Читать книгу "Тень каннибала - Андрей Воронин"

— А вот я тебе сейчас как наверну, — глядя мимо него на блестевшую под лучами вечернего солнца поверхность взбаламученного пруда, лениво проговорил Тюха, — тогда позырим, кто из нас башкой ударенный.

Пятый мотнул головой, стряхивая повисшую на кончике носа каплю воды. Сигарета у него в зубах совсем размокла, и он не глядя выплюнул ее в траву.

— Навернуть любой дурак может, — сказал он. — Ты лучше скажи, с чего это ты такой умный заделался?

— Какой был, такой и остался, — проворчал Тюха и зашипел, выдавив очередной прыщ. — Здоровенный, блин, — сказал он, разглядывая испачканный палец. — И откуда они берутся? Колдун сказал, это что-то с обменом веществ. Сказал… ну, в общем, что это проходит, когда регулярно трахаешься.

— Регулярно, — повторил Пятый с таким выражением, словно это было слово из марсианского языка. — Я шизею!

Недоуменно покачивая головой, он взял себе новую сигарету и протянул пачку Тюхе.

— Опять Колдун волну гнать будет, — озабоченно сказал Тюха, прикуривая от поднесенной Пятым зажигалки.

Пятый убрал со лба мокрые волосы и запрокинул лицо, подставив его лучам заходящего солнца.

— С чего это? — довольно равнодушно спросил он.

— Так унюхает же, что курили, — ответил Тюха, не вынимая из зубов сигареты. — Он базарил, что это дело не только на здоровье, но и на ауру влияет.

— Угу, — глядя в небо, насмешливо сказал Пятый, — и на демографическую ситуацию, блин. Ты его больше слушай, он тебе расскажет, лектор хренов…

— Ты чего на него гонишь-то? — удивился Тюха. — Сам чуть ли не каждый вечер к нему бегает, а сам гонит… На хрена ты тогда к нему ходишь?

— Хожу, потому что по приколу, — ответил Пятый и длинно сплюнул сквозь зубы. — Может, мне интересно посмотреть, как один клоун пятерым другим лапшу на уши вешает. Может, у меня там свой интерес есть.

— Какой еще интерес? — насторожился Тюха. — Если ты решил его хату выставить, я тебе не советую. Он тебя в два счета найдет и расколет. Сам потом пожалеешь, да поздно будет.

— Нужна мне его хата! — Пятый презрительно сплюнул. — Там же взять нечего! Ни телевизора, ни видака — ничего! А то, что есть, ни в один «комок» не сдашь. Они там как глянут, так и разговаривать не станут, сразу ментов вызовут. На хрена мне этот геморрой? У меня и без этого бабок достаточно, а будет еще больше. Вот сделаю одно дело и сразу в магазин. Куплю мотоцикл, прикид кожаный, все дела…

— Мотоцикл? — Тюха на мгновение перестал шарить по собственной спине в поисках прыщей и насмешливо посмотрел на приятеля. — Размечтался… Скажи еще, что на свои.

— Так не на твои же, — затягиваясь сигаретой, с таинственным видом произнес Пятнов. — Ясно, что на свои.

— «Ковровец», что ли? — фыркнул Тюха. — Нет, погоди, дай угадаю! Ты у нас крутой мэн, тебе импортный байк положен… А, знаю! «Минск»! Это круто, Пятый! Покататься дашь?

Тюхино остроумие обострилось от зависти: ему не приходилось мечтать даже о мопеде, не говоря уж о «Ковровце» или «Минске», которые были хоть и плохонькими, но все-таки мотоциклами.

— На «Харлей» я, конечно, не наскребу, — спокойно ответил Пятый, — это без базара. Но «Хонду» подниму свободно. Или «Кавасаки». Как два пальца обсморкать. А тебе, если будешь много пылить, даже выхлопную трубу пососать не дам.

— Кинься, — с трудом подавляя дрожь в голосе, сказал Тюха. Он попытался сконцентрироваться, как учил его Колдун, и взять себя в руки, но сегодня это плохо удавалось: уж очень неожиданной и потрясающей была новость. Пятый, который после Тюхиной хохмы насчет демографической ситуации впервые в жизни заговорил с ним чуть ли не с уважением, снова одним стремительным рывком удалился на недосягаемое расстояние, причем сделал это таким способом, в котором Тюха заведомо не мог с ним состязаться. Ну, разве что написать масляной краской на ободранной раме своего древнего раздолбанного велосипеда: «Харлей-Дэвидсон»… — Кинься, Пятый, — повторил он. — Откуда у тебя такие дурные бабки?

