Читать книгу "Темное прошлое прекрасного принца - Ольга Хмельницкая"

– Ну, просто сказала бы, что не знаешь, чья она. А то получается, что ты сдала сестрицу.

– Да я же не знала, в чем дело! Мне же об убийстве сказали уже после того, как я узнала сережку! Думала, может, Алена потеряла ее где-то, а человек нашел! К тому же интуиция подсказывала мне, что врать в этом вопросе нельзя – если правда всплывет, это будет выглядеть так, как будто нам есть что скрывать.

– И все равно никто бы не узнал о том, что это Аленина вещь, если бы не ты.

Майя молча встала и вышла из комнаты.

– Что, проняло? – крикнул ей вслед Роман. – То-то же. Нечего кидаться обвинениями!

На кухне зашипел электрический чайник. Рома встал и пошел дописывать исторические стихи.

Ожидая Ксению перед студией звукозаписи, Василиса и Рем от нетерпения прыгали по парковке, как два диких кенгуру.

– Ну где они, где? – ломала руки высокая Василиса, рост которой дополнительно увеличивали туфли на каблуках.

– Они же на мотоцикле, – причитал Фильчиков, – и наверняка без шлемов.

– У нее из одежды одна ночная рубашка! Она простудится! Окончательно! Заработает ангину и не сможет петь! – волновалась Сусанина.

– Хватит кликушествовать, – рассердился Рем, подпрыгивая от нетерпения. – Надо ей еще раз позвонить.

Он набрал номер. Никто не взял трубку.

– Наверное, они уже в пути, – с надеждой сказал Фильчиков.

Из дверей студии звукозаписи вышел невысокий молодой человек и пошел к Василисе и Рему, еле переставляя ноги.

– Что с ним? – испуганно спросила Василиса. – Он заболел?

– Нет, – успокоил ее Рем, – этот заморыш на самом деле – дирижер оркестра Дмитрий Васильевич Шелковин. И он далеко не в таком ужасном состоянии, как кажется на первый взгляд. Это художественный образ.

Дирижер тем временем с трудом дополз до Сусаниной и Рема, передвигаясь с живостью улитки.

– Ну, что слышно? – спросил он. – Мой оркестр уже три раза все отрепетировал. Предупреждаю, что некоторые музыканты уже проголодались. Например, пианист Гаврилов. Если в течение получаса он не начнет играть на рояле, то совершенно точно сбежит в поисках пропитания. Это многократно проверено.

– Ой, – вздохнула Василиса Николаевна, – пропитание – это очень хорошо. Мы, Дмитрий Васильевич, всю ночь не ели. Правда, очень много пили, но это не то. Так что если пианист Гаврилов отправится за прокормом, пусть что-нибудь купит и на нашу долю.

– Главное, чтобы он не убежал добывать еду вместе с роялем, – вздохнул Шелковин и прикрыл глаза так, как будто собирался упасть в обморок. – А то иногда он укатывает инструмент.

– Куда? – спросила Василиса, холодея.

– Например, в метро. Играет там Баха. И все бы ничего, но он при этом еще и поет.

– И ему дают деньги?

– Конечно, – вяло возмутился Шелковин, – пианист Гаврилов – признанный профессионал.

Рем и Василиса тактично промолчали.

– А еще был вопиющий случай, – продолжил Дмитрий Васильевич, – один бизнесмен заказал исполнение любовной серенады под окнами своей возлюбленной. Гаврилов, недолго думая, взял инструмент и поехал исполнять заказ. Увлекся, всю ночь играл и пел на бис, а потом улегся спать прямо под роялем. Мы утром собрались на репетицию – нет ни Гаврилова, ни казенного имущества. Так что вы лучше позвоните своей певице, а то наш пианист уже подкатывает инструмент к краю сцены, намереваясь нас покинуть.

С этими словами Шелковин повернулся и поплелся назад в здание вялой походкой хомячка, готового испустить дух.

…Роман сидел на стуле перед Чабрецовым и смотрел в окно. Смотреть на следователя он почему-то боялся.

– Да, Майя сегодня ушла на работу на час раньше, чем обычно. Это очень странно, она так поступила в первый раз на моей памяти. Говорила, что у нее много дел, пробирки надо мыть, – сказал Тряпкин.

– А что же вы не выгораживаете любимую женщину? – удивился Чабрецов. – Сказали бы, что она все утро была с вами, и дело с концом. Стопроцентное алиби.

– А вы бы поверили?

– Конечно.

Рома заерзал на стуле. Он быстро взглянул на Дениса и вновь отвернулся.

– Кстати, – спросил Чабрецов, от которого ужимки Тряпкина не укрылись, – это правда, что ваша теперешняя спутница жизни была лучшей подругой погибшей Полины?

– Это мое личное дело, – отрезал Роман. – Не надо совать нос в мои отношения с женщинами.

– Ну как же не совать, – искренне удивился Чабрецов, – если они из-за вас друг друга убивать начали?

«Ужас, какая дичь, – подумал он про себя, глядя на рыжего, тощего поэта, – красивые, умные и успешные женщины перегрызают друг другу глотку из-за этого невразумительного типа. То ли мужчины настолько измельчали, то ли девушки с ума посходили».

– Я тут ни при чем, – быстро сказал Роман.

– Конечно, вы ни при чем, – легко согласился Денис, пристально глядя на поэта, – просто расскажите про вчерашний день. В частности, о том, как вы ходили в гости к Алене Ватрушкиной, старшей сестре вашей нынешней спутницы жизни.

Глаза Романа при этом вопросе нервно забегали по сторонам.

– Ну где же они? – с удвоенной силой вскричала Василиса, проводив дирижера взглядом. – Где же наша Ксения и ее товарищ?

Рем молчал, выглядывая нечто в плотном потоке машин.

– Вот они! – наконец воскликнул он, и его глаза увлажнились. – Я их вижу! Ой, я сейчас разрыдаюсь! Ксения! Девочка моя!

Устрашающе вихляющий мотоцикл подъехал, изрыгая черный дым. Дюк, одетая в безразмерные мужские штаны и грязную куртку-бомбер, слезла с байка. За ней маячила мужская фигура с обрывком веревки на шее.

– Да сними ты петлю! – сказала Дюк молодому человеку. – Мне за тебя стыдно. Ты бы еще табуретку и люстру взял, чтобы было совсем уж дико.

– Я хочу, – сказал Валера, – чтобы ты постоянно помнила о своем обещании спеть песню о контрабандистах.

– Я и так помню, – закричала Ксения, – но петля меня нервирует!

– Спой песню про отважных контрабандистов – и я сниму.

– Спою.

– Вот тогда и сниму.

– Такой вроде на вид приличный мужчина – и с пеньковым галстуком. Детский сад, – вздохнула девушка.

– Ну и что? Ты, главное, спой. Песню про контрабандистов.

– Отважных.

– Да.

– Здравствуйте, – радостно закричали Рем и Василиса. – Мы так рады! Мы заждались просто! Как доехали?

– Доброе утро, – вежливо сказал Валера. – Доехали хорошо. Вернее, хорошо, что доехали хоть как-то. Я все время боялся, что отвалится колесо. Но оно не отвалилось, к счастью.