Читать книгу "Лицензия на happy end - Галина Владимировна Романова"

– А что слышал, о том и доложи. – Дедков закинул руки за голову, с тоской глянул в растрескавшийся потолок, вздохнул и добавил: – Ты же любишь сплетни, вот и отрынди.

– Отрындить не проблема, что вот мне за этот доклад будет потом. – Терехов в задумчивости крутил в руках стильную игрушку. – Хотя… Хуже уже не будет, и так в опале. С чего начать, с чего начать…

Доклада у Терехова не получилось. Каждое его слово начальством было проанализировано, отшлифовано и спущено в мусорную корзину. Под финал ему посоветовали не заниматься самодеятельностью, а заняться-таки, наконец, делом. Добавили несколько ненормативных словоизречений для благословения. И на этом разговор окончили.

– Твою мать, а! Ну, Старкова! Ну, блин, найду, пришибу на месте! – Василий вытер пот с висков, с брезгливостью глянул на мокрую ладонь, промакнул ее о покрывало и заныл: – Теперь еще и в душ тащись в конец коридора, а там наверняка воды горячей не окажется. И слизь на стенах, грязной воды по щиколотку. Че делать будем, Дед?! С чего начинать?!

– С без времени усопших, друг, и начнем. – Кирилл заворочался, перевернулся на бок лицом к другу и, подперев щеку кулаком, принялся рассуждать: – Убиты парни были не зря. И без вести пропавший этот не дает мне покоя.

– В смысле?

– В том самом, что не мог этот парень, так подставившись, деньги оставить. Не мог он исчезнуть просто так, оставив сумку.

– Думаешь, что кто-то ему помог?

– Всяко разно думаю, друг ты мой Василий, всяко разно. Он мог, конечно, и удрать. С перепугу такого чего не сделаешь, но… – Кирилл свесил ноги с кровати и принялся стаскивать с себя ботинки, недовольно морщась жаре и усталости. – Но что-то подсказывает мне, что парень не такой дурак был, чтобы оставить деньги и умчаться без них в никуда. Если у него хватило ума стащить из машины сумку, завернув ее в куртку, хватило ума ее потом спрятать надежно, кто же станет искать бог знает где: в сугробе под завалившейся изгородью. Чего же у него не хватило ума потом ее оттуда забрать? С момента происшествия до того момента, как Голощихин нашел деньги, сколько прошло времени?

– Что-то около двух месяцев, – подсказал Терехов.

– Вот! Два месяца – срок приличный для того, кто посообразительнее. Удрал он, так? Не успел деньги забрать. Так послал бы потом кого-нибудь за ними или сам изыскал возможность их оттуда забрать. Огородами, там, или, я не знаю, как еще, пробрался бы под покровом ночи и забрал. Почему он этого не сделал, Вася?

Терехов промолчал, неуверенно пожав плечами.

Жара и невежливый разговор с начальством окончательно его доконали. Он не способен был внятно говорить, связно мыслить, когда по спине под ремень струился пот, намертво приклеив рубашку к лопаткам. Хотелось в душ, в нормальный душ, а не тот, что мог предложить ему местный гостиничный сервис. В душ с гладким сверкающим кафелем, шустрой прохладной водой, бьющей по темечку из хромированной лейки, ароматным гелем, чистыми пахучими полотенцами. А потом холодного пива еще хотелось очень остро и огромного куска жареного мяса под замысловатым соусом. И еще чтобы никаких, к черту, проблем с вынужденным расследованием у него не было. Никаких!..

– А я отвечу почему, – сверкнув глазами, буркнул Дедков, уловив маету в настроении товарища. – Тут одно из двух. Либо у его страха глаза размером с мельничные жернова. Либо… либо пацана уже нет в живых.

– О как, – вяло вякнул Терехов, шевельнул лопатками, пытаясь отлепить рубашку от мокрого тела, ничего не вышло, он вздохнул и спросил: – И кто же его мог убрать, если: первое – бандиты его сами искали, второе – все его возможные подельники к тому моменту уже были мертвы?

