Читать книгу "Белое и черное - Георгий Герцовский"

Какое-то время я, став духом ловеласа, витал по бару, наблюдая за посетителями. Ничего достойного внимания не обнаруживалось, пока в заведение не зашла она. Точнее, они. Это были две подружки: темненькая – ни рыба ни мясо. Третий сорт не брак. А вот блондинка… Упругая будто наливное яблочко. Волосы длинные, грудь высокая, хотя и не очень большая, глаза с поволокою, руки ухоженные, пальцы длинные… Одним словом – мечта поэта. На вид ей года двадцать два.

Я почувствовал, как нервная система… Хотя какая нервная система у духа? Наверное, только земная память о ней. Фантомные боли. Так вот эта система пришла в волнение. Дух, в которого я превратился, на самом деле чувствовал все, как живой человек, хотя и не был им. У меня было учащенное дыхание – при отсутствии легких! Я ощущал даже сексуальное возбуждение, хотя сам являлся, по сути, бесполым сгустком энергии – не более того. Для меня – демона – это не было в новинку, но тому, кто еще совсем недавно был человеком, невероятно тяжело, наверное, чувствовать и хотеть, как раньше, но не иметь возможности воплотить в реальность эти мечты.

Я витал вокруг блондинки, как пчела вокруг цветка, вдыхал ее ароматы, пытался прикоснуться к упругостям, выглядывающим из-под блузки, гладил ее колено, но ничего этим не добился. Она не чувствовала моих прикосновений, а я – ее кожи. Измученный, я хотел сделать глоток виски, но вместо этого просто провалился в стакан. Но ни запаха, ни вкуса, ни даже структуры напитка не почувствовал. Обнаружил себя внизу под стойкой, но, в отличие от завсегдатаев, совершенно трезвым.

Хуже стало только тогда, когда к блондинке подсел другой. Высокий, спортивный, патлатый, небритый, лет примерно тридцати – он относился к той самой категории мужчин, которых принято называть мачо.

Она кокетничала мало, он был обаятелен – их разговор протекал по типичному руслу подобных бесед. Через какое-то время они ушли вдвоем, и я даже полетел было за ними, но потом остановился и вернулся в бар… Я понял, что пытки в спальне уже не выдержу…

– Ну, все-таки ты навязал этому духу свою волю… – сказал Император.

Мы оказались в поле под звездами. Млечный Путь просматривался прекрасно и напоминал скорее не молочную дорогу, а бриллианты, брошенные в небеса щедрой горстью. Люцифер лежал на спине и любовался ночным небом.

– В каком смысле?

– Твоя духовность иная, нежели у того господина, к душе которого ты присоединился. Ты быстро понял, что страдать бессмысленно, и сам ушел от страданий, вернувшись в бар. А тот ловелас, точнее, его бестелесная сущность, отправился бы с ними и продолжал мучиться.

– Но ведь для того, чтобы попасть в такой ад, совсем не надо умирать – разве не в пекле находятся вполне еще живые наркоманы, алкоголики? Да, и этот любитель женщин еще через несколько лет, даже если бы остался жить, но не имел бы ни денег, ни сил для соблазнения красоток, оказался бы в аду.

– Совершенно верно. Ад – это не географическое понятие, а психологическое. Так же, как и рай.

– И вот так он и будет летать и мучиться до бесконечности?

– Конечно. Так и будет, – Император зевнул, – пока сам не очнется однажды, не поймет, что тратит время и силы впустую, что сам над собой издевается.

– Но на это могут уйти тысячелетия… – предположил я.

– Именно. Но там время течет иначе. В каком-то смысле его – времени – там просто нет. Оно вновь появится, только когда он очнется от своего заблуждения и покинет собственный ад.

– Именно за такими, как он, и спускался в подземное царство Спаситель? Чтобы они очнулись и посмотрели вверх?

– Ты задаешь вопросы, не требующие ответа, – хмыкнул мой собеседник.

– А как же тогда наказания? Карма, как ее называют индусы? Или – по христианской терминологии – воздаяние за наши грехи?

Люцифер не ответил мне. Не меняя позы, он оторвался от Земли и стал медленно подниматься к звездам. Даже руки у него по-прежнему оставались сцепленными на затылке, будто бы он не взлетал, а продолжал лежать в поле. Вскоре он слился с Млечным Путем, оставив мне короткий мысленный ответ: «Позже…»

* * *

Убив старика, тролль продолжил путь. Все шло по плану – Тот, кто приносит смерть, был полон злобы и решимости, воображая – нет, даже предвкушая – новые и новые победы. Убийство эльфа – хорошее начало Великого похода. В том, что поход станет великим, тролль не сомневался.

Итак, все шло прекрасно, если бы не одно «но». Как яркий свет в лицо спящего, как треск ветки под ногой крадущегося – так Тому, кто приносит смерть, мешал рисунок старика эльфа. Точнее, троллю не давала покоя не сама картина, а то, что он думает о ней. Мысли об этой дурацкой белой точке мешали, отвлекали, раздражали.

– Какая-то… гр-р-р-рх-х-х… глупость… Почему он не побежал? Чтобы показать мне эту мазню? Просто сумасшедший…

Эта мысль устраивала тролля, точнее, должна была устраивать – на сумасшествие эльфа можно было списать все непонятное! Но… не получалось. Тролль был умен, он смотрел в глаза старика, чувствовал могучую магию, которой тот владел, – эльф не был сумасшедшим! Не без причуд, но не сумасшедший. И эльф прекрасно понимал, что его сейчас убьют, и, хотя был готов к смерти, умирать не хотел. Это тоже было видно… Он будто бы принес себя в жертву. Чему?

Тролль даже ступать стал как-то тяжелее и размереннее – будто бы пытаясь более твердым шагом вбить в себя уверенность.

– Он просто старый глупец… Решил умереть необычно… Скучно, наверное, стало картинки рисовать… Да, в этом дело!

Не срабатывало. Будто бы невытащенная заноза – сколько угодно можешь пытаться о ней забыть, даже умудришься уснуть, но утром проснешься – и первая мысль будет о ней. Точно такой же занозой для тролля стала встреча с эльфом и картина с белой точкой.

В конце концов тролль понял, что не может бороться с собой, – он решил возвратиться и разорвать проклятую картину, предполагая, что вместе с ней исчезнут и докучные мысли. Хотя был уже вечер, тролль шел целый день, путь проделан немалый… – Тот, кто приносит смерть, решил, что если не вернется и не растерзает проклятую мазню, покоя ему не видать. Правда, втайне от самого себя, тролль лелеял еще одно желание – внимательнее всмотреться в картину и, может быть, найти то, чего не заметил вначале, то, ради чего старому эльфу стоило умирать. И настолько он спешил вернуться к картине, что даже не погнался за замеченным вдали олененком – хотя и был голоден.

Когда тролль вернулся, ночь уже приближалась к утру, но было все еще темно, поэтому исполнить тайный замысел и рассмотреть картину Черный тролль не смог. Начал накрапывать дождь, и тролль, вопреки планам, не разорвал холстину, а, наоборот, поскорее свернул ее, боясь замочить. Сначала он решил идти дальше, взяв рисунок с собой, – пока не разглядит изображение еще раз в подходящей обстановке, но дождь все усиливался, и, оправдывая себя тем, что, прошагав целый день и ночь, он слишком устал, тролль схватил картину и отправился с ней в свое логово. Тот, кто приносит смерть, решил хорошо выспаться, при свете дня еще раз глянуть на мазню – как он ее называл – сумасшедшего эльфа, расправиться с ней и вновь отправиться в путь.