Читать книгу "Имя убийцы - Фридрих Незнанский"

— Не смотрите, — улыбнулась женщина. — Это первый рисунок Леонида, сделанный лет десять назад. Тогда еще была жива его мать, а Павел Аркадьевич был очень сентиментален.

В глазах женщины заблестели слезы. Безутешная вдова и вправду производила впечатление безутешной вдовы.

— Нормальный пингвин, — пробормотал Турецкий.

— Да, конечно, — женщина бледно улыбнулась. — Картина лишний раз доказывает, что пингвин — это просто зажравшаяся ласточка.

— Мне очень жаль, Анастасия Олеговна, что приходится бередить ваши раны, но не могли бы вы подробно рассказать, что случилось в тот день. И как вы охарактеризуете Павла Аркадьевича? Для меня это очень важно, поверьте.

— Я все понимаю… Хотите что-нибудь выпить?

— Нет. Не намерен вас задерживать, Анастасия Олеговна.

Он украдкой рассматривал ее лицо, пока она говорила. Она напоминала одну голливудскую актрису — не выставляющую напоказ свою красоту, несущую ее без экстаза, с похвальной скромностью (имеется парочка таких актрис в американском кинематографе). Большие печальные глаза, круги пол глазами, волосы собраны в пучок на затылке — хозяйке явно не до них, да и перед кем красоваться? Именно эту красоту и оценил восемь лет назад Павел Аркадьевич Бекасов, зайдя в магазин игрушек, чтобы купить к Рождеству подарок своему маленькому сыну. Видный красивый мужчина сорока пяти лет от роду. Выбирали подарок всем магазином, но именно на нее, молодого администратора, обратил внимание Павел Аркадьевич. Она стеснялась своей хромоты, борьба с которой оказалась бессмысленной. Врожденный порок, головка бедренной кости полностью выходит из вертлужной впадины, доставляя немыслимые страдания. Две операции в детстве, их провели неквалифицированно, только усугубили болезнь. Но Павел Аркадьевич не обращал внимания на ее хромоту. Были первое свидание, затем второе, рестораны, бриллиантовые сережки на день рождения. Женщины любят ушами, смеялся Павел Аркадьевич, а уши любят бриллианты. Не успели оглянуться, как сыграли свадьбу, стали жить. Всякое, конечно, случалось за восемь лет, но любила своего мужа Анастасия Олеговна беззаветно. Она и доказывать не собирается. Спросите у любого…

— Знаете, что он сказал после третьего свидания?

«Откуда же мне знать?» — подумал Турецкий.

— Моя девичья фамилия — Веретенникова. Он, узнав об этом, долго смеялся. Дескать, судьба, и деваться от этого некуда. Веретенник — птица семейства бекасовых. Ну, он же Бекасов, понимаете? А веретенник, между прочим, единственная птица, способная пролететь без остановки и дозапра… тьфу, кормежки одиннадцать тысяч километров.

«А пингвин может подпрыгнуть в высоту больше чем на полтора метра», — подумал Турецкий, сооружая любезную улыбку.

— Мне тогда казалось, что мы будем жить долго и счастливо и умрем… — Она улыбнулась сквозь слезы. — Как в древних Помпеях. Там тоже все жили долго и счастливо и умерли в один день.

«Кому-то удалось спастись», — подумал Турецкий. А, вообще-то, очень трогательно. Иные живут месяц счастливо, а потом двадцать лет — долго…

— Впрочем, нужны ли вам мои нюни? Вы пришли узнать, что произошло в субботу двадцать третьего апреля…

