Читать книгу "Убийство на виадуке. Три вентиля - Рональд Нокс"

– Да, решил, но лучше бы я этого не делал. Послушайте, Гордон, я знаю, кто приходил ко мне в комнаты и брал моего Шекспира. Это был Мерриэтт.

– Хорошо, но не хотите ли вы сказать, что?..

– Это Мерриэтт брал моего Шекспира, ему требовалась цитата для сегодняшней вечерней проповеди. Я знаю, что вы скажете, – что Момери взял кто-то другой. Но нет, я побывал в комнате Мерриэтта и нашел у него Момери.

– Господи! Он что, просто валялся там?

– Да, на столе, прикрытый бумагами – думаю, намеренно. Несмотря на всю неловкость, мне показалось самым очевидным пересмотреть бумаги на столе Мерриэтта. И среди них я обнаружил открытку от Бразерхуда, датированную днем недельной давности, с благодарностью за подаренный экземпляр «Бессмертия» Момери.

– Но послушайте, этого же просто не может быть! Я к тому, что Мерриэтт никоим образом не похож на…

– Да, знаю. Обо всем этом я уже думал. Но обратимся к фактам. Полагаю, нет ни малейшего сомнения в том, что именно Мерриэтт побывал у меня в комнате вчера вечером. Зашел он наверняка за ершиком для прочистки трубки или за Шекспиром в поисках цитаты – в любом случае я ничего не имею против. Потом он, должно быть, увидел Момери на полке и, видимо, не мог не забрать его; ему было беспокойно, пока книга находилась у меня. Само собой, ростом он точно такого, как говорил Кармайкл, и курит «Трудовую армию», и трубки у него всегда засоренные.

– Да, но Момери мог понадобиться ему по какой-то причине.

– Так почему же он не сообщил мне, что взял его? Послушайте, давайте не будем пренебрегать фактами. Если позволите, я выстрою их в определенном порядке для вас; надеюсь, вы понимаете, что я тщательно продумал его. Во-первых, у Мерриэтта имелась причина недолюбливать Бразерхуда.

– Недолюбливать – да, но не стремиться его убить.

– Конечно, для нас с вами это не одно и то же, но мы понятия не имеем о том, какова в действительности натура священника. Мерриэтт в любом случае приложил немало стараний, чтобы выбить из местных жителей хоть немного благочестия. Так как же он должен относиться к человеку, который вдруг явился и попытался отнять у них жалкие остатки веры?

– Хорошо, продолжайте. Но само собой, это немыслимо.

– Далее, именно Мерриэтт подарил Бразерхуду книгу Момери. Бразерхуд, разумеется, взял ее с собой в Лондон, отправляясь туда на поезде в понедельник, но есть ли вероятность, что кто-нибудь еще мог обратить на это внимание? Только один человек знал наверняка, что эта книга есть у Бразерхуда, – тот, кто подарил ее.

– Но неужели Мерриэтт знал о том, что Бразерхуд связан с мисс Рэндолл-Смит, и о том, что он пообещал ей?

– Мы как раз подходим к этому вопросу. Он пока что не возник, если вспомнить, что именно было сказано в зашифрованном послании. Там говорилось: «Вы непременно погибнете, если решите отступиться от своей веры» – и теперь я усматриваю в этих словах сугубо богословский смысл, а мне известен в округе лишь один человек, способный послать подобное предостережение.

– Вы, похоже, придаете этим словам слишком большое значение.

– Далее, во вторник Мерриэтт приехал трехчасовым поездом. Он не делал из этого тайны, он сам рассказал нам об этом – почему? Именно потому, что он подстроил все так, будто бы убийство связано с поездом в 3.47: трехчасовой поезд был его алиби, и он стремился закрепить это алиби. Неужели вы не помните – перед тем как мы нашли труп, все мы обсуждали в курительной преступления, и Мерриэтт заявил, что преступнику очень важно вести себя в обществе естественным образом, чтобы обеспечить себе алиби? Этим он и занимался в тот момент.

– А я и забыл, о чем он говорил.

