Читать книгу "Зеленый Марс - Ким Стэнли Робинсон"

Там находилось что-то вроде мобильной сверлильной установки, только очень большой. Массивное основание было окаймлено гигантскими гусеницами вроде тех, которые используются для транспортировки больших ракет по территории космопорта. Сверлильная башня поднималась от этого колосса больше чем на шестьдесят метров, а основание и нижняя часть установки, очевидно, содержали помещения для техников, оборудование и припасы.

За этой штукой, чуть дальше к северу, виднелось море льда. Рядом со сверлильной установкой прямо изо льда поднимались хребты больших барханов: сначала ухабистый пляж, дальше – сотня изогнутых полумесяцем островов. Но через пару километров дюны исчезали, оставался только лед.

Лед этот был чистым, без примесей – полупрозрачный багрянец под закатным небом, – чище любого льда, какой она видела на поверхности Марса, и гладкий, не потрескавшийся, как все ледники. Поднимавшийся от него легкий пар тут же уносило ветром к востоку. А на льду, словно муравьи, катались люди в прогулочниках и гермошлемах.

Все стало ясно в тот момент, когда она увидела лед. Давным-давно она сама подтвердила гипотезу большого удара, которая рассматривала дихотомию между полушариями. Низкая, гладкая северная полусфера являлась гигантским ударным кратером, результатом едва ли представимого столкновения Марса с громадным планетоидом в доисторические времена. Камень планетоида, который не испарился при столкновении, стал частью Марса. Кстати, в научной литературе приводилось множество аргументов в пользу того, что периодические подвижки в коре, вызывавшие образование возвышенности Фарсиды, стали поздним следствием возмущений, вызванных столкновением. Энн сомневалась в этом, но было очевидно, что большое столкновение состоялось, оно сгладило поверхность всего северного полушария, понизив ее примерно на четыре километра по отношению к южному. Впечатляющий удар, пусть и произошедший невероятно давно. Удар сопоставимой силы, скорее всего, породил из Земли Луну. Однако некоторые не соглашались с теорией удара, утверждая, что если бы с Марсом произошло подобное, у него был бы спутник, сопоставимый по размерам с Луной.

Но теперь, пока Энн лежала, распластавшись, и рассматривала гигантскую сверлильную установку, она поняла, что северное полушарие было даже ниже, чем это казалось поначалу, поскольку его скалистое основание лежало удивительно глубоко, в пяти километрах под поверхностью дюн. Удар проник на эту глубину, а затем впадина была снова заполнена: смесью выбросов от столкновения, принесенными с ветром песком и осколками камня, остатками новых столкновений, эрозионными массами, соскальзывавшими вниз по уклону Большого Уступа, и водой. Именно водой, искавшей, как всегда, самую низкую точку. Влагой из ежегодного морозного покрывала и из древних прорывов водоносного слоя, – влагой, которая испарялась из покореженного скального основания и растапливалась с вершины полярной шапки, – вся она, очевидно, стекала в данную глубокую область и собиралась, формируя воистину колоссальный подземный резервуар. Лед и жидкий бассейн, опоясывавшие планету, лежали подо всей территорией к северу от шестидесятой широты, кроме (какая ирония!) островка скального основания, на котором как раз и возвышалась полярная шапка.

Энн сама много лет назад открыла это подземное море, и по ее прикидкам, около 60–70 % воды на Марсе было сконцентрировано именно здесь. Это был, фактически, Северный океан, о котором говорили некоторые терраформаторы, глубоко скрытый и преимущественно замороженный, смешанный с рыхлыми поверхностными образованиями и плотными мелкими частицами. Океан вечной мерзлоты, – немного жидкости сохранилось лишь внизу, у самого скального основания, – был заперт здесь навсегда, так, по крайней мере, ей казалось. Сколько бы тепла терраформаторы ни передавали поверхности планеты, океан вечной мерзлоты не мог таять быстрее, чем на метр в тысячелетие. И даже когда он растает, то все равно останется под землей, такова уж суть гравитации.

Итак, перед ней была бурильная установка. Они добывали воду. Напрямую разрабатывали водоносные слои, плавили океан вечной мерзлоты взрывами, может, даже ядерными взрывами, а потом собирали жидкость и выкачивали ее на поверхность. Вес рыхлого реголита должен был помогать проталкивать жидкость вверх по трубам. Вес воды на поверхности помогал еще сильнее. Если существуют другие бурильные установки, подобные этой, они смогут выкачать на поверхность невообразимое количество воды. В конечном итоге у них получится мелкое море. Оно застынет и на некоторое время снова станет ледяным морем, но при прогреве атмосферы, солнечном свете, действии бактерий и усиливающихся ветрах опять растает. Тогда появится Северный океан. Старая Северная равнина, с ее окутывающими весь мир черно-красными дюнами, станет дном. Она будет затоплена.

В сумерках, неуклюже ступая, Энн вернулась к марсоходу. Еле управилась со шлюзом, с трудом сняла шлем. Забравшись внутрь, она села перед микроволновкой и не двигалась больше часа. В ее голове мелькали разные образы: муравьи, горящие под увеличительным стеклом, муравейник, тонущий в грязевой запруде… Она полагала, что уже ничто не может тронуть ее в предпосмертном существовании, которое она вела, но ее руки дрожали, и она с отвращением смотрела на рис и семгу, остывающие в микроволновке. Красный Марс умер. Ее желудок сжался в комок. В случайном потоке вселенской непредсказуемости ничто не имело значения. И все же, все же…

Она поехала прочь, не придумав, что еще ей делать. Она возвращалась на юг, поднимаясь по пологим склонам равнины Хриса и его ледяного моря. Рано или поздно здесь будет залив океана. Энн сконцентрировалась на своей работе или, по крайней мере, попыталась. Она заставляла себя не видеть ничего, кроме камней, и думать, как камень.

Однажды она выехала на равнину, покрытую черными булыжниками. Местность была более гладкой, чем обычно, горизонт – в привычных пяти километрах от нее, – картина, знакомая по Андерхиллу и остальным низменностям. Маленький мир, заполненный черными булыжниками, похожими на окаменелые мячи из разных игр, только черные, и все – граненые в той или иной степени. Это были вентифакты[20].

Энн выбралась из машины и прогулялась вокруг, осматриваясь. Камни притягивали ее, и она ушла далеко на запад.

Фронт низких облаков катился над горизонтом, Энн чувствовала порывы ветра. В преждевременной темноте вдруг заштормившего полудня каменистое поле обрело причудливую красоту. Она стояла в струе тусклого воздуха, несущегося меж двумя полями комковатой черноты.

Это был базальт, отшлифованный ветрами с одной, обнаженной стороны так, что сторона стала плоской. Возможно, этот процесс занял миллионы лет. А потом ветер сдул слой подложки, или редкое марсотрясение потревожило участок, и камни сместились, обнажив другую свою сторону. И все началось сначала. Новая грань будет медленно полироваться неустанным скребком из абразивов размером с микрон, пока равновесие камней не нарушится еще раз или пока не упадет метеорит. И тогда все повторится опять. Каждый камень на поле переворачивался примерно раз в миллион лет, а потом лежал спокойно под ветром день за днем, год за годом. Тут были камни с одной гранью, с тремя, с четырьмя, с пятью и так далее, вплоть до совершенных форм шестигранников, октаэдров, додекаэдров. Вентифакты. Энн поднимала их один за другим, размышляя, сколько лет заключено в их плоских сторонах, и спрашивая себя, может ли и ее разум быть так же сглажен, чтобы целые участки стерло до основания временем.