Читать книгу "Мастер-класс. Записки концертмейстера балета - Лада Исупова"

В праздничный день зал был украшен – гирлянды, огоньки, мишура.

Один папа, отвечающий за оформление зала, собственноручно вырезал тонну цветных снежинок. Не подумайте, что их нельзя купить или ему ночами нечего делать после полного рабочего дня. Просто хотелось, чтобы было, как у нас в детстве, мы делали праздник своими руками.

Одна бабушка сшила роскошный дед-морозовский костюм, бороду заказали длинную, ниже пояса.

Мамы украсили елку и, соединив бессчетное количество удлинителей, дотянули их до розетки в другом конце зала для традиционного фокуса «Елочка – гори!». Устроили место для представления – полукругом, елка посередине, сбоку рояль и по залу стулья для зрителей.

Представление было построено по принципу соревнования двух команд – детей и родителей. Дети песню, и родители песню, дети танец – а и мы не лыком шиты. Взрослые выступали экспромтом, а детские номера, конечно, были подготовлены.

Гвоздем программы значился «Умирающий лебедь».

Танец шел под живую музыку – супруги-музыканты исполняли «Лебедя» Сен-Санса. Танцевали девочки-кнопочки четырех-пяти лет. Хореография была упрощена сообразно возрасту, но умирали мы точно как Плисецкая – крылышком наверх, и как Плисецкая – ни разу не встали на пяточку. Танцевали старательно-старательно, семенили на цыпочках, трогательно выводя каждое па, и вот уже финал… вот-вот последняя нота растает в вышине… и лебеденыши трепещут слабеющим крылом и косят в мою сторону, чтобы не прозевать главную команду: когда можно будет падать. Но чу! Еще не время, еще рано… еще плачет скрипка в руках виртуоза, и надежда рвется ввысь, но вот уже, вот… сейчас, и – и у одной сдают нервы, и тишину рассекает звонко-досадное:

– Мам! Ну когда уже умирррать?!

– Можно!

И девицы, как подрубленные, радостными кулями бухаются на пол.

И наступил час Деда Мороза…

Входить он должен был под Штрауса, «Так говорил Заратустра», но, увы, накануне магнитофон зажевал кассету, и Вадик являлся миру под рояль.

Первые мгновения – это как прыжок с высоты вниз – взрыв тишины посреди шума, и публика каменеет от неожиданности, взрослые становятся детьми, потому что для них явление Деда Мороза такое же острое чудо, как для маленьких – откуда? Но потом первый всплеск, первый звук, и всё оживает, крики-вопли, у взрослых улыбки до ушей, дети несутся в противоположные стороны: кто посмелее – к Деду Морозу, кто помладше – к родителям на ручки (самые маленькие там и остаются, и во всех песнях, плясках и даже играх они непременно участвуют, но сидя на родителях, как всадники на хорошо выезженных лошадях).

Вадик блистательно метнул приветственную речь – родители разинули рты. Они туго зависли в мучительном вопросе – КТО?! Вадик тем временем радушно беседовал с народом, его забавляло, что его не узнавали.

Я несла вахту у рояля, рядом с концертмейстером. Вообще, концертмейстер в своем деле был царь и бог, он мог совершенно всё, подхватывал с полуслова, с полумысли, исполнял с юмором, реагировал мгновенно на любые команды. Единственная трудность была – эту команду ему дать, потому что он неутомимо делал попытки рвануть в противоположный конец зала за виски. В наших с ним убегалках-догонялках он лидировал с большим перевесом, что, впрочем, никоим образом не отражалось на его игре.

