Читать книгу "Аргентина. Кейдж - Андрей Валентинов"

В истории с невезучей Харлоу имелась все же некая мораль: будущего супруга неплохо бы сперва проверить на предмет соответствия долгу. А уж будущего союзника — непременно.

Читай, Марек, читай. Изучай картинки!..

Сама Мухоловка устроилась возле окна, отодвинув стул. На коленях — книжка, на книжке — альбомный лист, а на листе — неясные карандашные силуэты. Будущий номер сначала надо представить, потом увидеть. Это непросто, перед глазами пока — красный пчелиный рой, словно у темной пасти Bocca del Lupo.

Секретный агент Кай — за столом при альбоме ее сиятельства. Сама Мухоловка уже успела изучить каждый рисунок, подумать — и выводы сделать. Делиться не спешила. Работай, союзник, а мы понаблюдаем — незаметно, осторожно, про будущий танец не забывая.

…Красные пчелы, злые маленькие огоньки, окружили со всех сторон, пустились в пляс, обжигая кожу. Где-то рядом — лопоухий наивный Вальтер, но ему не успеть. До обрыва всего шаг, горящее облако вязким туманом скользнуло по коже, загустело, ударило в грудь…

— Значит, они создали свой орден в 1850-м, — негромко проговорил Марек. — «Бегущие с волками». Если, конечно, картинке верить.

За голосом парень следил, а вот за плечами — нет. Картинок на странице две, и обе хоть куда. Слева — трое хмурых рыцарей в средневековых латах и глухих шлемах, справа — длинноволосые девушки в белых платьях, а вокруг них — огненное коло и еле различимые волчьи силуэты.

Мухоловка загнула палец. Девушек ее союзник заметил, а «Братство Грааля» вниманием обделил. Случайность?

…Огненный смерч исчез, остались лишь тьма и боль. Пчелиные жала! Нет, хуже. Так кусает ядовитый паук. Тарантул!..

— Бо-о-оже! Да это же «Приключения Гулливера»! Остров Лапута!..

Анна Фогель улыбнулась. Сама она отреагировала не менее бурно. То ли еще будет, агент Кай!

— Давайте и я посмотрю.

Встала, подошла ближе, заглянула через плечо.

…Маленькие люди, неровная земля. Холмы, скалы, деревья. А над всем этим, закрывая небо, огромный летающий город. Только не Лапута, внизу была подпись, ныне стертая намертво. Но первую букву прочитать можно: «М». А год уцелел.

— 1875-й, — констатировал Марек. — Кто-то к ним пожаловал в гости…

Сами гости — на следующих картинках. Люди как люди, только одежда непривычная, более похожая на пляжные костюмы. Несколько портретов, один — в узнаваемом летном шлеме. А год-то 1881-й!

Мухоловка уже поняла, почему покойная ландграфиня не решилась писать мемуары.

Секретный агент Кай, между тем, явно увлекся и принялся листать страницы. Анна, не желая мешать, отошла на шаг. Уже ясно, что почти все в альбоме для Марека — новость. Но только почти.

Смотри, капитан, смотри!

И тут его плечи дрогнули. Марек на миг закрыл глаза, откинулся на спинку стула.

— Я могу выйти, — негромко проговорила Мухоловка, но странный голландец покачал головой.

— Нет! Взгляните, Анна.

Эта картинка ее тоже заинтересовала. Очень красивая девушка, молоденькая, губастая. Вокруг — черная траурная рамка, сзади острый силуэт ракеты, почти как в фильме Ланга «Женщина на Луне». Дата и надпись стерты, уцелела лишь последняя строчка. «R.I.P.» — Requiescat in pace.

— Но она… Она жива! — растерянно проговорил парень. — При посадке у нее отказал двигатель…

Анна Фогель поняла, что шутки кончились. Крепко взяла за руку, сжала пальцы.

— Ландграфиня умерла два года назад. Исходите из этого, Марек. И — считайте, что я ничего не слышала.

— Два года назад. Вы правы, — он тряхнул головой, улыбнулся. — А слышать — слышали. Кто меня просил помочь ящерице?

…Рядом с рисунком — непонятное что-то. Слева черное, синее — справа. Извилистая белая молния между ними, вместо острия — острый излом. И две белых буквы посреди — «В» и «О».

* * *

— А теперь выкиньте все из головы, Марек, и представьте, что нас с вами укусил тарантул. Ущипнуть ради достоверности? Ма-а-рек!.. Нет, так не годится, будем лечить. Прежде чем бороться с тарантулом, пройдем обязательную программу. Сейчас я выброшу к дьяволу трость… Танго умеете танцевать? Отлично! Встали прямо, плечи расправили… Руки! Темп ровный, 33 такта в минуту… Y-uno! Y-dos!..

Скачет всадник к горам далеким, Плащ взлетает ночною тенью, Синьорита глядит с балкона, Черный веер в руках порхает, Ты скажи мне, о синьорита, Что за слезы твой взор туманят…

2

— По-зор! По-зор! Мра-ко-бес! По-зор! Мра-ко-бес!..

Для большого города сорок человек — не толпа, их без труда можно усадить в один-единственный автобус. Но репортер Кристофер Грант считать умел. Если сравнить население Авалана и (отчего бы и нет?) Парижа, после чего умножить четыре десятка на соответствующий коэффициент…

А немало!

— Требуем соблюдения закона! Обуздать фашистского наймита! Позор! По-зор! По-зор!..

Площадь Святого Бенедикта разрублена толпой пополам: сзади и впереди, к собору ближе, пусто, в центре — ровная фаланга в два ряда. Почти все — мужчины, вид суровый, мрачный. Слева и справа — красные знамена, одно при серпе и молоте, второе — просто. Плакатов четыре, на двух — краткое «Позор!», на третьем — жуткое чудище в сутане, исполненное в три краски, четвертый же, пусть и невелик, зато густо исписан. Жаль, буквы мелкие, но сверху вполне читаемое: «Унять политического бандита и провокатора!».

— Товарищи! Предлагаем установить постоянный пикет возле этого очага мракобесия. Пусть граждане Авалана знают, кто главный реакционер в городе!

Одобрили — во все сорок глоток. Плакаты вверх, замена — еще выше.

— Да, в святую кровь через ребра Христовы! Закрыть собор к божьей бабушке!..

На этот раз — промолчали. Кажется, перебор.

— Соблюдаем порядок, товарищи! — веско молвил стоящий в самом центре фаланги Максимилиан Барбарен. — Несознательные жители нашего города имеют право ходить в этот отстойник средневекового мракобесия. Но политикой кюре заниматься не должен.

— И драться не должен! — подхватил некто с забинтованной головой. — Особенно, значит, ногами!..

Виновник и причина народного недовольства, он же мракобес и наймит, находился тут же — на ступенях собора. Рукава черной сутаны закатаны, шляпа неведомо где, волосы торчком, кулаки же наготове. По лицу, однако, не скажешь — улыбка на все лошадиные тридцать два, а глаза веселые, словно на карнавале.

Подходи, кто смелый!

Кейдж, опустив фотоаппарат, перекрутил кадр и направился прямиком к мэру.

— Хорошо, что вы здесь, tovarishh! — обрадовался тот, крепко пожимая гостю руку. — Расскажите всем, всему миру! Этот подлый реакционер вел наглую агитацию против линии нашей партии, а потом ни за что ни про что избил пятерых наших товарищей!