Читать книгу "С пингвином в рюкзаке. Путешествие по Южной Америке с другом, который научил меня жить - Том Митчелл"

В тот вечер я заснул под усыпанным звездами небом, и мне снилось, что я все бросил и стал гаучо. Наверняка через некоторое время жизнь пастуха мне непременно наскучила бы, но в тот вечер романтика ковбойской жизни была столь сильна, что я был готов забыть обо всем и остаться там навсегда.

Каждую ночь я валился с ног от усталости, а с рассветом меня будил Денни, которому нравилось, что здесь, в саванне, командую не я, а он. Каждый день Денни учил меня чему-нибудь новому. Денни был всего на пять лет младше меня и много времени провел с гаучо. Он научился мастерски ездить на лошади и хорошо знал жизнь пастухов. Должен отметить, что батраки-пеоны ездили на лошади совсем по-другому, чем жители Англии. Не буду утверждать, что в Южной Америке к лошадям относятся с большой любовью и заботой. В Америке наездник должен вести себя по отношению к лошади очень жестко и требовать от нее беспрекословного повиновения. Надо много и громко кричать и вообще вести себя как настоящий сорвиголова, иначе тебя не будут слушаться лошади и не станут уважать гаучо. Я понял, что, если буду продолжать вести себя, как наездники в Англии, моя лошадь не будет мне повиноваться и не двинется с места. У меня не было выбора, потому что лошадь вообще не реагировала на мои команды. Только после того, как я начал копировать гаучо и обращаться с лошадью, как они, лошадь меня признала и подчинилась моей воле.

Хотя с гаучо мы не могли свободно общаться, пастухи делились со мной своим опытом с помощью жестов, показывая, что́ они делают и как это следует делать. Мне кажется, пастухи, в особенности те, кто был помоложе, приняли меня потому, что я старался копировать их действия и слова. Я пытался увидеть жизнь их глазами, смеяться вместе с ними (чаще всего смеялись именно надо мной) и перенять их знания. Я наблюдал их традиционный образ жизни, сохранявшийся на протяжении столетий, но в то время уже находившийся на грани вымирания.

Очень сложно описать, с каким мастерством гаучо владели лассо, но я тем не менее попробую. Однажды вечером мы встали лагерем и обнаружили, что у нас кончились запасы мяса. Несколько гаучо вскочили в седла и поскакали на поиски коровы или бычка, которых собирались приготовить на ужин. Я последовал за ними. Гаучо вспугнули стадо, и оно пустилось врассыпную. Гаучо скакали вокруг стада и высматривали жертву. Должен по ходу дела заметить следующее: любой гаучо мог спокойно скакать на лошади и без седла, но само седло представляло собой незаменимый инструмент, который они умели правильно использовать.

Гаучо выбрали жертву, и один из них начал раскручивать над головой лассо. Лассо изготовлено из мягкой кожи лошадиной шкуры, на его конце есть тяжелое железное кольцо диаметром двенадцать сантиметров, которое свободно скользит по лассо. С тяжелым кольцом на конце лассо легче раскручивать одной рукой, потому что второй рукой нужно держать поводья и управлять лошадью.

Лошади гаучо бегут быстрее коров и быков. Гаучо бросает лассо, конец которого закручивается вокруг шеи или рогов животного. После этого гаучо привязывает конец лассо к луке седла. Потом пастух сбавляет скорость и мастерски подтаскивает испуганного бычка к дереву. Гаучо делает виток лассо вокруг ствола дерева и, используя ствол дерева в качестве рычага, подтягивает животное до тех пор, пока его рога или голова не упрутся в дерево. Животное изо всех сил упирается в оказавшийся перед ним ствол дерева, и после этого гаучо без всяких усилий спокойно его удерживает. Вот один из примеров виртуозности местных пастухов. Гаучо быстро слезает с лошади, подходит к пойманному животному и одним взмахом ножа перерезает ему горло. После этого пастух снова запрыгивает в седло и отъезжает в сторону, чтобы его не облил фонтан крови, который может достигать десяти и более метров. Гаучо отпускает лассо и спешивается. Бычок мычит, кровь хлещет, животное падает на колени. До того как животное упадет, гаучо должен снова к нему подойти, чтобы снять лассо с шеи или рогов.

После этого пастуха, мастерски совершившего операцию, остальные гаучо и пеоны приветствуют громкими одобрительными криками, благодаря за красочное шоу, а также за мясо, которое все вместе будут есть. Вскоре огромные куски мяса уже жарили над углями.

Тушу быстро разделывают. Пастухи берут куски, которые они могут унести, а останки животного бросают там, где оно испустило дух, или, как я наблюдал однажды, сбрасывают в реку. Как только останки животного попадали в реку, вода вокруг словно закипала, окрашиваясь кровью и переливаясь серебристой чешуей множества хищных рыб. Уже через несколько минут пираньи закончили свой пир и исчезли, оставив в воде обглоданные кости животного. После такого зрелища у меня больше не возникало желания поплавать в реке в конце долгого знойного дня.

Мне очень понравилось жить среди пастухов и не хотелось от них уезжать. Впрочем, судьба распорядилась так, что, покинув эстансию и приехав в Пунта-дель-Эсте, я сразу встретился с уже известным читателю пингвином.

Как бы я ни путешествовал по Южной Америке – на автобусе, в грузовике, на мотоцикле, лошади или на своих двоих, – всегда наслаждался каждой минутой пребывания на этом континенте. Однажды я оставил Хуана Сальвадора под присмотром друзей, отправился на Огненную Землю, где перешел границу и оказался на юге Чили. Там я целую неделю провел в полном одиночестве, если не считать общества пингвинов. Я гулял по горам, пики которых венчали снеговые шапки, и по долинам с зарослями ромашек по пояс высотой. Издалека казалось, что эти заросшие ромашками долины покрыты снегом, как и вершины гор. Ночи я проводил в палатке среди буковых деревьев и готовил себе еду на костре. Из продуктов у меня с собой были фрукты, мука, сахар и масло. Я пек блины и чувствовал себя, как в раю.

Я путешествовал в одиночестве, и у меня была куча свободного времени, чтобы обдумать все увиденное и услышанное, сравнить реалии Южной Америки с реальностями английской жизни и понять, что в этой жизни важно, а что – нет. Я размышлял о том, почему в мире, где так много потрясающей красоты и удивительных чудес, люди прозябают в нищете и делают несчастной жизнь многих видов животных и птиц. Я думал о том, что это значит – быть человеком, и о ценности человеческой дружбы. Во время моих странствий я встречал самых разных людей. Мы разговаривали, сидели у костра, ели из одного котелка и даже порой ночевали в одной палатке. Мы встречались и расходились, как корабли в море. Этим попутчикам я никогда бы не открыл своего сердца так, как я раскрывал его Хуану Сальвадору. Уверен, что многие другие люди открывали свое сердце и делились своими тайнами с пингвином так же, как делал и я. Почему же пингвин вызывал доверие практически у всех людей, которые с ним сталкивались? Почему люди чувствовали себя так спокойно и расслабленно в его обществе? Почему эти люди поднимались на террасу и раскрывали ему свою душу, словно он был их самым близким и верным другом, с которым они знакомы с детских лет? Может быть, это было связано с тем, что в то время в стране был разгул насилия и жизнь, в отличие от периодов мира и благополучия, была неспокойной?

Однако факт остается фактом. Люди с гораздо большей охотой делились самым сокровенным с пингвином, а не с другими людьми. Возможно, именно такими и должны быть взаимоотношения людей и пингвинов по задумке самой матушки-природы.