Читать книгу "Блин - секретный агент - Евгений Некрасов"

Хлопают пробки шампанского. Лакеи, а также охранники, играющие сегодня роль лакеев фальшивомонетчики и остальная прислуга разливают наггитки.

После этого появляется старший Букашин. Он похож на Дэнни, которого долго надували автомобильным насосом. Не раздулись только букашин-ские колючие глаза и тонкий прямой нос. Хозяин берет микрофон, и первое слово, которое он произносит, – растянутое «мила-ай».

Звук раздается откуда-то с высоты. Он такой громкий, что на медной крыше дребезжит отставший лист. Похоже, динамик спрятан в башенке особняка.

Дэнни встает. Это он «мила-ай». Двое Букаши-ных, раздутый и нормальный, смотрят друг на друга с разных концов стола, и раздутый поднимает свой бокал.

– Мила-ай! Сегодня я закрываю свой второй летний сезон на вилле «Букашка» и улетаю в Америку. До осени ты остаешься здесь единовластным и полноправным хозяином. Впрочем, ты был им и вчера, и неделю, и год назад. Я со спокойной душой доверяю тебе управление имуществом, которое по стоимости и количеству персонала сравнимо с небольшой фабрикой. Господа! – Раздутый Букашин обвел взглядом гостей. – Подсчитано, что за первые два года существования поселка грязюкинские, с позволения сказать, детишки нанесли ущерб на сумму свыше полумиллиона долларов. Сюда входит стоимость разбитых стеклопа-кетов, двух сожженных хозяйственных построек и содержания усиленной охраны, которая все равно не помогала. Многие знают, что если бы не мой сын, то их дома продолжали бы страдать от хулиганского беспредела. Вы, уважаемый Александр Васильевич, однажды подобрали его на дороге, избитого и окровавленного. Вы, милосерднейшая наша Наталья Константиновна, вправили ему вывих и прочли мне гневную филиппику о том, что я не жалею своего сына…

– Я и сейчас так считаю! – детским голосом пискнула милосерднейшая наша Наталья Константиновна. Блинков-младший узнал ее: мама Энни.

Пауза, которую сделал раздутый Букашин, тянулась тридцать шесть секунд. Блинков-младший успел пригубить из своего бокала. Шампанское было настоящее, с градусами, и он решил не пить, чтобы сохранить ясную голову.

– Но я жалел его, черт возьми! – театрально взревел в микрофон раздутый Букашин и пошел говорить без остановки: – Я жалел его подлинной жалостью отца, который бросает сына в глубокую воду, чтобы тот научился плавать. Каждый его синяк приносил мне невыносимые душевные страдания. Но я говорил сыну то, что с удовольствием повторяю сейчас: мила-ай, иди в бой, победи, и у тебя будет все! За тебя, сынок! За юного хозяина виллы «Букашка», который победил и получил все, о чем и мечтать не могут девяносто процентов взрослых: этот катер, эту машину, а самое главное – благодарность и уважение людей!

Раздутый Букашин выпил свой бокал и кокнул о тарелку. Белоснежный лакей сразу же кинулся собирать осколки. Гости тянулись чокнуться с Дэнни, многие вставали и подходили к нему с дальнего конца стола. Его действительно уважали.

Блинков-младший посмотрел на Дэнни, и его сердце защемило от жалости. Глаза Америкэн боя были глазами дорогой куклы: не живые, а «как живые», не зрячие, а «как будто зрячие». Настоящими в них были только медленно копившиеся слезы. Стеклянный взгляд Америкэн боя застыл на Палыче. Фальшивомонетчик, обернув салфеткой бутылку с шампанским, наполнял бокалы гостей. Вряд ли кто-нибудь из них подозревал, что прислуживающий ему лакей богаче многих сидевших за столом.

Благородный Монах ошибся. Самолюбивый Рыцарь оказался не оборотнем, а просто слабым человеком, на которого взвалили непосильную ношу.

Дэнни так и не смог справиться с грязюкин-скими мальчишками. Избитый и униженный, с не успевающими зажить синяками, он приплетался домой и, наверное, плакал ночами под одеялом. А наутро старший Букашин снова посылал его драться. С каждым днем у Дэнни накапливалась усталость, и все призрачнее становились шансы на победу. Ему не хотелось жить.

Сейчас уже неважно, какими путями на него вышел настоящий оборотень, старый уголовник Палыч. Он заставил грязюкинцев ходить по струнке, и Дэнни получил все, что обещал ему отец. Но главное – его перестали бить.

Это был крючок, на который Палыч посадил Америкэн боя, превратив его в марионетку. И человеко-волк стал дергать за ниточки. Дерг – и Дэнни требует у отца скоростной и бесшумный катер-призрак, легко уходящий от кораблей пограничников. Дерг – и Дэнни просит взять на работу «моториста» Палыча и Худышку.

Едва ли он понимал тогда, с кем связался. А когда понял, был уже целиком во власти вер-вольфа.

Как знать, когда на самом деле началась эта история! Почему грязюкинский Петька и его хулиганская бригада объявили войну дачному поселку? Может быть, несколько лет назад Петьку привел на край оврага старший брат, сунул ему рогатку и сказал: «А слабо попасть вон в то стеклышко?» И уже тогда действия брата, мелкого уголовника, тайно направлял оборотень Палыч. В таком случае начинать отсчет нужно с еще более давних времен, когда Палыч и Петькин братец познакомились в местах заключения.

А сейчас Блинков-младший участвовал в финале этой многолетней драмы, полной лжи, богатства и сломанных судеб.

Последнюю точку поставит милиция. Но без Блинкова-младшего никто не прочитал бы ни строки этой драмы. Она оставалась бы написанной невидимыми чернилами.

Глава XXV. Под шапкой-невидимкой

Прошли тысячи секунд, прежде чем гости стали выходить из-за стола и разбиваться на компании.

Блинков-младший старался держаться рядом с Иркой, чтобы, когда начнется, повалить ее на землю и прикрыть своим телом. Но со стороны это выглядело глупо.

Ирке, успевшей напялить Дэннины джинсы с дырами от картечи, не терпелось повертеться в них перед как можно большим количеством гостей. Она переходила от компании к компании и без стеснения заговаривала со взрослыми женщинами. Порядок, установленный за столом, продолжал действовать и здесь. Женщины прекрасно помнили, что Ирка сидела рядом с младшим Бука-шиным, и говорили с ней, как с равной.

Потом они замечали Блинкова-младшего. В своих черных брюках и белой рубашке он был похож на мальчика из детского хора.

– А это твой молодой человек? – спрашивали женщины Ирку.

По их тону сразу становилось ясно: и трехсотдолларовые джинсы, и пятидолларовые брючонки оценены с точностью до цента. Триста поделено на пять, и женщин интересует единственный вопрос: где остальные пятьдесят девять придурков, которые вместе с Блинковым-младшим стоят одной Ирки?

После двух-трех таких опытов Ирка злым шепотом сказала ему, чтобы он убирался куда хочет и не показывался ближайшие полчаса. Блинков-младший взял со стола поднос с фруктами, отошел и стал кидать в рот по виноградинке.

Есть не хотелось. Он просто не мог найти себе другого занятия.

Не прошло и минуты, как проходивший мимо гость поставил на поднос пустой бокал. Другой подозвал Блинкова-младшего, отщипнул виноградинку от кисти и жестом показал: свободен.

Из-за парадных брюк и белой рубашки его приняли за лакея. Блинков-младший понял, что одежда и поднос – шапка-невидимка. На него обращали не больше внимания, чем на стол, на котором мог бы стоять этот поднос!