Читать книгу "Эксклюзивный грех - Анна и Сергей Литвиновы"

С, привез Димочку поздно и пьяненький. Сразу рухнул спать. Что с ним делать, ума не приложу”.

Надя оторвалась от тетрадки.

– Здесь очень личное, – краснея, сказала она. – Ты уверен, что мне нужно это читать?

– Нужно, Надя, нужно, – строго сказал Дима, поднимая голову от своей тетрадки. – Считай, что это – работа.

Впрочем, тут официантка принесла хлеб, минералку и водку в запотелом графинчике с двумя запотевшими же рюмками. Чтение дневников Евгении Станиславовны пришлось на время отложить. Обед оказался очень вкусным. Надя слопала даже взбитые сливки, от которых первоначально планировала гневно отказаться. Угрызения совести по этому поводу мучили ее, однако, не долго. “Я работаю, – сказала она себе. – А частным детективам, как и летчикам, положено усиленное питание”.

* * *

Они просидели в кафе пару часов. Короткий северный денек за окнами успел погаснуть и смениться вечером. В кафе заходили редкие посетители: наскоро перекусывали или выпивали у стойки кружку пива. Дима с Надей давно отобедали, но официантка их не торопила. Порой, впрочем, подходила, меняла Диме пепельницу – тот, не отрываясь от маминых дневников, заказывал себе еще “эспрессо”. Читал он раза в три быстрее Нади. Во всяком случае, когда она добралась до даты “2 августа 1976 г.”, он уже покончил со своей тетрадкой, относившейся к семьдесят седьмому году.

– И ничего-то здесь нет… – протянул разочарованно. – В основном маманя с отцом разбирается…

И тут Надя сделала первую находку. “7 сентября 1976 года, – прочла она. – Сегодня два наших сирийца (я их немного знаю) привели ко мне на прием своего, как они сказали, земляка. Впрочем, впоследствии выяснилось, что он даже не сириец, а палестинец по имени Абу Эль-Хамад. Не наш, то есть не из университета. По-русски почти не говорит. Где он в Союзе учится или работает – тоже не говорит. Прикидывается, что совсем не понимает языка – даже такие простые вопросы. Один из сирийцев остался в кабинете как переводчик. Жалобы – острая боль в подложечной области. Пальпирую: живот твердый, болезненный, симптомы Щеткина – Блюмберга, Ровзинга, Ситковского положительные. Ясно, аппендицит. Спрашиваю – через его “земляка" – переводчика, – как давно наблюдается боль. Говорит:

"Три дни”. И только сейчас сообразили прийти к врачу!!! Срочно вызываю перевозку. Та приехала только через 40 мин. Безобразие!.. Сдаю им наконец этого Абу Эль-Хамада. Один из “земляков” едет с ним в клинику. А потом, уже вечером (я задержалась на работе из-за партсобрания), звонок из клиники, от самого Золотарева, с претензией: отчего я, мол, тянула с больным?! У этого араба, дескать, перитонит. Чистили три часа. Еле вытащили с того света. Я Золотарева тоже, конечно, отчитала. Вообще разговор велся на повышенных тонах. И отчего-то у меня создалось впечатление, что этот араб, несмотря на молодость, – важная шишка”.

– Вот! – Надя дочитала до конца записи и торжествующе протянула тетрадь через стол Диме.

Тот прочел, поморщился (“Расстроился, наверное, что не он первый нашел”). Сказал снисходительно:

– Опять “арабский след”… Впрочем, заложи… Вернул ей тетрадку, она заложила страницу про араба зубочисткой и в отместку за Димину снисходительность зачитала вслух:

– “Димочка сегодня после садика говорит, что он хочет штанишки “из “Березки”. Спрашиваю его: “Что такое “Березка” ?” А он и отвечает: “А это такое дерево:

"Во поле березонька стояла”, – и поет и танцует… Чудо что за мальчик…"

Дима окислился, будто лимон съел.

Надя улыбнулась и снова погрузилась в чтение дневника далекого семьдесят шестого года: “Партсобрания.., венгерская курица и кило гречки в праздничном заказе – икру в этот раз не дали.., достала Димочке велосипед “Дружок”…

Свекровь научила делать салат из редьки.., прочитала “Круглые сутки нон-стоп” в “Новом мире” – Аксенов прекрасен и легок, но опять слишком много (как выражаются сегодняшние студенты) выпендривается…"

* * *

– А вот смотри, какие страсти, – буднично сказал Дима, едва взявшись за новую тетрадь, посвященную семьдесят восьмому году. Надя оторвалась от своего семьдесят шестого. Дима тихо зачитал:

– “Пятнадцатое января семьдесят восьмого. Сегодня у нас в университете произошла страшная трагедия. Моя девочка, с мехмата, Л.К., выбросилась в общежитии с балкона шестого этажа. Прибежали в поликлинику почему-то за мной (поликлиника от общежития отстоит на расстоянии двухсот метров). Мы с Раечкой бросились туда, только спросили, вызвали студенты “Скорую” или нет. Оказалось, вызвали. Но когда мы прибежали на место, сразу стало ясно: помочь мы не в состоянии. У Л.К., судя по всему, перелом основания черепа. Пульс не прощупывался, дыхание отсутствовало. Тут подъехала “Скорая” – ей оставалось только зафиксировать летальный исход. В толпе говорили, что Л.К., умница и красавица, сегодня завалила экзамен. Не могу понять!.. Покончить с собой из-за какого-то несданного экзамена ?! Да может ли такое быть? Перед ней ведь вся жизнь открывалась! Всего-то девятнадцать лет!..” – Дима скривил рот и сказал:

– Конец цитаты. – И прокомментировал:

– Ну и дурища эта “Л.К.”!

– О мертвых хорошо – или ничего, – строго сказала Надя.

– De mortuis aut bene aut nihil, – немедленно повторил то же по-латыни Полуянов: щегольнул эрудицией. Но добавил:

– Ладно, больше не буду. Если это оскорбляет твои чувства.

– А что у тебя дальше написано про самоубийство? – спросила Надя.

Дима полистал дневник.

– Вот есть еще одно упоминание. – И зачитал:

– “Восемнадцатое января. Говорят, по факту гибели Л.К. заведено уголовное дело…” Вот и все… Что ж, занесем, так сказать, в анналы… – Дима заложил страничку зубочисткой.

Красавица официантка в очередной раз выглянула из кухни, посмотрела вопросительно на Полуянова. Он ей явно тянулся – вот ведь красавчик несчастный!.. Дима отрицательно помотал головой, и официантка снова исчезла, оставив их совсем одних в пустом зале.

– Так, может, эту девушку убили ? Из окна столкнули? – сказала Надя, переключая Димино внимание на себя. (“Эх, мне бы фигурку, как у той официантки!.. Нет, нет! Больше никаких взбитых сливок!..”) – Девушку столкнули? – высокомерно протянул Дима. – Если так, это установило бы следствие. – И продолжил назидательно:

– Современная криминалистика может по положению тела установить: выбросился человек из окна – или случайно выпал. Или его кто-то столкнул.

– Так то современная криминалистика, – упорствовала Надя. – А тогда, может, не умели?

– И тогда умели, – безапелляционно сказал Дима и снова погрузился в чтение.

Наде ничего не оставалось, как вернуться к тетрадке из семьдесят шестого года.

Спустя пару минут Полуянов присвистнул.

– Что такое? – встрепенулась Надя.

– Вот, послушай. – Дима зачитал: