Читать книгу "Запасной выход из комы - Дарья Донцова"

Фаина остановилась:

– Это простая случайность. Когда мы доложили Эмилии Францевне, по какой причине народ не уходит, она велела пообещать тому, кто решится первым отправиться домой, бесплатное трехлетнее обслуживание в клинике. Мне она сказала: «Детонька, люди поймут: если я обещаю длительный договор, то совершенно не верю ни в чью скорую смерть».

Я не сдержала улыбки.

Фаина кивнула:

– Да. Мама наивна. Я пошла к припадочным и рассказала о щедром предложении. Все промолчали, только одна женщина, толстушечка, поинтересовалась: «Это договор только на амбулаторное обслуживание?» Я ответила: «Нет, госпитализация и даже стоматология в него тоже включены». Она сказала: «Вот у меня желудок болит давно. Можно причину выяснить?» Я ее заверила, что у нас лучшее оборудование, прямо сейчас можем отправиться в административный корпус, оформим бесплатный договор, и дама пойдет в диагностическое отделение.

Фаина поежилась:

– А дальше… После такого в гадалок поверишь. Мы вошли в холл клиники, и Татьяна упала…

Медсестра помолчала и продолжила:

– Сейчас она в реанимации, прогноз неутешительный. Прободение язвы желудка. Люди такие странные! Ведь болело у нее. Учитывая, что случилось, не один день она плохо себя чувствовала. Почему к врачу не обратилась?

Я пожала плечами:

– Не знаю.

– Зато я знаю, – неожиданно рассердилась моя спутница, – она думала, само пройдет. Небось пила таблетки, которые теледоктора с экрана рекламируют или соседка ей насоветовала. И, пожалуйста, в реанимации лежит. Язва-то сейчас хорошо лечится. А она своим глупым поведением ее до прободения довела. И все!

– Полная женщина по имени Таня? – переспросила я.

– Да, на вас немного похожа, – воскликнула Фаина. – Ой! Не думайте, что я вас толстушкой считаю.

– Так я и не худышка вовсе, – заметила я, стараясь не измениться в лице.

Когда я вернулась в палату, Татьяна сидела в санузле, ее тошнило. Тезка потом объяснила мне, что ощутила дурноту после того, как съела геркулесовую кашу, которую мне принесли на завтрак. А еще она рассказала, что пристрастилась к овсянке в больнице, где лечилась от язвы желудка. Только там кашу варили на воде. А в моей палате овсянка была на молоке. Фаина ошибается, моя ночная заместительница вылечила язву. И вот теперь два вопроса: язва у нее открылась снова? Но почему тогда она не поняла, что с ней? Таня же страдала этим недугом, должна была узнать симптомы. Или в завтрак для меня подмешала какой-то препарат, и он вызвал у моей тезки аллергическую реакцию? Нет у нее никакого прободения, у Тани отравление. А вот я проверю сейчас свои предположения.

Я остановилась:

– Ох! Боюсь, в этом есть и моя вина!

– Какая? – опешила Фаина.

– Утром мне принесли кашу, я хотела ее побыстрее съесть, но она была горячая! – начала объяснять я. – Поставила тарелку на окно, ушла в туалет, вернулась… Ба! А мой завтрак тетка ест! Увидела меня, давай извиняться, объяснила, что приехала на сходку фанатов шамана, голодала… Ее звали Таней, как меня, и внешне мы похожи. Геркулес сварили на молоке. Может, из-за этого Татьяна заболела?

Я замолчала. Очень надеюсь, что Фая не станет обсуждать мой рассказ с Кариной и меня не поймают на вранье. Кара, наверное, помнит, как она принесла в палату чай, а я ей стала нахваливать вкусный завтрак! Хотя… Всегда можно сказать, что я просто решила не выдавать постороннюю тетку.

– Она слопала вашу еду?! – ахнула Фаина. – Танечка, видите дверь? Слева? Вам туда, а я должна… Мне надо… э… э…

Так и не придумав, куда ей так срочно требуется бежать, медсестра унеслась. Я подошла к дому престарелых. Значит, лекарство было! Предназначалось мне. Вон как Фаина занервничала. Меня хотели отравить? Почему?

Глава 29

– Дорогая Танечка, – ласковым голосом промурлыкала Эмилия Францевна, наливая в очередной раз в мою чашку кофе, – надеюсь, мне удалось вам все объяснить. Угощайтесь маковым рулетом! Его только что испекли.

Я улыбнулась:

– Большое спасибо, но я пытаюсь похудеть.

– Мир сошел с ума, – возмутилась Эмилия, – женщина с прекрасной фигурой, с красивой грудью, бедрами, не дохлый комар, и… сбрасывает вес. Вот он, навязанный нам не пойми кем не русский стандарт красоты. Сейчас покажу вам картины художников девятнадцатого века. Сразу поймете: вы красавица, настоящая, а не анорексичка, которых пропагандируют женские журналы. Пойдемте.

Хозяйка встала и открыла дверь в стене, я увидела двадцатиметровую комнату, стены которой покрывали полотна, несколько столов и сидящих за ними людей. Впереди на подставке стояла ваза.

– Ой! Простите, Вера Игнатьевна, – смутилась владелица клиники, – мы помешали вам.

– Нет, нет, я уже закончила занятия, – ответила женщина лет пятидесяти, которая рассматривала рисунок одного из учеников.

– А можно и нам с Танюшей взглянуть? – спросила Эмилия.

– Конечно, – разрешила учительница, – мы не скрываем своих успехов.

Вместе с Вяземской я приблизилась к худому мужчине, возраст которого затруднялась определить. Встречаются такие лица, глянешь справа, человеку тридцать, посмотришь слева, а ему все пятьдесят.

– Егорушка! Какой прогресс, – начала восторгаться моя спутница, – линии твердые, образ получился невероятно красивый. Правда, Танечка?

На листе изображалось то, что называют «каляки-маляки». Многие любящие матери бережно хранят такие рисунки с надписью: «Мамачьке в день Восьмова марта». Но мы находимся не в детском саду, и весенний праздник давно прошел. Я быстро взглянула еще раз на Егорушку, который сидел со счастливой улыбкой на лице, и принялась выражать восторг.

Минут через десять, посмотрев еще и настоящие, очень даже недурные картины на стенах, мы с Эмилией вернулись в гостиную.

– Спасибо, что похвалили Егора, – поблагодарила Вяземская. – Многие думают, что он почти ничего не понимает, но я уверена: мужчина сохранил интеллект. К сожалению, он немой, мы не знаем, что с ним произошло. Я его забрала в свое время из муниципального интерната. Бедняга! Он первые месяцы даже лишний кусок хлеба в столовой взять боялся, наверное, его били!

– Ужасно, – вздрогнула я.

– Хорошо, что вы не знаете, как в некоторых учреждениях обращаются с теми, кто не может постоять за себя, – воскликнула Эмилия. – Танечка, вы уж простите Филиппа. Как и многие мужчины, он гневлив и не любит попадать в дурацкое положение, да еще на глазах у людей. Он не вас ругал, сын так свои эмоции относительно ситуации выражал. Ничего личного. Не покидайте нас. Ваша свекровь прекрасная женщина, она очень о вас беспокоится. Не ради доктора, ради своего здоровья не прерывайте лечения. Маслов не хам, у него просто сдали нервы. И если вы нас покинете, то может случиться, что никогда не вспомните всю свою жизнь.