Читать книгу "Фатальное колесо - Виктор Сиголаев"

Киваю неуверенно, автоматически просовываю руку между штакетинами и откидываю знакомую защелку.

– Проходи, проходи! Вот, посиди в беседке. Я его сейчас позову. Вы учитесь вместе?

Мотаю головой из стороны в сторону. Чего я приперся?

– Я по делу…

– Ну, сейчас.

Исчезает в доме.

Играя в группе, мы всегда соперничали с Вовкой в искусстве владения инструментом. Да нас это и сблизило в общем-то. Шли к совершенству, что называется, ноздря в ноздрю, он – на бас-гитаре, я – на солирующем инструменте. Я брал музыкальным образованием, он – чистым талантом.

Скрипнула дверь в доме.

Вовка! Мелкий! Смешной без усов! Вспомнилось, как мы с девчонками, нашими поклонницами, пытались как-то побрить нашего бас-гитариста во хмелю. Не удалось…

– Ну, привет, Вовка!

– Здравствуй… те…

Застенчивый мальчишка. Мой друг всегда яростно боролся с этим своим недостатком. Успешно, надо сказать, боролся.

– Меня Витьком зовут. Будем знакомы.

Протягиваю руку. Вовка неуверенно жмет. По-взрослому в таком возрасте пока еще не здороваются.

– Как дела у тебя, Вовчик? Чем занимаешься?

Чувствую себя идиотом. Ведь совершенно нечего сказать своему будущему другу.

Вовка пожимает плечами и молчит. Внимательно разглядывает незнакомого мальчишку.

– На велосипеде катаешься?

– Учусь только. А что?

– Слушай, Вовыч! Внимательно меня послушай и запомни. Скоро ты упадешь с велосипеда. На спуске к пляжу. Ты же на Учкуевку ходишь купаться? Ведь так же?

Кивает. Заметно, что он в легком замешательстве. Чего от него хотят?

– Так вот. Ты упадешь с велосипеда. Сильно упадешь. Повредишь руку. А когда захочешь научиться играть на гитаре, это тебе будет очень сильно мешать. Ты меня понимаешь?

Вовка отрицательно мотает головой. Это правильно, узнаю своего старого друга. Ни за что не соврет. Если непонятно – даже из деликатности не будет кривить душой.

– Ну ладно. Ты просто запомни мои слова. И будь осторожен. Договорились? А сейчас позови свою маму…

Вовка торопливо спрыгивает со скамейки и бежит к матери, которая неподалеку развешивает белье.

– Мам! Мальчик с тобой хочет поговорить!

Вытирая руки о передник, подходит Вовкина мама и садится напротив меня. Она несколько встревожена – странное что-то происходит. Вовка садится рядом с ней. Видно, что ему ужасно интересно.

Я вздыхаю и сцепляю пальцы в замок на столе перед собой. А вот сейчас выложу всю правду! Тогда действительно будет интересно…

– То, что вы сейчас услышите, Надежда Васильевна, невероятно и покажется вам бредом. Тем не менее выслушайте. Я легко смогу доказать, что психушка здесь ни при чем. Посмотрите на меня внимательно.

– А что случилось?

Мать Вовчика начинает серьезно беспокоиться.

– Не надо волноваться. Просто посмотрите и скажите – сколько мне лет?

– Ну, наверное, семь или восемь…

– На самом деле мне сорок девять лет. В этом детском теле сознание, память и рассудок взрослого человека, отца двоих детей и счастливого деда, которым я стал в две тысячи одиннадцатом году. Да-да, вы не ослышались. В этой самой голове – полная информация о том, как ребенок, который у вас перед глазами, будет взрослеть, жить и стареть вплоть до две тысячи пятнадцатого года. Можно сказать, что я знаю будущее.

Я замолчал. Надежда Васильевна была в полном замешательстве. На лице промелькнула недоверчивая улыбка, потом – что-то похожее на понимание и, в конце концов, явная тревога о моем психическом состоянии.

Мне показалось, что ей очень хочется потрогать мой лоб.

– Не нужно мне верить на слово, дорогая Надежда Васильевна. Через неделю на Ближнем Востоке начнется война между Израилем и Египтом. Ее назовут «Войной Судного дня». Запомните только дату – шестое октября. Я повторяю: шестое октября. Повторите.

– Ш-шестое октября…

– Наши газеты сообщат об этом чуть позже. Но война начнется именно шестого октября. Именно тогда вы и поймете, что сейчас я говорю вам правду. В эту минуту об этой войне не знают даже ее будущие участники. А я уже знаю. Потому что для меня она в прошлом…

Надежда Васильевна слегка прикрыла глаза и легко встряхнула головой. Будто отгоняя наваждение.

– Но все это не так важно. Я хочу сказать вам… другое. Попросить кое о чем.

Запутавшаяся женщина с надеждой посмотрела на меня, рассчитывая вновь обрести твердую почву под ногами.

– У вас замечательный сын, Надежда Васильевна. После Московской Олимпиады в одна тысяча девятьсот восьмидесятом году мы станем с ним хорошими друзьями. И знаете, чего ему будет очень не хватать в жизни? Музыкального образования! Отдайте его в музыкальную студию через пару лет. Такая у меня к вам просьба. Только обязательно на класс гитары. Шестиструнной. Поверьте, это будет правильный поступок. Для его будущего…

Вовка сидел возле матери с открытым ртом и смешно хлопал своими пушистыми ресницами.

Я улыбнулся. Вспомнилось, что, когда нам было обоим по пятнадцать лет, Вовка точно так же хлопал своими огромными глазами, когда…

И вдруг я обомлел.

Улыбка медленно сползала с моего лица.

Когда…

Мелкая песчинка пустякового воспоминания вдруг легко пробила стены лабиринта в моей памяти, и метавшаяся в глубине сознания недавняя мысль нашла выход наружу.

Я понял…

Ох не зря я проделал весь этот путь, казавшийся в самом начале бестолковым капризом! Не прощаясь, я вскочил и помчался на выход к калитке. Наверное, люди подумали, что я спасаюсь бегством после замысловатого и дурацкого розыгрыша.

Непринципиально! Все не столь важно.

Важно, что я понял!

Я понял, что означают два последних снимка с раздавленной фотопленки.

И для чего они были сделаны.

Глава 24

Боевые хомяки

По сути, делать мне на Северной стороне уже нечего.

Самое правильное было бы лететь обратно к Ирине и делиться своими предположениями. Только Любимовка рядом – рукой подать. И для очистки совести я все же решил заглянуть на место службы Родькиного папаши.

Как и ожидалось – безрезультатно.

Меня только обескуражила вопиющая беспечность, с которой военный городок практически слился с гражданским поселком. Я даже не заметил, как оказался на его территории. Нет, ну разумеется, сам аэродром, ангары и сопутствующие структуры охранялись как положено. А вот штаб, казармы, столовая и котельная вольготно раскинулись между кварталами частного сектора. Я не заметил даже контрольно-пропускного пункта. Просто маленькая площадь с памятником крохотному боевому самолетику МиГ-19, по которому ползали дети. А за ней я сразу же обнаружил первую казарму. Да что там! Завидев рядом плантацию совхозного винограда и увлекшись поглощением сочных ягод, я неожиданно и совершенно безнаказанно оказался метрах в пятидесяти от взлетной полосы. На что внезапно указал мне дикий рев взлетающего истребителя, от которого я не только оглох на время, но и, как мне показалось, ослеп на пару секунд.