И вот, концертмейстер сидит спиной к Вадику и совершенно не следит за ходом действия, его единственная оставшаяся в живых антенна направлена на меня. И когда Дед Мороз прогромыхал свое: «А почему у вас, ребята, огоньки на елочке не горят?» – я обернулась на елку, всплеснула руками и подхватила с выпученными глазами: «Ой, и правда! Что же это случилось?!» – в ту же секунду концертмейстер, бросив на лету: «Ладочка, только не переживайте, я сейчас! Это, наверное, контакт!» – заныривает под рояль и мчит по направлению к удлинителю. Я в том же порыве ныряю следом и, с трудом вытаскивая концертмейстера за плечи, усаживаю на место с шипением:

– Сядьте вы, дите малое! Это же фокус «Елочка – гори»! Вадик сейчас все сделает!

– Ой-вей! – И засмеялся, уронив голову в ладони.

Нехитрый трюк с зажиганием елочки вызвал бурю детского восторга и перетек в кульминационный хоровод – танцуют все! Народ раздухарился, а концертмейстер, внезапно выкрикнув на украинском: «А зараз танок вщ Дща

Мороза!» – выдал забойный джаз, и Вадик стал лихо отплясывать, приведя публику в полнейший восторг.

Потом уже мы смело таланты наши Деду Морозу показали, и исполнили что приготовили, и в игры разные он с нами поиграл, и загадки всякие нам загадал. Дед Мороз был чудо как хорош – лучший в мире Дед Мороз!

Самое сильное впечатление, оставшееся у меня от того вечера, – это стайка детей, когда они, попривыкнув, плотно окружили Деда. Я единственная из родителей, кто видел их глаза близко, как скрытой камерой (подстраховывая Вадика, я постоянно держалась за его спиной). Они смотрели только на него, не замечая ничего вокруг. Не смогу описать, что было в этих распахнутых глазах – восторг, счастье, доверчивая открытость и готовность поделиться самым сокровенным. Я на месте Вадика не смогла бы выговорить ни слова. Он тоже обалдел, но, молодец, вел беседу спокойно, выслушивая всех, кивая и улыбаясь, сказывался опыт многодетного папы. (Потом, через несколько лет, другой папа, побывав в этой шкуре, скажет: «Это ужас! Они смотрят на тебя, как на оракула, и ждут!»)

Я очень пожалела, что не догадалась поставить фотографа за спину Деда Мороза, тогда бы он снял то главное, из-за чего мы затевали весь этот трудоемкий маскарад: глаза детей, это свершившееся для них чудо, когда сказка приходит прямо к тебе.

И, наконец, как всякий Дед Мороз, Вадик стал таять (когда детям говоришь: «Ой! Ему пора уходить, он тает!»). Ему и на самом деле дико жарко под бородой, шапкой, шубой, в варежках; не забывайте, что одеваются Деды Морозы обычно не то чтобы заранее, а от волнения слишком заранее и к моменту выхода уже страдают от жары (тут важно не подпускать близко жену, а то она, волнуясь, может подбегать к Деду с платочком, чтобы промокнуть лицо, и такое бывало).

Прощаясь, Дед Мороз поднял вверх мешок с подарками:

– Вот, ребята, вам подарки! Но завтра, в новогоднюю ночь, я вернусь и каждому под елочку положу еще один подарок!

– Ура-а! – Дети запрыгали, захлопали и засмеялись. – Уррра!!!

Концертмейстер заиграл отходную песню, и вдруг, среди всеобщего шума и ликования, осторожно раздвигая скачущих, к Деду Морозу продрался Илюша и шепотом спросил:

– Дедушка Мороз… а мне принесешь?

– Конечно!!! И тебе! Всем-всем!!! – размахивая руками, щедро меценатствовал Вадик. Он понятия не имел о наших заморочках.

Илюша осторожно взял его за рукав:

– Всем? И даже мне? Даже – мне?! (На его глазах стали набухать слезы.)

Вадик, наконец, сфокусировал свой взгляд на мальчике и оторопел. Обернулся ко мне с немым вопросом, потом опять посмотрел на ребенка. Контакт в его голове не замыкался.

– Конечно, принесу. Я всем принесу!