Читать книгу "Линия жизни. Как я отделился от России - Карл Густав Маннергейм"

Когда будет написана история этой войны, мир увидит, какой героический труд проделан нами.

Без той щедрой помощи, которую оказали нам Швеция и западные державы в виде вооружения и снаряжения, мы не смогли бы так долго сражаться против бесчисленных артиллерийских орудий и самолетов противника.

К сожалению, крупномасштабные обещания помощи, которые давали западные страны, оказалось невозможно выполнить, так как наши соседи, заботясь о себе, не позволили пропускать войска через свои территории.

Выдержав кровавые бои, длившиеся в течение шестнадцати недель без передышки днем и ночью, наша армия и сейчас стоит непобедимой перед противником, который, несмотря на огромные потери, только вырос в своей численности. Наш внутренний фронт, на котором бесчисленные воздушные налеты сеяли ужас и смерть среди женщин и детей, также не поддался. Наши сожженные города и превращенные в руины деревни, находящиеся далеко за линией фронта, вплоть до западной границы страны, – наглядное свидетельство того, что пережил наш народ за прошедшие месяцы.

Судьба наша сурова, поскольку нам пришлось оставить чужой расе, у которой иное мировоззрение и другие нравственные ценности, землю, которую сотни лет мы возделывали трудом и потом.

Но нам крепкими руками следует взяться за строительные работы, чтобы суметь на оставшейся территории воздвигнуть дома для тех, кто остался без крова, и создать всем лучшие возможности для жизни. Нам, так же как и раньше, нужно быть в готовности защитить нашу усеченную родину с теми же решительностью и силой, с какими мы защищали наше неусеченное отечество.

Мы с гордостью осознаем наше историческое призвание – защиту западной цивилизации, – которое мы продолжаем выполнять, призвание, веками являвшееся частью нашего наследства, но мы знаем и то, что до последнего гроша расплатились с кредитом, предоставленным нам Западом».

* * *

Важнейшие причины провала русскими «молниеносной войны» уже упоминались.

Возможно, к этому стоит добавить кратко, почему сложилось такое отрицательное впечатление о действиях Красной армии во время Зимней войны, особенно в связи с тем, что в процессе большой войны сыграло значительную роль. Если бы общая оценка боевых действий советских войск в войне против Финляндии не была бы столь отрицательной, Германия едва ли бы так недооценила возможности русского колосса и повторила ошибки Наполеона.

Уничтоженная советская колонна при сражении на Раатской дороге в начале января 1940 года, во время Зимней войны между СССР и Финляндией

На чем основана была оценка Красной армии, ставшая всеобщей после советско-финляндской зимней кампании?

Первое, что бросалось в глаза, – это диспропорция между огромным вкладом и ничтожным результатом. Уже в первую неделю войны против Финляндии были брошены неожиданно большие силы. Как уже говорилось, группировка их достигала 26–28 пехотных дивизий, а позднее возросла до 45, из которых 25 сражались на Карельском перешейке и 20 – на восточном фронте. Их поддерживали корпусная и армейская артиллерия и отдельные механизированные части. Против нас было выставлено примерно 3000 танков, часть из которых были средними и тяжелыми. Во всей Красной армии насчитывалось, за исключением дальневосточных, 110 дивизий и 5000–6000 современных танков. Это значило, что почти половина активных дивизий, дислоцировавшихся в европейской части России и в Западной Сибири, были мобилизованы и брошены на Финляндию. Если прибавить к этому специальные войска, то численность противника достигала почти миллиона человек, часть из которых имела опыт ведения войны в Польше.

Интересным частным фактом являлось и то, что войска наступавшего противника были взяты из семи военных округов. Помимо Ленинградского округа войсковые соединения послали Московский, Калининский, Орловский, Белорусский, Харьковский и Одесский округа. Следовательно, только четыре округа европейской части России (Киевский, Волжский и оба Кавказских) не затронула советско-финляндская зимняя кампания. Неудачи и потери, следовательно, потрясли большую территорию европейской части России.

Характерной ошибкой верховного командования русских было то, что оно начало войну, не приняв во внимание основные факторы ведения боевых операций против Финляндии: характер театра военных действий и оценку противника. Недооценку последнего фактора понять можно в связи с нашей бросающейся в глаза материальной слабостью, но наиболее удивительно то, что русское военное руководство не сообразило, что организация войск слишком тяжела для действий на северной местности в условиях зимы. Как могли войска равнинных районов, хотя и привыкшие к суровым зимам, вести военные действия в лесной местности, которой они и в глаза не видели? В Ленинградском, Калининском и Московском округах у русских имелась возможность обучения войск в условиях, похожих на те, с которыми им пришлось встретиться в Финляндии. Ошибка в оценке сил нашего сопротивления показывает, сколь легкомысленно был разработан план войны и как слепо русские верили в неограниченные возможности современной техники. В этой области их военные теоретики раньше других разработали теории, которые впоследствии применили немцы на равнинах Польши. Но Финляндия – страна лесов, а не Польша!

Естественно, трудно сказать, в какой степени ответственно политическое руководство на вершине советской иерархии за те чисто военные ошибки, которые были допущены в плане войны, операциях и организации. Однако все же можно утверждать, что его влияние было огромно, как и влияние политруков, действовавших в войсках. То, что каждый приказ сначала должен был получить одобрение политического органа, конечно, вызывало задержку и путаницу, а также ослабление инициативности и желания нести ответственность. Такая организация, конечно, не ограничивалась только военными кругами, но борьба за власть с 1935 года была особенно ожесточенной в вооруженных силах, которые во время чистки потеряли своих опытнейших руководителей. Офицерский корпус стал от этого однороднее, но уровень образования кадров и их компетентность значительно снизились. Из офицеров царского периода остались лишь единицы.

Несомненно, политическое руководство следует принять во внимание как фактор, воодушевлявший солдат. Это особенно было заметно на первоначальном этапе войны, когда политрукам приходилось восстанавливать порядок в подразделениях и когда необходимо было всеми средствами заставить не желавшие того части идти в атаку. То обстоятельство, что окруженные подразделения не сдавались, несмотря на холод и голод, тоже в основном результат работы политруков, которые вдалбливали солдатам в голову, что их родных ждет месть, а сами они умрут от пыток, если попадут в руки врага. Во многих случаях как офицеры, так и рядовые решали лучше застрелиться, чем сдаться в плен. Политруки вмешивались в разработку всех тактических приказов, отдаваемых на основе первых неудач, что приводило к поразительному смешению тактики и пропаганды.

Начальствующий состав русской армии представляли люди храбрые, обладающие крепкими нервами, их не очень беспокоили потери. Для верхних этажей командования были характерны нерасторопность и беспомощность. Это находило отражение в шаблонности и ограниченности оперативного мышления руководства. Командование не поощряло самостоятельное маневрирование войсковых подразделений, оно упрямо, хоть тресни, держалось за первоначальные планы. Русские строили свое военное искусство на использовании техники, и управление войсками было негибким, бесцеремонным и расточительным. Отсутствие воображения особенно проявлялось в тех случаях, когда изменение обстановки требовало принятия быстрых решений. Очень часто командиры были неспособны развить первоначальный успех до победного финала. Так, нашим войскам на Карельском перешейке – в условиях как позиционной, так и маневренной войны – удавалось то и дело отрываться от противника и переходить на новые позиции. В начальной фазе войны взаимодействие между родами русских войск было более чем недостаточным, но со временем противник обрел необходимый опыт и научился им пользоваться.