Читать книгу "Брусиловский прорыв - Максим Оськин"

Масса тыловых промежуточных позиций позволила австрийскому командованию отвести основную массу войск, прикрывшись сильными арьергардами из лучших подразделений, отчаянно дравшихся на каждом естественном или фортификационном рубеже с разрозненно вступавшими в бои русскими войсками. Тем не менее и свежие части, вводимые в бой по мере подхода к полям боев, как правило, оказывались, в свою очередь, разгромленными и уничтоженными победоносными русскими войсками Юго-Западного фронта. Так, именно в ходе Брусиловского прорыва на Русском фронте впервые появились сформированные в 1915 году и ранее воевавшие в Сербии австрийские 53-я (генерал Понграц) и 70-я (генерал Гольдбах) пехотные дивизии.

Бросаемые на отражение русских атак резервы, как правило, также втягивались в общее отступление: теперь и для австрийцев повторилась русская ситуация 1915 года. Русскими генштабистами в августе отмечалось: «С конца мая стало наблюдаться появление в боевой линии почти совсем не обученных маршевых батальонов и рот, нередко целиком попадавших в плен. Вообще, влитие 22-го, 23-го и 24-го маршевых батальонов [в пехотные дивизии], было несколько ускорено, что не могло не отразиться на качестве пополнений»[104].

Но если в 1915 году русским некому было помочь, то у австро-венгров были свои надежные союзники, не бросившие их в беде, подобно тому, как англо-французы в 1915 году наблюдали за катастрофой на Восточном фронте. Подходившие из глубины германские дивизии немедленно вводились в бой на наиболее опасных направлениях, цементируя оборону и останавливая бегущих австрийцев. Здесь немцы, не имевшие достаточного количества резервов для того, чтобы создать в Галиции новый, уже германский фронт (ожидалось русское наступление севернее Полесья, плюс Сомма, плюс Верден), были вынуждены применить систему частных поддержек. То есть – немцы бросали свои войска на наиболее опасные направления, останавливая порыв выдыхавшихся русских войск и заставляя австрийцев останавливать отход и драться.

В то же время главнокомандование Юго-Западного фронта не сумело превратить тактический успех в оперативный. Не имея сильных резервов, главкоюз ген. А. А. Брусилов не имел и возможности для развития прорыва хотя бы даже на одном лишь Луцком направлении, не говоря уже о том, чтобы развить все четыре армейских прорыва неприятельской обороны на Юго-Западном фронте. Между тем сложившаяся к концу первой декады июня обстановка как нельзя более способствовала этому развитию – развитию тактической победы в оперативный прорыв – ведь тот незначительный перевес в силах, что имели армии Юго-Западного фронта перед началом операции, теперь стал более велик вследствие понесенных австрийцами громадных потерь. Теперь соотношение сил сторон стало явно в пользу русских: все-таки только пленными австрийцы потеряли двести тысяч человек. Очевидно, что высшие русские штабы и сами не рассчитывали на успех такого масштаба, а потому и не имели резервов под рукой.

Однако же, если к австрийцам на помощь спешили германцы, то для русских резервов не было: все они отправлялись на Западный фронт, долженствовавший наносить главный удар (Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев обещал только полтора корпуса). Иначе говоря, Юго-Западный фронт не только выполнил, но и перевыполнил поставленную перед ним задачу. Теперь все те германские войска, что стояли южнее Полесья и могли быть переброшены на виленское направление, где должен был наступать русский Западный фронт, были брошены против армий Юго-Западного фронта. Таким образом, германское Главное командование на Востоке – фельдмаршал П. фон Гинденбург и его начальник штаба ген. Э. Людендорф – в ходе отражения готовившегося русского удара могли рассчитывать только на свои собственные ресурсы либо – на переброски из Франции.

Действительно, в этот момент, когда, казалось бы, союзники по Антанте должны были бы общими силами навалиться на Германию и ее союзников, дабы сковать все германские резервы, прорвать фронт и броситься вперед, Французский фронт не мог перейти в наступление. Сами французы были скованы встречными изматывающими боями под Верденом. Англичане еще не были готовы к наступлению на Сомме. Итальянцы еще не успели оправиться после австрийских атак начала мая. Следовательно, русские должны были наступать в одиночестве не менее месяца (готовность англичан), что в перспективе угрожало остановкой наступления, так как боеприпасов и тяжелой артиллерии не хватало.

Более того, союзники (по меньшей мере – французы) отказались от мысли проведения широкомасштабных маневренных операций даже и в случае успеха во Франции. Так, русский военный представитель при союзном командовании ген. Я. Г. Жилинский 25 мая (третий день Луцкого прорыва!) доносил Начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексееву, что союзники высказываются за изнурение Центральных держав. Причина тому – исчерпание людских резервов в Германии – всего около 560 000 человек, не призванных в вооруженные силы, несмотря на могучие материальные средства, выставленные немцами. Жилинский сообщал: «Это мнение… подчеркивает возможность развития наступательных операций на Французском фронте путем лишь постепенного захвата рубежей с большим расходом снарядов и боеприпасов и возможной бережливости в людях»[105].

На самом же Юго-Западном фронте резервов не хватало, чтобы сразу же достичь оперативного успеха, а для перегруппировки требовалось не только время, но и перенос направления главного удара – с ковельского на рава-русское направление. Действительно, «недостаток резервов в первый период операции, а затем постепенное введение их в бой небольшими пачками было основной причиной замедления темпов, а в конце концов и затухания операции. Масштабы операции требовали маневра из глубины армейскими соединениями, но стратегическая мысль русского верховного командования была еще далека от понимания этого»[106]. Недостаток сил и средств у ген. А. А. Брусилова должен был быстро снизить темпы операции после прорыва тактической глубины обороны противника. Лишь под Луцком 8-я армия ген. А. М. Каледина имела больший успех оперативного значения, так как, во-первых, имела армейские резервы, а во-вторых, туда пошли и все фронтовые резервы – две пехотные дивизии.

Другое дело, что штаб фронта и штабы армий должны были бы использовать для этого многочисленную кавалерию: 2-й, 3-й, 4-й, 5-й конные корпуса, не считая нескольких кавалерийских дивизий, непосредственно подчиненных фронту. Конница Юго-Западного фронта, как правило, прикрывала те участки фронта, с которых снимались для ударов армейские корпуса. Сильная конная группа на северном фасе фронта была лишена движения вследствие того обстоятельства, что оборона противника не была здесь предварительно прорвана, а преодолеть оборонительные линии конница самостоятельно не в силах. Лишив себя конницы в качестве эшелона развития прорыва, главкоюз лишил свой фронт возможности развить прорыв из тактической зоны глубины обороны до оперативных масштабов.