Читать книгу "По ту сторону вдохновения - Юрий Поляков"

5. Обидчивые марионетки

Теперь-то я понимаю: попав меж двух жерновов, наш сценарий был обречен в любом случае. С одной стороны, интеллигенция сладко агонизировала в эйфории разрешенного свободомыслия, ей наконец-то позволили выражать исконно-заветное неудовольствие страной обитания и неуспешным народом. Ради этого почти сексуального счастья она прощала власти все ошибки и несуразицы, обещавшие впереди серьезные потрясения. Даже самая осторожная критика хаотичных методов и туманных целей перестройки и ускорения воспринималась прогрессивной частью общества как злостное покушение на главное завоевание – свободу слова. Спрашивать: «куда идем?» – считалось неприличным. А «зачем?» – и подавно. Интеллигенцию волновал другой вопрос: «Почему идем так медленно?» О хлебе насущном пока вообще никто не задумывался, полагая, что это – прямая обязанность постылого государства, которое собирались рушить с помощью заморских консультантов. Кормить народ впредь будет умный рынок. Ну не идиоты ли!

В либеральной юности меня страшно раздражала манера сталинистов все неприятности и провалы объяснять вредительством и происками троцкистов. Но как-то в конце 1990 года мы выпивали с одним старым писателем, и он, оценивая происходящее в стране, процедил, как обычно: «Вредительство!» И вдруг я понял: впервые это густопсовое слово не только не вызвало у меня отторжения, а напротив – я с ним согласился. Когда вскоре выяснилось, что генерал спецслужб, а позже депутат от демократов Калугин – американский шпион, все отнеслись к этому спокойно, как к само собой разумеющемуся. А кто же еще? Ведь умный человек не может быть не плутом! Со временем стало очевидно: в высшей номенклатуре есть серьезные люди, отлично понимающие губительность горбачевской перестройки. Напомню, сам термин появился в эпоху реформ Александра II Освободителя, и гласность, кстати, оттуда же. Они, эти люди, сознательно вели страну к потрясениям, к обрыву, чтобы в хаосе падения одним махом сменить политический и экономический строй СССР. Скорее всего, и распад Советского Союза был заранее запланирован и оговорен. Еще Сахаров советовал поделить одну шестую часть суши на несколько десятков уютных кусочков, а Солженицын тяготился «южным подбрюшьем». Что и говорить: мелко нарезанная Россия – давняя золотая мечта Запада. К тому же не очень-то приятно возделывать свой лилипутский садик, если за забором начинаются угодья великана.

Судя по всему Яковлев и был координатором сил, направленных на радикальное переустройство страны, развал и на капитализацию под лозунгом «Больше социализма!». Почему? Известно, что он в молодости проходил стажировку в США в одной группе с Калугиным. Умному – достаточно. Думаю, неприятие нашего «антиперестроечного» сценария шло если не от него самого, то от его ближнего круга. Ведь зарубить фильм, освященный именем Габриловича, Героя Социалистического Труда и бесчисленных госпремий, можно было только с высочайшего согласия. Таковы были тогдашние правила игры. Да и сегодняшние тоже.

А чего, собственно, испугались-то? Неужели одна кинолента могла изменить ситуацию в стране, переломить настроения, повернуть вспять историю? Конечно, теперь в это трудно поверить. Нынче даже премьера, превращенная мощным пиар-прессингом в событие века, проходит по стране косым дождем. Но тогда все было иначе. Помните, какими морально-политическими бурями стали ленты «Маленькая Вера», «Россия, которую мы потеряли», «Так жить нельзя», «Покаяние», «Легко ли быть молодым»? Да и снежкинское «ЧП районного масштаба», к которому приложил руку автор этих строк. Именно литература и искусство свернули на антисоветскую сторону многие доверчивые мозги. Это были мощнейшие «антисоветики» (по аналогии с антибиотиками), убивавшие в сердцах все социалистическое. О том, что дела совсем плохи, я сообразил, когда, в очередной раз зайдя в кабинет к своему приятелю главному редактору «Московского комсомольца» Павлу Гусеву я обнаружил на пороге коврик с портретом Ленина, зато на стене появился портрет государя-императора Николая Второго.

