Читать книгу "Девушка с девятью париками - Софи ван дер Стап"

“Раковые сучки” – так называет нас Шанталь. Раковая сучка, которая все еще проводит ночи в клубах, а утром просыпается с убийственным похмельем. “Сейчас похмелья становятся все тяжелее”, – говорит она.

Большую часть этого я оставила позади. Регулярные похмелья не вписываются в мой стиль жизни. Последнее время я хожу на медитации и терапию, пробую все, что могло бы помочь мне сдержать болезнь. Я не хочу делать вид, что опасности больше не существует. Но, если выбирать из нас двоих, вы бы скорее поставили на меня, чем на нее. Вот почему Шанталь так жаждет впихнуть в свою жизнь как можно больше вечеринок.

– Покойся с миром, – говорит она, отправляясь в магазин за продуктами.

– Удачных похорон, – отвечаю я.

Когда я думаю о смерти, которая кажется мне просто тьмой или, может, энергетическим полем, Шанталь успокаивает меня так же, как Марко и Оскар. Шансы на то, что я умру раньше нее, почти равны нулю, какой бы энергичной и здоровой она ни казалась. Это очень эгоистично, но так здорово знать, что в этой беспроглядной тьме у меня будет еще один друг.

Черт. Ей, должно быть, одиноко.

Суббота, 1 января

Наступил новый год. Думаю, это слишком преувеличено, но вокруг меня полно людей, говорящих, каким ОТСТОЙНЫМ был 2005-й и каким ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМ будет 2006-й. Все это сопровождается многозначительными взглядами и объятиями.

Не скажу этого вслух, но я думаю, что сегодняшний день тоже ОТСТОЙ. Город опустел. Ненавижу Новый год и всегда ненавидела. А еще у меня закончился йогурт.

Что изменилось с прошлого года? Очевидно, мой прогноз, который лучше, чем просто ЗДОРОВО. Моя сестра живет в Гонконге с ее женихом: ОТСТОЙ. В моей жизни есть Шанталь: ЗДОРОВО. Ее прогноз: ОТСТОЙ. NL20: ЗДОРОВО. Личная жизнь? ДВАЖДЫ ОТСТОЙ.

Среда, 4 января

Доктор Н. развешивает снимки с результатами моего последнего сканирования и вглядывается в них с улыбкой на лице. Мне кажется, что еще я вижу на его лице гордость. Мои легкие по-прежнему чисты. Он терпеливо слушает их с помощью стетоскопа. Этот человек точно помешан на своей работе. Я вздыхаю и кашляю, и он говорит, что все звуки чистые.

“Но это же фантастика!” – восклицает он в типичной манере профессора Лакмуса. И на этот раз он не боится поделиться со мной более оптимистичным прогнозом, что не в стиле доктора Л. Он говорит мне, что, по его мнению, моя опухоль и вся ее семейка окончательно испарились. Вы никогда не сможете быть полностью уверены, напоминает он мне. Но мне и этого вполне достаточно.

Теперь я должна отучить свое тело от лекарств. Давать ему не десять, а пять миллиграммов преднизона. Я записываюсь к местному физиотерапевту, чтобы вновь нарастить мышцы и вернуть былую выносливость. Три занятия в тренажерном зале и только две химии. Еще одно сканирование – и я свободна до лета. Лето! Это значит полгода без доктора Н. и чуть меньше – без доктора Л. и медсестер. Удивительно, но привыкнуть можно к чему угодно. Даже к химии.

Четверг, 5 января

Собираясь к доктору К., я в жутком волнении чуть не забыла захватить с собой результаты последнего сканирования.

Мое сердце колотится в груди. Оно перекачивает горячую кровь из груди в живот. Мощная, здоровая кровь распространяется по всему телу, оставляя розовый след на моих щеках. Покалывание в кончиках пальцев. Легкая дрожь в ногах. Никакого поверхностного дыхания, лишь слышимые вдохи, глотки чистого воздуха.

Доктор К. долго смотрит на меня. На сей раз он не протягивает руку для рукопожатия, а тянет меня к себе. Он целует меня в обе щеки. Мне это снится или здесь имеет место старомодный флирт? Я быстро пробегаю по списку комплиментов, которые он отвесил мне за последние пятнадцать минут.

Прошло несколько месяцев с тех пор, как я была с ним наедине. Правда, причин поддерживать с ним связь по электронке хватало, и я ими воспользовалась по полной. За последние месяцы содержание этих писем несколько сместилось от чисто медицинских вопросов к чуть более личным. Вплоть до прошлого месяца мы не продвинулись дальше обсуждения пневмоний и эндоскопов, теперь же он говорит о внимании прессы и моей начинающейся писательской карьере. И если раньше я начинала с “Доктор К.” и заканчивала “с уважением, Софи”, то теперь это “Дорогой К.” и “с любовью, Софи”.

Звонит телефон. Неожиданно громкий смех, заставляющий меня улыбнуться. Повесив трубку, доктор вновь плавно переходит к содержимому легких и фиброзу. И вот снова он – этот взгляд. Глаза смотрят на меня чуть дольше обычного, из-за чего мои нервы вибрируют. Может, он представляет, как страстно целует меня на своей медицинской кушетке? Или подобное желание есть только у меня?

Я выхожу из его кабинета с улыбкой на лице. Телефон пиликает. Роб думает, что я “фантастическая девчонка”, очень сильно меня любит и надеется любить меня еще долго-предолго. Он на это надеется, лежа на ней? Какой кошмар.

Телефон пиликает снова. Это Юр, спрашивает, все ли у меня хорошо. Еще больший кошмар. Я мечтаю о парне, который думает обо мне всего лишь как о подруге, и взбудоражена врачом, с которым не могу встречаться. Я, разумеется, не ищу легких путей.

Пятница, 13 января

Вчера я шла по улице и тихонько подпевала голосу Джеймса Бланта в наушниках. Парень со скейтбордом в одной руке и гигантской сумкой, в которой покоилось что-то оранжевое – тыква? – в другой шел позади меня. Он спросил, который час. Пять минут спустя мы уже болтали о вечеринках в Club 11, где он работает, и о том, что сегодня я туда иду, чтобы собрать материал для своей очередной колонки в NL20.

Я захожу в лифт старого почтового здания у порта и еду на одиннадцатый этаж. Тыква стоит рядом со мной, но не узнает меня. В конце концов, вчера я была Пэм, а сегодня – Ума. Думаю, Ума больше подходит для сегодняшней вечеринки. Я смотрю ему прямо в глаза и молчу. Я не тороплюсь, внимательно изучая его. Я решаю оставить все как есть.

Наверху я брожу в поисках симпатичных людей, чтобы сфотографировать их. В конце концов, здесь я на работе, и мне нужно написать пятьсот слов. Обычно бывает непросто отыскать достаточно интересных людей, и я радуюсь, если удается повстречать классного парня с серьгой в ухе, может, даже в косухе, – но сегодня карта памяти моей камеры едва справляется с нагрузкой.

– Обожаю эти ресницы, у меня такие же, – передо мной стоит светловолосый трансвестит.

– Спасибо, – отвечаю я ему, продираясь сквозь толпу.

Меня целует парень в маске, на его футболке написано: “Прилипчивая шлюха”. Две покрытые пирсингом лесбиянки в черном макияже и с ярко-красной помадой на губах покачиваются в танце. Они идеальные кандидатки на фотосъемку, и я направляюсь к ним.

Внезапно я замечаю Галстука, с упоением скачущего в своих All Stars. Я хлопаю его по плечу: “Галстук!”