Читать книгу "ДНК гения - Татьяна Устинова"

– Спасибом не отделаешься, – пробормотала Натка, уже ретируясь в кулисы.

Вся операция по забору биологического материала заняла от силы пять секунд! Ну, если не считать подготовительного этапа, так-то Натка провела в студии ток-шоу часа два, не меньше…

Впрочем, это было и увлекательно, и познавательно.

И чего это сестра Лена не хочет в гости к Халатову? Тут же так интересно!

Знал бы кто, о чем я думаю, потея под судейской мантией!

Нет, не о надеждах и тревогах мировой общественности, с нарастающим интересом следящей за ходом исторического процесса, хотя надо было бы именно о них…

В голове у меня назойливо крутится шутливая детская песенка: «Десять негритят пошли купаться в море. Десять негритят резвились на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб, и вот результат: девять негритят!» С чего это вдруг – понять было несложно: из-за неуклонного снижения числа претендентов на наследство Гуреева, разумеется.

По сути, сейчас остается всего один негритенок, пардон, возможный потомок артиста – Андрей Христофоров. Все остальные, как говорится, слились… Ну да, считай – утопли…

Хотя для песенки про негритят имеется и другой повод. Один из французских адвокатов Гуреева, также присутствующих на процессе, чернокожий.

А, и третий повод есть, но это уже мой личный: страстно завидую я тем негритятам с их купанием, мне тоже очень хочется на море… Это вчерашним блиц-визитом Никиты из Туапсе навеяно, наверное…

– Позволите?

Я спохватываюсь: это же ко мне обращаются!

– Я считаю необходимым пояснить, как именно в нашем распоряжении оказалась прядь волос Роберта Гуреева, – говорит Христофоров.

Не тот Христофоров, который потенциальный наследник, а тот, который записан его отцом. Не Андрей Христофоров, а Игорь. Тот самый импозантный мужчина, который похож на покойного Роберта Гуреева, как его младший брат.

Я киваю – мол, поясняйте. Действительно интересно.

– Это был памятный подарок, – говорит Христофоров.

Надо же… Мне казалось, что раздачу локонов в качестве памятных подарков практиковали только персонажи старинных романов. Девочка из «Хижины дяди Тома», например…

Ох, да что ж я опять про негров…

– Да, наверное, я был дураком, – вздыхает свидетель Христофоров, неправильно трактовав отразившееся на моем лице недовольство. – Романтичным глупцом, начитавшимся книжек… Уже не помню, это у Золя или у Бальзака герои обменивались кольцами, сплетенными из собственных волос? Так или иначе, была когда-то в высшем свете Франции такая мода… А Роберт Гуреев, мой кумир, он же как раз жил в Париже, и я почему-то решил, что ему это понравится. Красивый жест в старинных традициях, понимаете?

– И вы попросили у него локон?

– Нет, что вы! То есть да, но не сразу. Сначала я подарил ему свою собственную прядь.

Игорь Христофоров машинально поправляет прическу, которая и без того идеальна – у него превосходная стрижка. У Гуреева в последние годы была такая же.

– В молодости у меня были довольно длинные волосы, почти как у самого Роберта, разве что немного не того цвета – у меня никак не получалось идеально попасть в тон, пока не было образца, – говорит Христофоров. – Фотографии в журналах все-таки не идеальны в смысле цветопередачи… Да и выбор краски для волос в то время в нашей стране был весьма невелик, черный и черный, какие уж там оттенки…

Я вспоминаю, что свидетель является довольно известным художником-оформителем. То есть о красках он может рассуждать очень долго. Вот не хотелось бы!

Я не из тех женщин, которые точно знают, что это за цвета такие – фуксия или там фисташковый и чем именно светлый беж разительно отличается от кофе с молоком. А уж оттенки черного мне и вовсе не интересны…

Десять негритят… тьфу ты!

– Продолжайте, – говорю я, надеясь, что сейчас все без исключения надоедливые негритята в моей голове утопнут, а повествование Игоря Христофорова наконец двинется дальше.

– Сначала я думал просто срезать одну прядь, но потом понял, что это как-то слишком просто, – послушно продолжает свидетель. – И недостаточно символично, потому что такие волосы – как срезанные цветы, которые уже мертвы. Такое подношение, решил я, будет недостойно моего божества. Я ведь хотел показать своему кумиру, что моя преданность ему глубока, что это практически кровная связь, значит, волосы должны были быть живые, с корнями…

– Вы вырвали у себя прядь волос? – Я содрогаюсь.

Он бы еще скальп с себя снял, идолопоклонник!

– Почти, – Игорь Христофоров краснеет. – Я не мог вырвать целую прядь, ведь могла остаться проплешина, некрасивая и портящая мое сходство с Робертом… Поэтому я немного схитрил. Собирал волоски, остающиеся на щетке для волос…

– Принцип понятен, продолжайте, – я снова подталкиваю свидетеля.

– Когда волосков набралось достаточно много, я отнес их мастеру-постижеру – это специалист по изготовлению париков, и он сформировал аккуратную прядь. Скрепил ее, подровнял, слегка завил – получилось очень красиво…

– Дальше.

– Я послал ее Гурееву. В конверте, вместе с письмом, в котором написал о том, что преклоняюсь перед его талантом…

– И?

– И попросил великого артиста об ответном подарке.

Я с интересом смотрю на возрастного фаната. Занятные они люди – поклонинники великих…

– И вас не смутило, что у Гуреева может появиться некрасивая проплешина?

– Ну, он-то мог просто срезать прядь… Хотя он этого не сделал, – Христофоров мечтательно улыбается. – Вы удивитесь, но великий артист отзеркалил мой красивый жест.

– Тоже прислал вам свои волосы с корнями? – Я наконец понимаю, к чему был весь этот экскурс в историю.

Эксперт ведь говорил, что срезанные волосы нельзя использовать для ДНК-теста на отцовство.

– А где гарантия, что он прислал вам собственные волосы? – интересуются из зала.

Я строго смотрю на крикуна. Я и сама бы спросила!

– В конверте с локоном было письмо, его я тоже, разумеется, сохранил! – отвечает свидетель. – Вот нотариально заверенная скан-копия этой реликвии, а вот экспертное заключение, подтверждающее, что письмо написано собственноручно Гуреевым!

И я приобщаю к делу очередной документ, а потом мы все слушаем эксперта, который подробно рассказывает, как именно он пришел к соответствующему заключению.

Я смотрю на Андрея Христофорова. Кажется, этот последний негритенок вполне может выплыть из моря с добычей в виде богатого наследства.

Интересно, почему у него при этом такое кислое выражение лица?

Миллионы поклонников Гуреева истово боготворили, тысячи менее успешных артистов ему страстно завидовали, а мальчик Андрюша в России питал к Великому Роберту тихую ненависть.