– А к тому ли моменту, друг? Кто знает, когда именно он пропал? Кто восстанавливал хронологию? А, молчишь? А никто не восстанавливал, дружище. Может, кто-то из двоих убиенных его и прибрал, а потом и сам погиб от рук бандитов. Вот сумка и осталась невостребованной.

– Выдержал пытку, хочешь сказать?! – Василий недоверчиво покрутил головой. – Знаешь, не верю я в такую человеческую природу. Как бы ни велика была алчность, страх перед болью, перед смертью так развязывает языки, что скажешь то, чего и не было. Но я не отрицаю, конечно, что все могло быть именно так, а не иначе. Но у меня несколько иные соображения.

– Какие?

– Думается мне, что был кто-то еще. Вот сам посуди. – Он забыл на какое-то мгновение и про зной, и про потное свое тело, и про то, как остро хочется пива с куском отбивной. – Как могли эти ребята, я троих имею в виду, тех, что, не отлучаясь никуда, дежурили в тот вечер на дороге… Как мог кто-то из них троих спрятать эту сумку?

– Вопрос, заслуживающий тщательного расследования, – скептически скривился Дедков. – Элементарно мог, Вася. Двое в оцеплении, один отлучился. Там же неразбериха какая была, суета.

– Один из них мог отлучиться, если они в действительности все трое были в деле, а если нет?

– А черт его знает! Сплошные вопросы!

– Вот и я о том же. – Терехов снова выгнул спину, вспомнив про мокрую рубашку. – Ладно, давай сейчас в душ, потом пообедаем где-нибудь, а уж потом начнем пробивать этих ребят. Кто, откуда, с кем и где жили и на что жили, главное. Пошли, Дед, глянем на место возможного омовения. Представляю, что там!..

Все оказалось именно таким, каким представлялось Терехову. Грязный кафель в бурых плесневых разводах на стенах и под ногами. Две проржавевшие лейки под потолком, разделенные фанерной перегородкой с вздувшейся краской. Закрашенное синей краской почти тюремное оконце высоко над полом и… никакого запора на шаткой двери.

– Очуметь! – крякнул Дедков, привыкший за свою жизнь ко многому. – И еще постояльцев имеют. Удивительно!

– Удивляться нужно самим себе, что нас сюда занесло, – едва парировал Терехов. – И в Мухо-срачинск этот, и в этот отель. Лучше бы уж у тетки той остановились, с которой наша Катрин по соседству обреталась.

– Так она тебя и впустила. Тетка ерзала, как на мокром зеркале, та еще штучка, не смотри, что в годах. И к долларам руку тоже наверняка приложила, хотя и скрыла ото всех, и… Вот не дает мне покоя куртка эта, Вася. Куда она могла подеваться, как думаешь?

– Добра-то! – фыркал Терехов, стоя под душем.

Как он и думал, горячей водой в здешней гостинице называлась та, что имела комнатную температуру, хотя тетка на вахте уверяла в обратном. Так и это бы полбеды, как бы не отсутствие напора. Вода при включенных кранах лилась лишь из одной лейки, тихонько и мелко брызгая из второй. Пришлось мыться по очереди. Дедкову вроде было и нипочем. Он принялся расхаживать голышом по душевой, звонко шлепая резиновыми шлепанцами по грязным мыльным лужицам, и рассуждать, рассуждать, рассуждать. А у Терехова просто зубы сводило от мерзкого ощущения, что он после этого купания станет еще грязнее.

Кое-как помывшись, друзья прямиком из душевой двинулись в закусочную при гостинице, громко и претензионно именующую себя рестораном. Долго вчитывались в меню, написанное прямо от руки на белом – спасибо хоть белом! – листе бумаги. Блюд в меню значилось прилично, на деле, кроме картофельного пюре с гуляшом, омлетом и огуречным салатом, ничего не было.