Читать книгу "Будет больно: история врача, ушедшего из профессии на пике карьеры - Адам Кей"

Вместе с тем никуда не денешься от того факта, что такой прямолинейный подход делает из тебя менее «приятного» врача. Конечно, доверие гораздо важнее симпатии, однако всегда приятно пользоваться и тем и другим, так что на своей третьей должности в роли ординатора – а теперь я работал в огромной клинике – я решил добавить в свое общение с пациентами немного тепла. Должен признать, что это решение не было полностью добровольным, – кто-то на меня пожаловался. Касалось это скорее моей работы, а не поведения, тем не менее я был настолько ошарашен, что решил сделать все, чтобы не допустить подобных жалоб впредь, и если для этого нужно было научиться болтать со своими пациентами, подобно парикмахерам в салонах, а также раздавать направо и налево улыбки, то так тому и быть.

Словно гром среди ясного неба – ко мне домой из больницы, в которой я работал два года назад, пришло письмо. В нем сообщалось, что одна прооперированная мной пациентка подала на меня иск о врачебной халатности. На самом деле никакой халатности не было – повреждение мочевого пузыря при проведении кесарева сечения случается в среднем в 1 случае из 200, и она была проинформирована об этом риске перед операцией, дав на нее письменное согласие. Приятно знать, что риск повреждения мочевого пузыря во время проведения кесарева мною значительно ниже, чем 1:200, потому что со мной такое случилось лишь однажды, а операций подобных я провел куда более, чем 200. Мне было ужасно не по себе, когда это произошло, однако я знал, что было сделано все необходимое. Я сразу же заметил случившееся, уролог прибыл в операционную незамедлительно, и хотя пациентке и были доставлены дополнительные неприятности, в конечном счете все свелось лишь к тому, что ей пришлось совсем немного повременить с выпиской. Также я был уверен, что и после этого все было как надо: я всячески извинялся, вел себя искренне и смиренно, что в данном конкретном случае не требовало от меня какой-то актерской игры. Последнее, чего мы желаем своим пациентам, так это на самом деле столкнуться с одним из тех осложнений, о которых мы их предупреждаем. «Не навреди»: эта фраза возглавляет список наших должностных инструкций. Как бы то ни было, бывает всякое, и в данном случае всякое случилось с ней.

Господа Мудило, Мудилович и Наимудейшев – любящие судиться с медиками за условный гонорар адвокаты – были на этот счет несколько другого мнения. Согласно их экспертному мнению – которое, судя по всему, было составлено после того, как они бегло пролистали книгу под названием «Закон: просто обвини их, на хрен, во всем – пускай отмазываются», – наш траст проявил халатность, я провел операцию гораздо ниже ожидаемых от меня стандартов, значительно растянул физические страдания истца, а также лишил ее возможности сразу же взять на руки новорожденного.

К сожалению, я не мог подать встречный иск за все те часы, что без надобности потратил, изучая архивные медицинские записи, встречаясь с адвокатами и правозащитниками, а также за нанесенный моей личной жизни ущерб, так как меня лишили последнего свободного времени, не говоря уже про стоимость всего того «Ред Булла», что помогал мне стоять на ногах во время ночных дежурств после бессонных дней, потраченных на составление дурацких отчетов. Или за испытанные мною страдания – за тревогу и чувство вины, которые вкрались в мою и без того наполненную стрессом работу, за несправедливые обвинения в моем непрофессионализме, за переживания по поводу того, что эти обвинения все-таки могли оказаться справедливыми.

Я старался изо всех сил ради каждого своего пациента, и когда кто-либо предполагал обратное, для меня это было все равно что ножом по сердцу.

Пациентка практически наверняка не имела ни малейшего понятия, насколько печальным и утомительным весь этот процесс будет для меня. Ее адвокат наверняка пригладил свои усы, состроил свое самое озабоченное выражение лица и сказал ей, что имеет смысл рискнуть, так как в случае победы ее ожидает солидная компенсация[105]. И он был прав, так как больница урегулировала иск в досудебном порядке, как это обычно и происходит. Может быть, то, что в нашей системе здравоохранения все больше и больше процветает сутяжничество, является лишь неотъемлемой частью ее постепенной американизации. Или же, возможно, пациентка просто была из тех безрадостных людей, которые подают в суд на каждого второго встречного: на водителя автобуса, не пожелавшего доброго утра; на официанта, позабывшего принести на гарнир картошку фри; снова на меня, за то что обо всем этом написал. Какова бы ни была подоплека произошедшего, для меня это обернулось сильнейшим моральным кризисом – я стал спрашивать себя, зачем вообще мне заниматься медициной, если даже у пациентов на меня зуб. Я всерьез стал задумываться над тем, чтобы послать все к чертям, чего прежде со мной никогда не происходило. Но я этого не сделал. Я решил собраться и усвоить урок, чтобы впредь защитить себя от подобного рода писем.

– Доброе утро! – выпалил сияющий Адам версии 2.0 на приеме в как всегда переполненной женской консультации.

– Приятель, ты что, издеваешься? – сказал муж одной из пациенток.

Итак, мой новый запал продержался ровно два дня.

6 февраля 2009 года, пятница

Пациентке Г.Д. понадобилось кесарево сечение в связи с вялой родовой деятельностью. Это не стало для меня особым сюрпризом. Когда она к нам поступила, то предъявила мне свой план родов на девяти цветных и ламинированных страницах. Там было расписано все: и песни китов, которые будут играть на ноутбуке (не помню точно возраста и конкретного вида китов, однако вполне уверен, что эти подробности также были указаны), и масла для ароматерапии, и гипнотерапия, которую она планировала использовать вместо анестезии, и даже пожелание акушерке говорить «волны» вместо «схватки». Все было обречено с самого начала – план родов мне всегда казался чем-то сродни плану погоды на завтра или плану выигрыша в лотерею. За два столетия акушеры так и не придумали способа предугадывать течение родов, однако какая-то мамаша в свободных одеяниях решила, что ей это не составит никакого труда.

Стоит ли говорить, что план родов Г.Д. пошел коту под хвост. На смену гипнотерапии пришла закись азота, а на смену закиси азота – эпидуральная анестезия. По словам акушерки, пациентка гаркнула на мужа, чтобы тот «выключил это дерьмо», когда он возился с громкостью китовых завываний. За 6 часов ее матка так и не продвинулась дальше 5 сантиметров, несмотря на синтоцинон[106]. Мы уже дважды решали подождать еще пару часиков, так что я объясняю, что ребенок не собирается появляться на свет естественным путем, и я не собираюсь ждать, пока у плода неизбежно начнется дистресс и ситуация станет крайне неотложной. Нам придется провести кесарево сечение. Как и ожидалось, она отнеслась к этому не с энтузиазмом. «Да ладно! – сказала она. – Должен же быть еще какой-то способ!»