Напомню: к 1988-му у людей стали появляться вопросы к новому курсу Точнее других сформулировал недоумение писатель-фронтовик Юрий Бондарев, сказавший с высокой трибуны, что страна похожа на самолет, который взлететь-то взлетел, а куда садиться, не знает. Как же набросилась на него передовая свора! А какие битвы велись вокруг письма скромной ленинградской преподавательницы Нины Андреевой! Его опубликовали в «Советской России» под заголовком «Не могу поступаться принципами!». Таких проклятий не удостаивалась даже Фанни Каплан, стрелявшая в Ильича. Тогдашнее сознание советского человека воспринимало критику, допущенную на газетную полосу, экран телевизора или кинотеатра, на театральную сцену или в радиоэфир, как отчетливый призыв бороться и одолеть негативные тенденции жизни. Именно так осуществлялась в нашем однопартийном обществе обратная связь. Появление в этой атмосфере сгущающегося недоумения и недовольства антиперестроечного фильма, в создании которого принял участие живой классик советского кино Габрилович, а главную роль сыграла всенародная любимица Ирина Муравьева, могло сработать как детонатор. Но могло и не сработать. История капризна, как женщина.

Если бы фильм запустили в производство по утвержденному плану в начале 87-го, на экраны он вышел бы как раз к концу 88-го, в переломный момент, когда уже многие были готовы сказать Горбачеву: «До свиданья, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес!» Именно в этом году мы проскочили точку невозврата. А могли ведь остановиться, свернуть и пойти, скажем, «китайским путем» обновления без самопогрома. Лично я ради эволюционной модернизации еще лет десять посидел бы на скучнейших партсобраниях, повторяя детскую риторику, разработанную партией для простодушных рабфаковцев 1920-х годов. Но многим уже хотелось «делать историю», им нравилась стремительная «собчачизация» общественной жизни с трибунными истериками и призывами в не просчитанные дали. Да и рубль, сорвавшись с цепи «безнала», делал свое дело. «Корейки» уже вылезали из подполья, пилили свои золотые гири и вступали, пока закулисно, в большую политическую игру. Не сомневаюсь, отмашку на закрытие «Неуправляемой», как, впрочем, и других антиперестроечных поползновений, дали те, кто хотел, чтобы точку невозврата страна прошла, не заметив. Так и случилось. И хороши бы мы были, послав жалобное письмо Яковлеву. Марионетки жалуются кукловоду на то, что кто-то дергает их за нитки. А недовольных марионеток, как известно, складывают в сундук.

О мудрый, печальный, старый Габр! Кажется, то был его последний порыв. Во всяком случае, я ничего о его новых работах не слышал, а прожил он еще шесть лет, похоронив сына. Леонид Эйдлин страшно горевал по поводу краха нашего сценария, впал в депрессию, но, кажется, так и не догадался об истинных причинах неудачи, считая это результатом интриг Марягина и Скуйбиной при снисходительности Наумова.

Нельзя сказать, что такой неутешительный прогноз перестройке дали только мы в нашей киноповести «Неуправляемая». Примерно о том же роман Василия Белова «Все впереди», книги Бондарева, стихи Юрия Кузнецова, последние вещи Айтматова. Но все сомневавшиеся сразу зачислялись в ретрограды, от которых был уже один шаг до «черной сотни»…

6. Неинтеллигентный сценарий

Года через три я написал кинокомедию «Мама в строю», специально под Эйдлина и Ирину Муравьеву. По сюжету одинокая мамаша, которая не хочет, чтобы ее сын служил срочную, идет в армию вместо него, благо работает каскадершей и шутя переносит все тяготы боевой подготовки. В армии она находит свое заплутавшее женское счастье, влюбившись в командира-афганца. Пока Муравьева срочно худела, чтобы стать похожей на Голубкину в «Гусарской балладе», а Эйдлин мучился, придумывая режиссерский ход, объяснявший, почему никто не узнает в героине женщину даже в бане, финансовая система СССР рухнула и снимать кино стало не на что. Снова не вышло… Бывают творческие союзы, над которыми тяготеет злой рок. Потом мы общались, встречались накоротке. И он все-таки в 2000 году снял 8-серийный фильм «Поцелуй на морозе» по моей комедии «Халам-бунду». Такого количества звезд в одном сериале я больше не встречал. Судите сами: Ирина Муравьева, Александр Михайлов, Дмитрий Назаров, Елена Драпеко, Виталий Соломин, Полина Кутепова, Александр Лазарев-старший, Александр Лазарев-младший, Светлана Немоляева, Вера Васильева, Виктор Павлов, Елена Коренева и другие. Фильм показали в рождественские каникулы нового, 2001 года. Лента зрителям понравилась, но событием не стала, критика ее не заметила. Думаю, из-за того, что в фильм из пьесы перешло сочувствие к ушедшей советской жизни и насмешки над нынешней «свободой от всего». Ведь по сюжету в конечном счете на высоте во всех смыслах оказываются «старые советские», которые спасают нового русского, окончательно запутавшегося в своих бизнес-планах, сиречь махинациях.