— Не дурные, а заработанные, — наставительно поправил его Пятый. Пока ты, как пугало, на балконе торчишь, типа, дыхательной гимнастикой занимаешься, — я бабули заколачиваю. Работать надо, Тюха! Головой работать, а не брюшным прессом.

— Ни хрена себе работа, — сказал Тюха, прихлопывая на голом плече шального комара. — Ты мне мозги не керосинь, считать я тоже умею. За какую же это работу такие бабки отстегивают? Ты что, олигархом устроился, типа, по совместительству? С утра картинки на горбу таскаешь, а после обеда нефть налево впариваешь. Целыми танкерами. Тяжело, наверное, да?

— Отвали, — лениво сказал Пятый. — Что ты ко мне пристал, как банный лист к ж…? Я же тебе сказал: проверну одно дельце и получу капусту. Дельце плевое, зато оплата клевая. Понял, муфлон?

— Да пошел ты, — внезапно потеряв интерес к предмету разговора, отмахнулся Тюха. Он возобновил свои изыскания, но прыщи на спине, похоже, кончились — по крайней мере, до завтра. Ему показалось, что Пятый просто дразнит его. Заело, наверное, что не он придумал про демографическую ситуацию, вот и достает… — Гонишь какое-то фуфло, уши вянут тебя слушать. Дельце какое-то придумал, мотоцикл… Ты бы уж сразу машину купил, что тебе, в натуре, стоит? Красную «Феррари». Слабо? В детский сад вали, в ясельную группу, там свои сказки рассказывай.

Пятый не стал спорить с тугодумом Тюхой, ограничившись еще одним презрительным плевком. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как худая, похожая на сушеную воблу мамаша пыталась согнать в кучу троих визжащих карапузов, из которых один щеголял в перепачканных землей и зеленью мокрых трусах, а потом, не удержавшись, искоса посмотрел на Тюху.

В последнее время Тюха удивлял его неоднократно, но сегодня с ним как будто произошел какой-то качественный скачок. «Смотри-ка, — подумал Пятый, — разговорился… Чувство юмора у него прорезалось. Откуда бы это? Раньше, только заикнись про мотоцикл, месяц бы ходил хвостом, как привязанный, и ныл: ну, Пятый, ну дай прокатиться… А тут вдруг взял и отбрил, да так, что и ответить нечего, разве что в морду дать. Так ведь потом, как говорится, отдача замучает… Неужели это он от Колдуна набрался? В принципе, может быть. Колдун — мужик крученый, непростой, как начнет языком чесать — заслушаешься… Только Тюха здесь при чем? У него же мозгов с гулькин хрен, он же, помнится, басню про ворону и лисицу два месяца вызубрить не мог…»

Пантюхин сидел рядом, глядя куда-то поверх пруда с непривычным выражением задумчивости на тяжелом, грубо вылепленном лице. Он действительно пытался думать — не тасовать без всякого смысла беспорядочно мелькающие в затуманенном мозгу обрывки фраз, старых анекдотов и сцен из телевизионных боевиков, а именно думать, выстраивать логические цепочки от причины к следствию, делать выводы и даже что-то прогнозировать — так, как учил его Колдун.

Именно о Колдуне он и пытался думать. Тюха отлично знал, что говорят про Козинцева в микрорайоне. Тюхина маман, наслушавшись этих разговоров, категорически запретила сыну приближаться к Колдуну на пушечный выстрел. Ей как-то сразу стало плевать на его осанку. Пусть уж лучше сутулится, чем этот хромой черт со шрамом на пол-лица полакомится ее сыночком или, того хуже, научит его каким-нибудь своим гадостям! Она так и сказала: узнаю, что ты ходишь в этот вертеп — живого места на заднице не оставлю, месяц будешь на животе спать. Самое забавное то, что Тюха честно попытался выполнить материнский наказ, но… не утерпел. Ему было интересно у Колдуна, а запрет… Что ж, это был не первый нарушенный Тюхой запрет и, вероятно, далеко не последний.