Читать книгу "Герой снов - Лиза Клейпас"

Когда сорванная одежда легла на пол беспорядочной кучкой, Николай прижался к ней обнаженным телом, кожей к коже. Прильнув губами к сладостной нежности ее шеи, он медленно, покусывая, посасывая, полизывая упругое податливое тело, повел их вниз к груди и далее. Эмма, постанывая от блаженства, раскрыла бедра ему навстречу и протянула руку, чтобы направить его в себя. Его напрягшаяся плоть заполнила ее лоно, и она затрепетала в экстазе, вздымаясь вверх, чтобы вобрать его в себя еще глубже, еще больше. Внезапным движением он перекатился на спину, и Эмма, ахнув, взметнулась над ним, оседлала и ритмично задвигалась, наслаждаясь его возбужденным телом.

Николай, притянув ее к груди и сжав в объятиях, направлял свои вонзающиеся удары в самую ее сердцевину. Эмма скользнула ртом к его уху и прикусила нежную мочку, вызвав страстное рычание. Тесно сомкнувшись с его долгим, изборожденным рубцами телом, она ощущала, как накатываются на нее одна за другой волны жгучего, все возрастающего волнения, пока не растворилась, не расплавилась в огненной лаве оргазма. Корчась в невыразимо сладкой муке, она с рыданием уткнулась лицом в его шею. Почти одновременно содрогнулся судорогой такого же наслаждения Николай. Его дыхание со свистом втягивалось сквозь сжатые зубы. Беспомощно всхлипнув, он толкнулся в нее еще раз и задержался внутри, в жаркой влажной глубине.

Зная, что он не любит, чтобы его долго касались, Эмма начала было откатываться. Но Николай удержал ее, резко сжав бедра и продолжая прижимать к себе. Так пролежали они несколько минут, медленно расслабляясь, выравнивая дыхание, а прохладный воздух спальни постепенно осушал испарину на спине Эммы. Новое, незнаемое прежде ощущение овладело ею - ощущение покоя и мира. Под ее ухом мерно стучало сердце Николая, его ладони бережно ласкали ее бедра и ягодицы. Кудри на виске шевелило его жаркое дыхание, твердые мужские губы прошлись по щеке. Это была самая нежная и добрая ласка с начала их знакомства. Она погружалась в сон, слишком усталая, чтобы воспротивиться, когда позже ночью он выскользнул из постели и покинул ее.

* * *

Первое, что заметила Эмма, проснувшись поутру, это примятую соседнюю подушку. Лежа среди сбившихся простыней, она испытывала странную легкость, почти головокружение. Прошлая ночь с Николаем отличалась от всех предыдущих. Он вел себя пылко, можно сказать, свирепо. А мгновение последовавшей за близостью нежности было… Словом, они будто пересекли какую-то границу, которую Николай ранее не собирался нарушать.

Вспоминая происшедшее, Эмма вспыхнула алым румянцем, не в силах объяснить охватившее ее волнение даже себе самой. Что сегодня скажет ей Николай? Как себя поведет?

Она долго нежилась в ванне, а потом надушила запястья и шею пряными духами, перевязала волосы на затылке жесткой лентой персикового цвета. Марфа помогла ей нарядиться в белую блузку с множеством оборок и персикового цвета юбку. В юбке на боку был глубокий карман, украшенный поверху шелковой розеткой. Поглядевшись в зеркало, Эмма порадовалась своему ухоженному виду и отправилась вниз к завтраку, как раз когда часы пробили девять. Ей доставило удовольствие обнаружить за столом Николая, хоть и скрывшегося от ее глаз за газетой, которую он держал перед собой как щит. Он не удосужился подняться или даже глянуть в ее сторону, лишь старательно и неторопливо перелистывал страницы.

– Доброе утро, - жизнерадостно произнесла Эмма.

Газета опустилась на несколько дюймов, открыв непроницаемое лицо мужа. Волосы его были еще влажными от утреннего умывания, золотистая, тщательно выбритая кожа поблескивала. Эмма подумала: не постарался ли и он выглядеть сегодня получше?

– Не часто мы завтракаем вместе, - заметила она, усаживаясь рядом. - Обычно в этот час я уже занимаюсь животными.

– Почему же сегодня иначе?

– Ну… сегодня нет ничего такого, о чем не могли бы позаботиться слуги. Обычная рутина.

Впервые с незапамятных времен ей захотелось потратить утренние часы не на уход за животными, а совсем на другие занятия. Сердце ее забилось чаще при мысли, что, возможно, Николай предложит ей провести день вместе с ним. Они могли бы покататься верхом, или погулять вдвоем, или пройтись по лавкам…

– Что ты собираешься сегодня делать, Ник?

– У меня дело в Лондоне.

– Я могла бы поехать с тобой, - как бы мимоходом заметила она.

– Зачем?

– Чтобы побыть с тобой.

Николай опустил газету на стол. Брови его иронически взметнулись.

– За каким чертом нам может это понадобиться?

– Я просто подумала… - начала было Эмма и, сбившись, замолчала.

Прочтя на ее лице разочарование, Николай едко продолжал:

– Надеюсь, ты не станешь притворяться, что нас связывает нечто большее, чем дружба. Давай не будем играть в эту игру, Эмма. Не стоит драматизировать ситуацию. Наверняка ты не настолько наивна, чтобы питать на мой счет какие-нибудь романтические иллюзии.

Уязвленная гордость Эммы быстро привела к тому, что она закипела гневом.

– Может быть, я и стану питать иллюзии, да только не на твой счет!

– Какое облегчение! Не становись кроткой и слезливой, Эмма. Ничто так не наводит скуку на мужчину.

– Что ж, мне вовсе не хочется заставлять тебя скучать, - сказала она, изо всех сил стараясь отвечать с той же холодной насмешкой.

В тот момент, когда обмен мнениями готов был перейти в обмен колкостями, на пороге утренней столовой возник Станислав. Хотя дворецкий держался как обычно, но напряженность его лица и голоса, легкая складка между бровями со всей очевидностью подсказали и Эмме, и Николаю, что происходит неладное.

– Ваша светлость, - ровным тоном произнес Станислав, - там, у парадной двери, посетители. Крестьянская женщина с маленьким мальчиком. Женщина спрашивает вас.

– Вели ей обратиться со всеми жалобами к управляющему поместьем, - последовал резкий ответ Николая.

– Ваша светлость, возможно… - Дворецкий деликатно смолк. - Возможно, вы захотите сами выслушать то, что она хочет сказать.

Это предложение из уст дворецкого ошеломило обоих. Его могли вызвать только в высшей степени необычные обстоятельства. Мужчины обменялись долгим взглядом. Не говоря ни слова, Николай поднялся из-за стола и вышел из комнаты. Эмма следовала за ним по пятам, слишком полная любопытства, чтобы остаться в столовой. От парадной двери они спустились по широким ступеням вниз, туда, где их ожидали две поникшие фигурки.

Женщина была в простой поношенной одежде. Голову ее покрывала шаль, некогда голубая, но давно выцветшая до уныло-серого цвета. Миловидное лицо ее казалось озабоченным и усталым. Худенький ребенок, мальчик лет пяти или шести, был одет в потертые, но чистенькие штанишки и плисовую курточку со слишком короткими рукавами. Угрюмое загорелое лицо выглядело еще мрачнее из-за густых черных, как и волосы, бровей.

Молодая женщина заговорила первой, обнажив желтые неровные зубы: