Читать книгу "13-й карась - Валерий Квилория"

– Верно, – поддакнул дед Стёпа. – У меня, когда я с Мишкой погрызусь маленько, обязательно потом в горле першит.

– Вам в лес надо, – заявил Петрович. – В лесу хорошо. Там никакая гадость в голову не идёт. А если своё дерево знаешь, то совсем благодать. Прижмись к нему и заряжайся, как аккумулятор от сети. Мне берёза помогает – за пять минут любую хандру снимает.

– Петрович, ты вот лесник, – повернулся к нему Егор, – скажи, отчего в лесу воздух для здоровья такой полезный?

– Как отчего? – удивился Петрович. – Деревья выделяют кислород, хвоя микробы убивает, травы разные целебные растут.

– А ещё?

– Пыли, гари, как в городе, нет. ещё – тишина, птички поют – на душе от этого легко, для нервов покой.

– И всё?

– Всё, – развёл руками Петрович.

– А движение?

– Какое ещё движение?

– Деревья от ветра колышутся, и от этого выделяются отрицательные ионы. Их и на море много, и у водопадов. Только там они появляются от движения воды.

– Что-то я не понял, – привстал на кровати Петрович, – ионы отрицательные, а ты говоришь, что они положительные?

– Нет, Петрович, – улыбнулся студент. – Ты не путай. Тут всё наоборот: отрицательные ионы полезны для человека, а положительные вредны. Значит, когда в воздухе много отрицательных ионов, нам хорошо, а когда мало…

– Понятно-понятно, – остановил его Петрович. – А откуда эти положительные вредители берутся?

– Да мы же их и выделяем.

– Ух, ты! – покачал головой оранжевый лесник. – А коровы? А кошки с собаками?

– И они тоже, даже телевизор.

– Не может быть?!

– Стопроцентно. Телевизор этих положительных ионов выделяет больше всех. его даже комнатным реактором называют, столько он здоровья отнимает. А вообще, давно доказано, что все блага цивилизации – компьютеры там, микроволновые печи, троллейбусы, машины разные, даже простой электрочайник – делают человека слабым и болезненным.

4

Переступив порог квартиры, Лера услышал женский плач. Прислушавшись, он различил голос Шуркиной мамы.

– По ночам разговаривать стал, – всхлипывала она. – Кричит: «Наркоманы! Бандиты! Шашки наголо!» А ещё: «Лерчик, уходи вправо, я прикрою!».

– Может, книжек начитался? – усомнилась бабушка.

– Если бы, – судорожно перевела дух Елена Михайловна. – С ним такого никогда не было раньше. А как съездил в Крым, так всё и началось. Что-то там у них случилось. И костюм школьный, знаете, в мелкую полоску изрезан, будто его пытали.

Лера заглянул в гостиную и увидел, что бабушка с изумлением на лице рассматривает Шуркины брюки, исполосованные шиповником. Рядом на диванчике с красными от слёз глазами сидит Елена Михайловна. А на стуле, подле открытого платяного шкафа, лежит и его костюм, в котором на зимних каникулах он путешествовал с Шуркой по горам. Лера вспомнил, как друг, словно аист в гнезде, летел с горы и, не сдержавшись, хрюкнул от смеха.

– А-а, – стремительно обернулась бабушка. – Вот и он, голубчик. Ну-ка иди к нам.

Лера зашёл в гостиную.

– Здрасте, – скромно сказал он.

– Рассказывай, – потребовала бабушка.

– Чего рассказывать? – прикинулся простачком Лера.

– Про турне ваше, про крымское.

– Да не было там ничего, – протянул скучным голосом Лера, избегая взглядов женщин.

Глядя на его бегающие глаза, Елена Михайловна совсем расстроилась.

– Как не стыдно? – укоризненно вздохнула она и повернулась к Анисье Николаевне. – И мой, вот, точно, так же.

Бабушка впилась в Леру пронзительным взглядом, и он потерялся окончательно. Тогда Анисья Николаевна встала, упёрла кулаки в бока и пошла на внука мелким боевым шагом. «Ну, всё, – тоскливо подумал Лера, – сейчас начнётся».

– Рассказывай, лайдак, – потребовала она, – чего натворили?

Лера пожал плечами и, памятуя о данном лейтенанту Молодцу обещании, пробормотал нечто невразумительное.

– Чего?! – нахмурилась бабушка.

Лере надоела эта игра в притворялки и он честно выдал:

– Не скажу и всё.

Но бабушка у Леры была бедовая, способная на самые непредвиденные действия.

– Ах, так! – рассвирепела она и, плюнув на ладонь, широко размахнулась.

– А н-на! – вскрикнула она с задором, вкладывая в удар всю имеющуюся у неё в наличии силу, и отвесила Лере оплеуху.

Вернее, попыталась, ибо внук тотчас отпрянул в сторону, и бабушка, увлекаемая силой собственного удара, свалилась в открытый платяной шкаф.

– Анисья Николаевна! – всполошилась Шуркина мама, бросаясь на помощь к барахтающейся среди одежды бабушке. – Осторожней!

Пока Елена Михайловна извлекала бабушку из-под платья и пронафталиненных кофточек, Лера бежал на улицу.

5

Поразмыслив, Лера решил связаться с другом через почту. Раз к Шурке не пускают, а через окно его палаты ничегошеньки не слышно, он пошлёт ему самое настоящее письмо. Тем более, что адрес больницы, как и адрес примыкающей к ней поликлиники, Лера хорошо знал.

Написав на конверте: «Переулок Больничный 2. Инфекционное отделение. Для Захарьева А. Е.», Лера взялся за письмо.

«Здравствуй, Шурка! – начал он. – Как твоё здоровье и когда тебя выпишут? Вчера к нам приходила твоя мама. Ты чего-то там наговорил во сне про бандитов с наркоманами, и она всё рассказала моей бабушке. А бабушка мне за это врезала. Но я увернулся. В общем, всё в порядке, про нашу военную тайну я ни слова не сказал. Выздоравливай быстрее. Твой друг Лера».

Поставив точку, Лера вдруг понял, что письмо в таком виде отправлять нельзя. если его кто-нибудь прочитает, то сразу поймёт, что у них есть тайна. И он решил письмо зашифровать. Но как это сделать, если ты не знаешь ни одного шифра? Лера прикинул так и этак и, в конце концов, изобрёл свой собственный шифр, который назвал аббревиатурным. Вместо целого слова в таком шифре писалась только его первая буква. А чтобы сокращённое слово можно было отличить от союза, Лера каждое слово-букву завершал точкой. В итоге его письмо превратилось вот в такой набор букв: «З. Ш! К. т. з. и к. т. в? В. к н. п. т. М… Т. ч-т. т. н. в. с. п. б. с н., и о. в. р. м. Б… А Б. м. з. э. в… Н. я у… В., в. в п., п. н. в. т. я н. с. н. с… В. б… Т. д., Л..».

6

Получив аббревиатурное письмо, Шурка, а за ним и вся палата, весь день пытались его расшифровать.

– Ну, – говорил Егор, – «ЗэШэ» – это понятно, – здравствуй, Шурик. А «кэтэзэ», что такое?