Читать книгу "Денис Давыдов - Александр Бондаренко"

Вот и Аглаю Антоновну он обессмертил (все-таки если бы не Пушкин — то кто бы ее сегодня помнил?), припечатав ее такой эпиграммой:

Иной имел мою Аглаю За свой мундир и черный ус, Другой за деньги — понимаю, Другой за то, что был француз…[176]

Про «мундир и черный ус» — вполне возможно, что это намек на Дениса, ибо в армии Александра I носить усы было дозволено только офицерам легкой кавалерии — гусарам и уланам. Может, и нет… Но вот к чему было называть редкое имя, всем известное и бывшее у всех на устах? Для рифмы сгодилась бы все та же «Лизетта». А в честь чего «моя Аглая»? Определенно — ревность, неудовлетворенное тщеславие… В общем, скажем так — не по-гусарски!

* * *

«1810 года обстоятельства отрывают князя Багратиона от армии; граф Каменский заступает его место, и Давыдова снова приписывают к авангарду Кульнева. В поучительной школе этого неусыпного и отважного воина он кончает курс аванпостной службы, начатой в Финляндии, и познает цену спартанской жизни, необходимой для всякого, кто решился нести службу, а не играть со службою»[177], — писал потом сам о себе Денис Васильевич.

Как мы помним, «в феврале 1810 года Каменский, увековечивший себя Финляндским походом, получил повеление решить войну с Портою и добыть победою мир. В марте прибыл он на Дунай. За ним следовали некоторые спутники его в Финляндской войне, в том числе и Кульнев, назначенный шефом Белорусского гусарского полка, находившегося в Валахии. Здесь, подобно как и в Финляндии, ему поручен был авангард главной армии, состоявший из 4 батальонов пехоты, 10 эскадронов конницы, 3 казачьих полков и полуроты конной артиллерии. Каменский положил идти за Дунай. Мая 5-го Кульнев переправился через Дунай и следовал к Силистрии. После покорения сей крепости 30-го мая армия двинулась к Шумле, предшествуемая авангардом Уварова, в состав коего поступил Кульнев. При сближении русских к сей крепости показалась в виду армии турецкая конница, Кульнев рассеял ее. В тот же день, 11 июня, во время общего нападения на Шумлу, турки неоднократно намеревались атаковать выдвинувшуюся впереди русской армии конницу Кульнева, и каждый раз, отбитые Кульневым, дорого платили за свою отвагу»[178].

В общем, молодой главнокомандующий начинал кампанию удачно, а потом пошли сбои… В Шумле, которую обложил 35-тысячный отряд русских, оказалось порядка сорока тысяч турок. Граф Каменский два дня, 10 и 11 июня, пытался штурмовать крепость и отбивал дерзкие вылазки противника, но успеха добиться не смог. Когда же в конце месяца в цитадель, прорвавшись через кольцо русских войск, прибыл большой транспорт с продовольствием, главнокомандующий решил снять осаду и отойти от Шумлы…

Кстати, там, под Шумлой, Денис наконец-то встретился со своими бывшими сослуживцами — белорусцами уже в боевой обстановке… За отличие, проявленное в том бою, он наконец-то получил очередную награду — алмазные знаки к ордену Святой Анны 2-й степени. Эти самые прилагаемые к некоторым из орденов «алмазные знаки» или, в просторечии, «бриллианты» — можно было сказать «орден Святой Анны 2-й степени с бриллиантами» — являлись как бы высшей степенью данного ордена. Престижной наградой они не считались — предпочтительнее казался какой-либо иной орден, а то как считался награжденный «кавалером ордена Святой Анны 2-й степени», так им и оставался. Недаром же после Бородина генерал Милорадович иронизировал: «Как град сыпались на нас ядра, картечи, пули и бриллианты!»; представленный ко «второму Георгию»{78}, он тогда получил алмазные знаки к ордену Святого Александра Невского. Михаилу Андреевичу было обидно!

Но эта история с Милорадовичем будет еще впереди, а пока же несолоно хлебавши граф Каменский повел свои войска из-под Шумлы к другой осажденной крепости — к Рущуку, которую пытался взять штурмом 22 июля…

Именно тогда штабс-ротмистр Давыдов и познакомился с майором Петровым, который, как и он сам, временно состоял при Кульневе в качестве «разъездного адъютанта». Михаил Матвеевич вспоминал:

«Между военных действий славного Кульнева были иногда часы, когда мы, адъютанты его, мечась с приказаниями по линиям атак и маневров наших от пехоты к гусарам и от казаков к драгунам, соединялись у нашего почтенного, незабвенного начальника-героя, любезного всем Якова Петровича, то поесть кашицы и шашлыков или попить с ним чайку, сидя у огонька вкруговую. Тут Денис Васильевич Давыдов острыми своими высказами изливал приятное наслаждение утомленным душам нашим. Он пил, как следует калиберному гусару, но не „темную“, а для шутки любил выставлять себя „горьким“. Выпив поутру первую чашу, он, бывало, крехнет и поведет рукою по груди к животу, качая головой медленно в наклон к груди; и как однажды Кульнев, давний друг его, просил Давыдова: „Что, Денис, пошло по животу?“, он отвечал: „По какому уж тут животу идти, а по уголькам былого когда-то живота зашуршело порядочно“»[179].

Какая картинка, какой язык! А ведь писал простой офицер, из мелкопоместных дворян, всю свою жизнь проведший в боях и походах…

…Штурм Рущука, который предпринял граф Каменский, был организован бездарно, но главнокомандующий, не желая признавать своего поражения, продолжал посылать людей на заведомую смерть, в результате чего под стенами крепости легла половина атакующих — восемь тысяч человек.

На войне случается всякое и со многим приходится мириться. Однако после кровавого поражения Каменский доложил в Петербург, что всему причиной — трусость солдат, чем восстановил против себя всю армию. Русские военачальники никогда не списывали свои ошибки на подчиненных!

И тогда наш герой вспомнил, что он по должности является адъютантом князя Багратиона и ему надо возвращаться к своему начальнику…

Вообще, Молдавскую армию тогда под различными предлогами покидали многие — не только отважные офицеры, но и опытные военачальники, которые не могли «сработаться» с графом Каменским. Конечно, это прекрасно, когда на высокие должности назначают молодых людей, хорошо себя зарекомендовавших. Но, к сожалению, опыт не является одной из граней таланта — пусть даже самого яркого, его необходимо получать и нарабатывать. А не имея опыта, человек обречен на ошибки… К тому же в России большинство начальников имеют привычку почитать себя не только самыми умными (конечно, по вертикали вниз), но и безгрешными, словно бы должность придает им не только ума, но чуть ли не святости. Не только сейчас — в любые времена!