Читать книгу "Эротоэнциклопедия - Эва Курылюк"

Ну да ладно, ладно! Надоел тебе Парижевск — приезжай на родину Рафаэля. И в самом деле, где еще снова браться за рисование, как не здесь? А фортепиано (наконец настроенное!) ждет тебя с нетерпением.

Держись, милый, bon courage.[79]

О, идет медсестра. Может, упрошу ее дать взглянуть на Корнелию.

Обнимаем и целуем тебя, твои СП: maman et papa in spe[80]

Эпилог

Люси, Ориен и Малага на Верхнем Вест-Сайде.

Нью-Йорк, май 2001

Фото Анн Карр

После долгой зимы первого года нового тысячелетия, в первый день которого умерла моя мама, дождливая весна пришла с явным запозданием, а лето едва дает о себе знать, хотя через неделю закончится июнь. После смерти мамы, очень заинтригованной содержимым серого конверта, работа над переводом писем шла у меня все тяжелее. Без маминой веры в мои силы я быстро остыла, решив, что все равно никогда не овладею мастерством профессиональной переводчицы, которая с легкостью кенгуру перескакивает с одного стиля на другой! В этом-то и дело. Если сам Ролан Барт порой отзывается моим голосом, значит, перевод потерпел фиаско.

Некоторое время я утешалась тем, что компенсирую это Читателю, присовокупив к письмам интервью с их адресатами. Это существенно увеличило бы ценность книжечки как документального свидетельства, но, к сожалению, ничего не вышло. Кое-кто уже покоится в могиле, других мне не удалось разыскать. Еще совсем недавно ситуация складывалась просто-таки трагически, поскольку у меня не было никаких сведений ни о ком. Лишь месяц назад я наконец сумела связаться с Анн Кар, американской писательницей польского происхождения, у которой два года жила Юки И.

Анн я нашла через ее литературного агента, Малагу Б., которая дала мне понять, что заочно у нас ничего не выйдет. Единственное, что она пообещала, — встретиться со мной, если я прилечу в Нью-Йорк. Возвращаясь из Канады, я задержалась там на день. Когда я вошла в агентство, зазвонил телефон — из детского сада. Дочка Малаги упала с горки. Воспитательница требовала, чтобы мать немедленно отвела малышку к врачу. Услыхав о происшествии, загорелая, плечистая Малага побледнела и расстегнула клетчатую рубашку, словно почувствовала дурноту. В карих глазах мелькнула паника. Положив трубку, она вскочила со стула, подтянула джинсы. Малага крупная, атлетического сложения, гораздо выше меня. Я невольно погладила ее по руке и взглянула умоляюще, прося позволения пойти с ней — может, позже она найдет для меня минутку?

Малага кивнула, и мы отправились в путь: агент — широкой мужской походкой, я-почти бегом. Дорога заняла несколько минут. Перед невысоким зданием, к окнам которого были приклеены аппликации зверей, нас ждала взволнованная воспитательница со своей подопечной: девочкой лет четырех, с темной челкой и опухшей левой ручкой. Малышка была прелестная, очень похожая на мать и совершенно спокойная. Увидев маму, девочка просияла и подбежала к ней со словами «Ориен упала».

Я облегченно вздохнула, заметив, что лицо Малаги снова порозовело. Она улыбнулась дочке, осторожно подняла ее, обняла, поцеловала ручку и посадила на плечи, сказав: «Тетя из Парижа нас проводит». Мы пошли вниз через Центральный парк. Здоровой ручкой малышка обняла мать за шею, больную положила на ее коротко стриженные темные, уже с легкой проседью, волосы. Малага шагала медленно, всю дорогу рассказывая Ориен историю о больном зайчике, которого вылечил доктор-барсук. Я с любопытством наблюдала за мужественной девочкой, которая ни на что не жаловалась и не боялась доктора.

Доктор Люси, хрупкая блондинка в салатовом ситцевом платье, поразила меня своей прерафаэлитской английской красотой: блеском больших серо-голубых глаз, безупречной фарфоровой кожей, ангельским взглядом. Улыбающаяся, она ждала нас на пороге своего кабинета на восемнадцатом этаже высотного здания на Сентрал Парк Саус. Дочка Малаги протянула к ней ручки и воскликнула: «Мама!»

Врач с пациенткой скрылись за дверью кабинета. Мы сели в приемной. Неловкое молчание прервала Малага. Она говорила быстро, деловито. Я поняла, что ей хочется поскорее разрядить напряжение: «Люси подверглась искусственному оплодотворению. В банке спермы мы вместе выбрали кандидата. Мы хотели, чтобы у него было высшее образование и чтобы он был похож на мою партнершу в молодости. Судьба послала нам студента-медика Стэнфордского университета: голубоглазый блондин, 22 года, рост 180 см, худой, спортивный, не пьющий, не курящий, не употребляющий наркотиков. Лучший на курсе, отличный шахматист, альпинист. Даже голос у него похож на голос Люси. На кассете, которую нам дали послушать, он читает стихи и поет, аккомпанируя себе на гитаре. Мы не знаем о нем только двух моментов: как его зовут и каков он в жизни»

Малага умолкла и заглянула мне в глаза. Потом тихо добавила: «Это было не так просто. Люси приближалась к менопаузе, никогда не беременела. Последний шанс. Ей пришлось пройти многомесячную гормональную терапию, которую она плохо переносила. После каждого укола — я их сама ей делала три раза в день — вынуждена была лежать. Ее постоянно тошнило, рвало, она похудела. Дважды у нас ничего не получилось, я уже готова была сдаться. Но Люси уперлась: три попытки. В третий раз все пошло как по маслу. Беременность она перенесла идеально, без каких-либо осложнений. За неделю до родов Люси еще работала, через месяц — вернулась на работу».

«Потрясающе! Поздравляю вас. Дочка просто чудесная!» — вырвалось у меня. «Правда? — шепнула Малага и посмотрела на меня блаженным взглядом. — Люси — воплощение спокойствия, организованности, оптимизма, впрочем, вы сами видели. Не то что я! Я все время тряслась от страха за Люси и ребенка. Боялась, что Господь Бог накажет нас каким-нибудь монстром, гермафродитом. Я не верующая, но пока Ориен не родилась, постоянно молилась: тайком от рационалистки Люси. До сих пор не могу поверить в этот дар небес. Не перестаю благодарить за это восьмое чудо света».

Перелома не было. Люси занялась малышкой. Я смогла объяснить Малаге, в чем дело. Агент решила мне помочь и связала меня с Анн: особой на редкость эксцентричной. Интуиция подсказывала мне, что писательница знает о сером конверте больше, чем когда-либо захочет мне сообщить. Анн сама что-то пишет о последнем двадцатилетии XX века, так что трудно требовать, чтобы она делилась со мной своими материалами. Пока что я получила от нее только одну ценную информацию.

В 1981 году Юки И вышла замуж за пациента той же клиники Эдмунда Берга. Через год у них родился сын Аоки:

прелестный и всесторонне одаренный, но очень замкнутый, на грани аутизма. До шестнадцати лет Аоки жил с родителями, которые периодически лечились в клинике на Нижнем Ист-Сайде. Потом он убежал из дому, а они перебрались с Манхэттена «куда-то в деревню» (кажется, только их врач знает, куда).