Читать книгу "Проклятие Стравинского - Валерия Леман"

Кое-как одевшись, блаженно зевая, я спустился в кухню, обнаружив на столе записку от любимой: «Можешь допить кофе, если он окончательно не остынет. Я – на корпоративе в Женеве. До ночи! Соня». Что ж, все ясно: вчера я вернулся неизвестно откуда, когда Соня давным-давно спала, сегодня не пожелал проснуться по ее команде, а в итоге девушка жестоко мстит, отправившись на таинственный корпоратив с обещанием вернуться ближе к ночи.

После чудесного отдыха я находился в таком прекрасном расположении духа, что дерзкая записка нисколько меня не разозлила. Я мирно выпил действительно давно остывший кофе и, все также не переставая сладко зевать, сделал звонок ненаглядной художнице.

– Добрый день, моя милая! – Имея богатый опыт общения с Соней Дижон, в подобных обстоятельствах я не сделал и малейшей паузы. – Докладываю тебе, что проснулся и прекрасно выспался. Извиняюсь, что вчера прибыл ночью – занимался следствием по делу под условным названием «Волшебный сон». А теперь вопрос тебе на засыпку: что это там за корпоратив в Женеве?

Надо отдать Соне должное – она выслушала меня без малейшей попытки перебить до конца, после чего кратко ответила:

– Рада за тебя, милый. Что касается корпоратива, то здесь все просто: самые интересные художники «Богемы» решили отметить окончание фестиваля в ресторанчике в Женеве. Мы уже едем теплой компанией в личном автобусе женевской художницы Летиции Милувазье, а потому я не могу больше с тобой говорить. До ночи! Впрочем, возможно, я вернусь завтра к утру.

После этого девушка красиво дала отбой, а я еще раз потянулся и решил отправиться на свой «корпоратив» – к комиссару Криссуа. Вчера у меня вдребезги разбилась стройная теория виновности Саши Мерсье, а заодно и его невесты Риты Ошенко, которая на примерный момент убийства Пьера ле Пе тусовалась по магазинам, а потом выдерживала мой допрос в кафе. В запасе подозреваемых у меня оставался лишь Жак Мюре, а потому не грех было побеседовать с комиссаром относительно этой персоны.

Я принял душ, побрился, оделся и отправился в город.

В этот день погода впервые за все время нашего пребывания в Монтре решила немного покапризничать: как только я очутился на улице, с неба, затянутого толстым слоем налитых синевой туч, начал лениво капать почти не слышный теплый дождь. Втянув голову в плечи, я потрусил в направлении полицейского участка, невольно припоминая, как любил бегать под теплым дождем в далеком детстве – весело горланя песни, что есть сил шлепая по лужам, нисколько не боясь испачкаться и ощущая себя безмерно счастливым.

Разумеется, теперь я не пел, а все встречные лужи аккуратно обходил, но вот широченную улыбку с лица и не думал стирать; чистота и свежесть первого весеннего дождя – что еще нужно для счастья?

Между тем в памяти вдруг всплыл тот самый момент сна, где Жак Мюре сообщил мне о своей скоропостижной смерти, и это воспоминание невольно заставило меня нахмуриться. А что, если и правда есть новая жертва? Что, если, пока я спал, таинственный мистер Икс нашел четвертую жертву «Волшебного сна»? Ведь в пропавшем пузырьке оставались еще две дозы!

Я невольно прибавил шаг, но звонок комиссара остановил меня буквально в нескольких шагах от здания полиции.

– Добрый день, мсье Муар, – как всегда, дружелюбно приветствовал меня комиссар. – Надеюсь, не помешал вам?

– Нисколько не помешали, – бодро отвечал я, ощущая нарастающую тревогу и постаравшись как можно быстрее ее рассеять. – Скажите сразу: после Пьера больше не было никаких жертв?

Мой неожиданный вопрос заставил комиссара охнуть.

– Что касается полиции, то нам ни о каких новых жертвах ничего не известно, мсье Муар. Но почему вы меня спрашиваете?

Как говорится, отсутствие новостей – хорошие новости; можно было вздохнуть с облегчением, что я и сделал, заодно поинтересовавшись целью звонка комиссара, на что он тут же бодро и энергично ответил:

– Видите ли, мсье Муар, вчера вечером я проводил допрос директора фестиваля Жака Мюре. На многие вопросы он толком так и не дал ответа, но, между прочим, в отдельных репликах мсье Мюре прозвучало, что он дважды и подолгу беседовал с вами. В таком случае мне бы хотелось побеседовать об этом господине с вами – так сказать, в частном порядке. Вы не против?

Разумеется, я был не против, а поскольку к тому времени уже стоял перед полицейским участком, то уже через пять минут наша «беседа в частном порядке» началась, благополучно завершившись через сорок пять минут. Я чистосердечно поделился всей имеющейся информацией о достославном Жаке Мюре, равно как и своими подозрениями в его адрес.

Общий итог нашей с комиссаром встречи взбодрил меня: итак, не я один подозреваю Жака Мюре в совершении трех преступлений, на сегодняшний день он – главный подозреваемый и для полиции Монтре. Как «по секрету» сообщил мне комиссар, у него на руках был ордер на обыск дома Мюре, который он запланировал провести во второй половине дня. Единственная проблема – телефон директора фестиваля самым таинственным образом не отвечал. «Не волнуйтесь, мы его найдем, – сказал, пожимая мне руку на прощанье, комиссар. – Никуда он не денется».

Когда я вышел из полицейского участка, на часах стрелки приближались к двум по полудню. Наслаждаясь неповторимым ароматом весеннего дождя, я неторопливо прогулялся до набережной и здесь отлично пообедал под тентом на террасе одного из многочисленных кафе. Признаться, слова комиссара о неотвечающем телефоне Мюре невольно меня встревожили. Ожидая завершающую обед порцию кофе, я припомнил отдельные подробности своего сегодняшнего сна.

«…У каждого тенора – свой каприз. Ну, а если учесть тот немаловажный факт, что я присоединился к нашей троице… Четвертая доза…»

Удивительно, но факт: буквально за несколько часов до встречи с комиссаром наш общий с ним подозреваемый Жак Мюре приснился мне с сообщением о собственной смерти – умер, погиб от четвертой дозы! Его слова, улыбка и эти жутковатые черные губы… К чему такой сон? Неужели парень примет четвертую дозу, чтобы попросту избежать наказания?

… – Вы позволите?

Мои неторопливые размышления перебил знакомый голос. Я поднял глаза – перед моим столиком с самым несчастным видом стоял бледный Саша Мерсье. Не дожидаясь моего разрешения, он поспешил опуститься на стул напротив меня и заказать подоспевшему с моим кофе официанту чашечку и для себя.

– Наверное, вы устали выслушивать мои исповеди, – проговорил он отрывисто, – но прошу вас в очередной раз выслушать меня. Возможно, это будет моя последняя исповедь – чистосердечное раскаянье в равнодушии из-за смерти Пьера. От всей души надеюсь, что малыш меня простил.

Стоит отметить, что поскольку к этому времени я отлично отобедал, ощущая себя стопроцентно сытым и довольным жизнью, выслушать исповедь Саши не составляло особого труда. Я милостиво кивнул.

– Ничего страшного, Саша, я вполне могу вас выслушать. Только вот не совсем представляю, за что Пьер мог бы вас простить?

Саша слегка откинулся на спинку стула, уставившись куда-то в перспективу почти пустой набережной под монотонным дождем.