Чтобы не взорваться обличительной тирадой о моих умственных способностях, взведенный Веспверк стиснул зубы и повернулся к сыну, продолжавшему неуклюже пришивать глаз-пуговицу своему монстрику.

— Вейре? — окликнул он сына. — Брось этого… урода!

— Это не урод! — упрямо пробурчал под нос малыш. — Мы мастерим Поедателей Кошмаров!

— Видимо, кошмаров они переели, — вздохнул расстроенный герцог, уже понявший, что любое мое начинание, даже самое дурное (с его точки зрения), находит в детской душе благодарный отклик. Но вознамерившись избавить Вейре от неугодной игрушки, попытался зайти с другой стороны, попеняв сыну: — Этой ночью ты плохо спал!

— А сегодня буду спать хорошо! — уверенно ответил довольный малыш. — Рассажу братцев — Онима под кровать, Ронима на полку, и никто из страшилищ не посмеет подойди ко мне!

Вейре говорил так уверенно и выглядел таким довольным, что его сноб-отец вынужден был сдаться. Но не зря он Веспверк и носит имя Ос… вальд — характер у него такой же упрямый, самоуверенный и колючий.

— Давай измерим силу аоры, — используя последний аргумент, герцог достал из кармана медальон, один в один похожий на тот самый, с острым кончиком, что держал над моей рукой бывший женишок Унд, и поднял над детской ладошкой. Видимо, дома они часто это делали, потому что стоило Вейре увидеть штуку, он без единого возражения протянул руку.

Как зачарованная я смотрела на неподвижную фиговину. Даже занервничала: а не сделала ли я ребенку хуже?! Но вдруг артефакт качнулся, еще раз, а потом начал медленно закручиваться… Совсем не так, как я ожидала, но даже робким, неспешным поворотам странного волчка на цепочке Веспверк радовался: его хмурое лицо озарила искренняя улыбка.

— Я хочу дальше делать! — Вейре нетерпеливо выдернул ладошку из руки отца. Тот вздохнул и поднял глаза на меня, в которых я прочитала, что прощена за все странные, безрассудные выходки.

— Я… я не знаю, как вы это делаете, — неожиданно произнес Веспверк. — Но если бы я знал, что обычные носки могут совершать чудеса…

— Не обычные, а из шерсти мексиканского тушкана! — пошутила я. Однако герцог моего юмора не понял и не на шутку озадачился. — Да шучу я, шучу! — призналась, иначе бы он бросился на поиски неизвестных здешней науке зверей, лишь бы обрести еще парочку чудодейственных носков.

— Иногда мне трудно вас понять, — сокрушенно признался Веспверк и, желая скрыть досаду, склонился над сыном. Однако за Вейре, пыхтевшим над пуговицей, и в самом деле было забавно наблюдать.

Малыш состроил не по годам серьезную мордашку. Забавно фыркал, если промахивался иголкой. А когда попадал в дырку — вскрикивал от восторга:

— Попал! Я попал!

— Мы все разные, — примирительно ответила я герцогу и отвлеклась. — Умница! — похваливала Вейре, когда он закончил пришивать первую пуговицу, и показала, где лучше расположить вторую.

— Приглашение! — вдруг спохватился ребенок. Взглянул на отца, и Веспверк потянулся к нагрудному карману, откуда извлек конверт

— Мы с Вейре приехали по нескольким причинам, — герцог выпрямился, приготовившись к потоку моего негодования. — Я, чтобы еще раз лично принести извинения. — Пронзил меня взглядом колдовских, зеленых глаз. Сейчас, сдержанный и лишенный привычного снобизма, Веспверк обладал особенно проникновенным взглядом. Но очарование спало, стоило мне опять услышать о компенсации. Вот почему он считает, что достаточно подкинуть деньжат, и я стану сговорчивее, плюну на гордость? Я что, из-за того, что бедна, человек второго сорта, лишенная достоинства?

— Не надо мне ничего, — гордо ответила, тоже выпрямив спину. — Я действительно испытала пренеприятные минуты. Не думаю, что компенсация избавит меня от воспоминаний. Говорю вам это не для набивания цены, а чтобы вы знали — более я подобного терпеть не стану…