Читать книгу "Ремесленники душ - Дмитрий Распопов"

Не знаю, что там наговорил паренек, но за мной прибыл целый полицейский фургон с четырьмя дюжими полицейскими. Охранники, облегченно вздохнув, передали меня им из рук в руки, не забыв забрать пиджак. Я же, заметив на воротниках цифру «14», попросил отвезти меня в тринадцатое отделение, сказав полицейским, что мистер Райт будет очень недоволен, если меня не доставят туда как можно быстрее. Фамилия произвела на них впечатление, и, несмотря на мой внешний вид, меня доставили по месту назначения.

– Мистер Рэджинальд! – ахнул Вилли, дежуривший у крыльца участка. – Что с вами случилось?!

– Ты знаешь его, паренек? – довольно спросил тот полицейский, которого я уговорил отвезти меня сюда. Если меня узнает тут обычный постовой, значит, все в порядке.

– Да, конечно! Это наш ремесленник! Я сейчас предупрежу сержанта, – крикнул Вилли и забежал внутрь.

Пока я ловил на себе удивленные взгляды сопровождающих, на крыльцо, зевая и потягиваясь, вышел Джеймс, который выглядел слишком помятым для разгара рабочего дня.

– Рэдж? – Он протер глаза, словно пытаясь понять, не чудится ли ему мой образ. – Ты чего тут делаешь? Почему не дома и в таком виде?!

– Сержант, можно, мы уже его вам отдадим и поедем по своим делам? – попросил его полицейский на козлах фургона.

– Да, конечно. – Сержант принял меня и посмотрел на голову: – Ты ранен?!

Я вспомнил о своем ухе и быстро зашел в участок, чтобы посмотреть на последствия действий каннибалок.

Забрав у сержанта Экстона зеркало, я со страхом уставился в него. Слава богу, ухо было на месте, лишь слегка надрезано. Волосы и щеку покрывала запекшаяся кровь.

– Гарри, ты же служил фельдшером в пехотном полку, – обратился мистер Джеймс ко второму сержанту, – можешь парню ухо подлатать, а то, если не зашить, потом так и будет с раздвоенным ходить.

Сержант с сомнением посмотрел на меня:

– Наживую? Он выдержит?

Джеймс хмыкнул и сходил в кабинет инспектора, принеся бутылку виски:

– Пей!

Я замотал головой – события после вчерашней попойки подсказывали, что пить мне не стоит.

– Пей, говорят!

– Я потерплю. – Я решительно отказался. Вчера был первый и последний раз, когда я решил отступить от своих принципов и выпить в угоду кому-то. Если пить, то только по своему желанию.

Сержант ненадолго вышел, а затем вернулся с небольшим саквояжем, в котором оказалась куча инструментов, один вид которых меня пугал. Выбрав странную изогнутую иглу и продев в нее нитку, он усадил меня перед собой и вложил в рот подозрительную обкусанную деревяшку.

– Держи в зубах и не отпускай, – предупредил меня он и, сполоснув полотенце в тазике с водой, стал оттирать кровь. Я сразу понял, зачем нужна деревянная палка, и с силой зажал ее зубами.

Когда он стал зашивать, было еще больнее, но я терпел изо всех сил, хотя слезы катились градом, а я зло и старательно вспоминал те слова, которые часто слышал от окружающих меня взрослых.

Когда со мной закончили, полицейские нашли мне старые штаны и куртку от разных мундиров и одели, чтобы я хотя бы не был голым, а также принесли еды и накормили. Не став дожидаться инспектора, я рассказал им все по порядку. Сержант внимательно выслушал и нахмурился.

– Гарри, собирай ребят, – обратился он к коллеге. – Если мои мысли подтвердятся, мы сильно задолжали парню.

– Почему? – удивился я.

– Вчера мы с инспектором нашли девушку, фотография которой была в найденных тобой часах, и она сказала, что Нэйтан, владелец часов, пропал именно после того, как выпивал с друзьями в пабе, но те клянутся, что посадили его к извозчику и дали денег на дорогу.

– Вы вечером так же меня посадили к извозчику и дали денег? – посетила меня догадка.

– Именно. Поэтому никто и не хватился тебя. Мы думали, ты дома спишь, а Оливер решил, что ты остался ночевать у кого-то из нас, ведь все знали, куда мы направляемся после работы. В общем, гадать не будем, поехали на место. Сможешь нам его показать?

– Да, конечно, – кивнул я и поднялся на ноги. Оглядев себя, я недовольно поморщился.

Куртка на два размера больше висела на мне мешком, а брюки на размер меньше обтягивали тонкие ноги, не доходя до башмаков.

– Ладно, надеюсь, меня никто из моих знакомых не увидит в этом. – Я махнул рукой на свой вид – все равно денег не было, и нужно было быть благодарным парням, которые одели меня хотя бы в это.

– Гарри, придумай что-нибудь, складских потряси. – Джеймс кивнул на меня. – Сам знаешь, как у парня с финансами, неужели не поможем с формой?

– Конечно, придумаем, – тот тряхнул окладистой бородой, – езжайте, инспектора я предупрежу.

Когда мы прибыли на место, из фургона я не выходил – было незачем, да и щеголять перед ребятами своими голыми щиколотками сильно не хотелось. Даже если сержант Экстон найдет мне полицейский мундир, это никак не поможет мне, когда практика закончится и нужно будет вернуться в колледж.

«В чем я пойду? В мундире? Да меня на смех поднимут». Грустные мысли одолевали меня, пока полицейские обшаривали дом и выносили трупы, запакованные в холщовые мешки.

Фургон качнулся, и рядом со мной тяжело плюхнулся сержант с большим узлом в руках. Молча развязав его, он показал мне множество мужских часов, кошельков, запонок и прочей бытовой мелочи.

– Ты в рубашке родился, Рэдж, – хмуро посмотрел он на меня. – Это наши каннибалки.

– Да уж, в рубашке, – хмыкнул я, перебирая вещи, каждая из которых была чьей-то жизнью. – Но я рад, что эти суки сдохли.

– Ты их своей силой? – осторожно поинтересовался он.

Я молча кивнул. Нам на уроках говорили, что в жизни каждого ремесленника наступает момент, когда он будет вынужден по просьбе или за деньги прервать чью-то жизнь. Например, старики очень часто уходили из жизни, оставляя свою душу в наследство детям и внукам. Зная, что их момент приходит, они добровольно жертвовали собой в обмен на деньги, которые отдавали родным и близким.

Сэр Ньюрвик специально заострял на этом внимание, говоря о том, что свое первое сознательное отнятие чьей-то жизни может сделать не каждый ремесленник. Ведь фактически это было узаконенное убийство. Он также говорил, что многие после этого бросали практику, поскольку ненавидели себя, и отказывались убивать в дальнейшем. Отказаться от исполнения нотариально оформленного предписания на полное изъятие души не мог ни один ремесленник, который практиковал, – это было одной из тяжелейших нош нашей профессии.

Только вот вспоминая все его слова о бремени и муках совести, я старательно копался в себе и своих чувствах, но не чувствовал ничего. Совсем ничего – только радость, что прибил этих тварей, и злость за израненное ухо, шрам на котором наверняка останется на всю жизнь.