Он уже несколько раз выслушивал эту историю — от разных людей, надеясь, что однажды в сценарии что-нибудь изменится. Но нет, пока ничего не менялось. В последнюю поездку в Горелки Павел Аркадьевич был каким-то взвинченным, нервным, объяснял это тем, что поистрепался на работе. Чем он занимался у себя на работе, супруга не спрашивала, она никогда не лезла в его дела. Немного удивило, что Павел Аркадьевич «ангажировал» из охранного агентства двух сотрудников — обычно управлялся один. Был Максим, а теперь еще прибавился Гриша. Но она поначалу не беспокоилась. Пару дней супруг безвылазно сидел в доме, смотрел телевизор, спал, воспитывал Леонида — причем воспитывал в жесткой форме, потом победил зов природы — начал собираться на рыбалку. Уехали на джипе в десять утра — сказал, что ненадолго, просто на «разведку» — проверить, как рыбка себя после зимы чувствует, еще и посмеялся, вспомнив анекдот: мол, долго рыбачить не будем, Витек всего две бутылки взял. Весь день никто из домашних с территории не отлучался. До обеда еще ничего, а после обеда охватила нервозность. Да успокойся, дочь, увещевала Анастасию Инесса Дмитриевна, они же, рыбаки, все такие. Только дорвутся до своих удочек — считай, пропало время. Телефон Павла Аркадьевича не отвечал, охранники тоже не отзывались. Связи нет на озере, решила Инесса Дмитриевна. В глухомань забрались. Да как же нет, не могла поверить Анастасия, раньше была на Лебяжьем озере связь, а теперь нет? И ладно, если бы заблокированы или недоступны, так нет: Павел Аркадьевич просто не отвечает, Гриша не отвечает, а у Максима — сплошная занятость!

Турецкий обратил внимание, что, когда она упоминает охранника Максима, ее лицо окончательно темнеет и начинает подрагивать. Ненужные мысли лезли в голову. По кому она больше скорбит — по мужу или по Максиму? Всякое бывает в жизни, люди не ангелы, восемь лет брака не проходят бесследно, у жены ножки, у мужа рожки, все понятно. Впрочем, с ножками-то как раз у Анастасии Олеговны серьезные проблемы…

Когда ожидание стало невмоготу, снарядили в «командировку» Ольгу. Подробно объяснили, как проехать к озеру…

— Скажите, она сама вызвалась, или распоряжение поступило… так сказать, свыше?

— А это имеет значение? — Вдова недоуменно заморгала. — Мне кажется, это мама настояла. Она сама начала не на шутку волноваться…

В общем, как бы то ни было, Ольга уехала на своем подержанном «Фольке». Позвонила минут через сорок — ее голос срывался, слова застревали в горле. Только и поняли, что произошло что-то страшное и Ольга уже вызвала милицию. Сотрудники правоохранительных органов сработали оперативно: когда домашние на серебристой «Тойоте» Анастасии Олеговны примчались на Лебяжье озеро, там уже работала группа криминалистов…

Он видел, что ей становится дурно. Женщина не притворялась, она действительно начинала заговариваться, слезы капали из глаз. Он многое хотел еще спросить, но решил отложить. Сделав виноватое лицо, поднялся.

— Простите, Анастасия Олеговна, я все-таки разбередил ваши раны. Лучше я уйду. Если не возражаете, я еще похожу по дому, поговорю с людьми.

Она поднялась вместе с ним, но, видно, моральные переживания отозвались в организме — она качнулась, побледнела, схватилась за спинку кресла.

— Вам нехорошо? — Турецкий подлетел, помог ей сесть.

— Да уж, ничего хорошего, пора, как видно, на переплавку… — Она судорожно засмеялась. — Все в порядке, детектив, такое случается. Нет, серьезно, это просто ноги. Новая стадия склероза, знаете ли, — забываю про свои болячки…

Сильно смущенный, он простился со вдовой, уверил ее, что сам найдет дорогу. Выходя, не поборол искушение, обернулся. Вдова сидела, откинув голову. Ее глаза были закрыты, но это не мешало литься слезам…

По коридору разносился сварливый глас Инессы Дмитриевны. Она отчитывала «сводного» внука, что сидеть за компьютером — это не лучше, чем сидеть перед телевизором. Что искусственный интеллект — ничто по сравнению с натуральной глупостью! И если мальчик хочет чего-то добиться в жизни, он должен расти разносторонней личностью. Можно книжку почитать, можно погулять по саду. А компьютер и телевизор — это просто вдалбливание в голову чужих установок. Думать надо собственной головой — это самая трудная работа на свете, иначе почему так мало людей этим занимается? Вспомнился анекдот: в чем разница между ротвейлером и любящей бабушкой? Ротвейлер, в конце концов, оставит ребенка в покое. Он на цыпочках прошел мимо детской. Но у старухи был идеальный слух: она догнала его на лестнице. Он услышал шорох платья за спиной, втянул голову в плечи.