– Такие вещи не следует забывать. Вы, наверное, забыли и о том, что именно Мерриэтт поднял саму тему преступлений, заявив, что в такой день так и тянет кого-нибудь убить. Как видите, он не мог отделаться от мыслей о случившемся и решил, что простейший способ облегчить душу – естественным образом завести разговор об убийстве в отвлеченном смысле.

– Послушать вас, так хладнокровия ему не занимать.

– До определенного момента так и было. Вспомните, как он начал партию, зная, что тело его жертвы лежит под аркой виадука. Только на третьей метке у него сдали нервы, и он смазал удар.

– Да, но, черт побери, как может кто-то…

– Я всего лишь упомянул этот факт, но не пытался придать ему хоть какое-то значение. Так или иначе, мой удар тоже не удался, и мы нашли труп Бразерхуда. Для Мерриэтта это было уже чересчур – вспомните, как он разнервничался в тот момент. Пришлось послать его за Бизли, и он был только рад сбежать. А потом, если помните, до самого коронерского суда он пребывал в смятении. И объяснял его тем, что якобы беспокоится, разрешат ему похоронить Бразерхуда или нет; но если вдуматься, достаточно ли этой причины, чтобы объяснить все возбуждение и нервозность, которые он выказывал, как только речь заходила об убийстве? Так или иначе, суд признал случившееся самоубийством – а как мы помним, Мерриэтт постоянно уверял, что это и было самоубийство, – и все его волнения сразу же улетучились. С тех пор он, казалось, потерял к судьбе Бразерхуда всякий интерес.

Но в одном он все-таки себя выдал. Помните, когда Кармайкл принес фотографию мисс Рэндолл-Смит, Мерриэтт заявил, что не знает, кто она такая? Теперь мне кажется, что в этом деле есть обстоятельства, до которых мы пока не докопались. Но на первый взгляд любопытно, что Мерриэтт, который довольно давно живет в этих местах и знает всех священников округи, понятия не имел о дочери бинверского пастора. По какой-то причине Мерриэтт предпочел умолчать о ней. Он вызвался съездить в Бинвер и разузнать насчет снимка. Так он и сделал: тот рабочий день был коротким, студия Кэмпбелла наверняка закрылась рано. Но Мерриэтт вернулся с малоубедительным рассказом о том, что Кэмпбелл вовсе не закрыл студию, и сообщил нам не только о том, кто запечатлен на снимке, но и всю биографию дамы, о которой идет речь. По-моему, здесь он оплошал. Нам надо было отнестись к этому случаю с большей подозрительностью.

Но мы ничего не заподозрили, и тем же вечером он пришел ко мне играть в бридж. И страшно разозлился, когда, как нам всем показалось, вид фотографии вдруг изменился. Мерриэтт вышел из себя, и его нервозность приняла форму острого желания убедить нас окончательно отказаться от расследования. Он стал суеверным, как многие убийцы, и сделал все возможное, пытаясь прекратить наше расследование. Однако он потерпел фиаско, и тут положение изменилось к лучшему: оказалось, в потайном ходе прятался Давенант. Кстати, я практически убежден, хотя мне и нечем подкрепить свои слова, что именно Мерриэтт, а не Давенант, забрал копию документа с зашифрованным письмом. Разумеется, когда мы обнаружили Давенанта, забылся не только факт пропажи шифровки – наши подозрения были направлены по совершенно иному руслу.

И тут, должен отметить, Мерриэтт показал себя в неприглядном свете. Он видел, как обвиняют невиновного, но не сделал никаких попыток оправдать его. Наоборот, настойчиво твердил мне о своей убежденности в том, что Давенант виновен. Но не будем слишком сурово судить его – возможно, он собирался и до сих пор собирается выступить с разоблачением, если Давенанта признают виновным. А между тем у нас есть еще одно свидетельство, смысл которого теперь мне понятен, хотя оно долго не давало нам покоя. Помните то, что мы назвали «списком из прачечной» – те слова, которые увидели на обороте неподписанного письма?