Читать книгу "Искусственный интеллект и будущее человечества - Марк О’Коннелл"

Я подумал о Рэндале Кунэ и о том, что физические формы, в которых мы пребывали, наши субстраты были условностью. Я подумал о Нейте Соаресе, утверждающем, что «в углероде нет ничего особенного». Я понятия не имел, действительно ли каждая клетка нашего тела имеет семилетний жизненный цикл. Если это правда, то распространение подобной идеи может привести к потенциальной победе пропаганды трансгуманизма, независимости субстрата – корабля Тесея во взгляде на полную эмуляцию мозга. Это была головокружительная мысль: человек, который впервые прочел о трансгуманизме в Дублине десять лет назад, не имел никакой материальной связи с человеком, сидящим сейчас в гостиной в Питтсбурге и беседующим с трансгуманистом о том, что все клетки тела обновляются в течение семилетнего цикла. И если нет никакой материальной связи, то мной, моим «я» мог бы быть любой другой человек? А что такое «я» тогда? Что за человек? Не был ли человек просто множеством атомов, и не был ли атом по большей своей части пустотой – просто оболочкой, содержащей единое ядро, парящее в пустоте? Не был ли тогда человек в некотором смысле пустотой? Я хотел было задать вопрос, осмысленно ли говорить, что я существую, когда одна из собак Тима зашла с заднего крыльца и начала проявлять откровенный и почти оскорбительный интерес к моей промежности; это я воспринял как знак того, что я действительно существовал или, по крайней мере, что мне следует перейти к какой-нибудь другой теме[15].

Мне хотелось увидеть некоторые имплантаты, поэтому Тим и Марло отвели меня в подвал, чтобы показать, над чем они трудились. Сейчас главным проектом была разработка технологии Northstar (что переводится как «Северная звезда»), о которой Марло говорил как о своем детище. Текущая версия была способна обнаруживать магнитный север и при этом загораться красными светодиодами под кожей. Новая версия, находящаяся сейчас в процессе разработки, сможет распознавать жесты и позволит, например, открыть дверь автомобиля круговым движением ладони или запустить двигатель, перекрестив руль.

Ни Тим, ни Марло не согласились с моим предположением, что эта впечатляющая и провокационная идея совсем не равносильна революционному вмешательству в человеческое бытие. Возможность разблокировать двери автомобиля с помощью жеста – это само по себе не более чем жест и всего лишь шаг по направлению к большим глубоким преобразованиям человека (если что, это было так же неудобно, как и открывание машины ключом, учитывая к тому же, что использование ключей не требовало лицензии). Они утверждали, что это было только начало. Если бы мы подходили к человечеству с инженерной точки зрения, то нас бы практически ничего не ограничивало. Основной сложностью и сутью этой проблемы была сама природа.

– Больше никогда не следует играть в игры с биологией, – сказал Тим. – Это несправедливая игра для нас как вида. Она требует слишком много бессмысленной жестокости.

Он сидел с босыми ногами в позе лотоса на офисном кресле, затягиваясь модифицированным вейпом, и его лицо время от времени скрывалось в больших облаках тумана с ароматом карамели.

– Люди думают, что я презираю природу, – произнес он, и в его очках блеснул свет от галогенных ламп. – Но это неправда.

Марло, возившийся с какой-то проводной схемой в другом углу подвала, повернулся к нам в эргономичном кресле.

– Приятель, честно говоря, – признался Марло, – в определенном смысле ты выглядишь как человек, который презирает природу.

– Я не презираю ее, – ответил Тим, снисходительно усмехнувшись. – Я просто указываю на ее ограничения. Люди хотят остаться обезьянами. Они не хотят признавать, что мозг не дает им полной картины, не позволяет сделать рациональный выбор. Они думают, что все под контролем, но это не так.

Тим знал, что такое «не все под контролем». Он знал, что значит ощущать себя вожделеющей машиной, проводником в схеме потребностей и их удовлетворения. Когда он ушел из средней школы, то попал в армию. Это было до 11 сентября и до последовавшего бума американской военной промышленности, поэтому он никогда не был за границей. Когда он ушел из армии, то начал пить и, как он сказал мне, в свои двадцать с хвостиком был беспомощным бестолковым существом как в душе, так и в жизни. Он просыпался утром и обещал себе, что не будет сегодня пить, и он действительно так думал, но жажда алкоголя заявляла о себе, вызывая физические спазмы, и у него не было ни малейшей возможности противостоять приказам химических веществ в мозге. Пьянка никогда не была хоть в малейшей степени его решением: она была его падением перед гораздо большей силой, чем его собственная воля, и он никогда не узнает, какой частью уравнения был он сам, потребностью или сопротивлением – голосом в голове, настаивающим, что сегодня пить не стоит, или конвульсиями в теле, которое требует алкоголя.

Выпив, он был гадок: взрывной, подлый, исполненный гнева и презрения к себе. Подростковые годы на питтсбургской панк-сцене и годы в армии «развили» в Тиме, как он сам говорил, «талант затеять драку». Он признавал, что это качество было огромным недостатком его характера, но победить другого парня голыми руками было для него искушением. Он сказал, что даже сейчас помнит каждую драку, в которую ввязался, и сожалеет о тех, которые обошел стороной.

Однажды, по его словам, он очнулся в больнице и узнал, что пытался покончить с собой, но не мог вспомнить, как это произошло. Он буквально не знал, что делает. В какой-то момент он стал отцом двух маленьких детей, и его отношения с их матерью испортились, став холодными и ядовитыми. Он не контролировал себя.

После неудавшегося самоубийства и после госпиталя он записался в общество анонимных алкоголиков и полностью отказался от иллюзии свободной воли. Он был атеистом, но подчинился требованиям общества в пользу веры в Высшую силу: он заставил себя поверить, хотя раньше никогда не верил. И эта система, этот механизм сработали: он не выпивал семь лет.

Когда Тим говорил о теле, когда говорил о людях как об обезьянах или как о детерминированных механизмах, он говорил в общем, но мне казалось, что он говорил конкретно о себе, о своей зависимости и о своей борьбе с ней. Освобождение от зависимостей – это только начало большого путешествия, цель которого заключается в том, чтобы больше не быть человеком, не быть жертвой животных побуждений и слабостей.

В январе 2011 года в Интернете он наткнулся на лекцию «Кибернетика для масс» молодой англичанки, которая назвала себя Lepht Anonym. В ней она рассказала о своих экспериментах по расширению собственных чувств с помощью введения магнитов и других устройств под кожу. Не имея возможности заручиться поддержкой специалиста, она проводила эти процедуры сама в своем доме, стерилизуя оборудование (овощечистки, скальпели, иглы) водкой. Сверившись с учебниками по анатомии для первокурсников, чтобы убедиться, что она не заденет ни крупные нервы, ни кровеносные сосуды, Lepht Anonym стала работать над взломом собственного тела, над своим превращением в машину.