Читать книгу "Золото Югры - Владимир Дегтярев"

– Заболел ты? – спросил Макар.

Человек протестующе простонал, а грубый голос плотника Марка ответил за стонавшего:

– Не заболел, а стесняется. У него сегодня последний выход на эшафот. Все зрители его и ждут. Это ритуальный баран, и он будет казнен за королеву. Так у нас играют! Это же писатель, Джон Хейуорд. Ему присуждена квалифицированная казнь.

Говорящий отошел. В камере каземата, куда посадили Макара, обитали не самые распоследние лондонские бандиты и подлецы. И пару раз Макар уже слышал нелепую историю Джона – писателя, которого должны казнить только за то, что он написал книжку про историю старинного английского королевства.

Наказания начались с порки. К четырем угловым столбам эшафота привязывали по паре наказуемых и так, попарно, эти орущие и визжащие люди получали от четырех палачей назначенное количество ударов.

Что удивило Макара, так это великая английская гуманность. Палачи, отпоров кнутами до беспамятства сразу восемь человек, просто сталкивали отпоротых с высокого эшафота. Хорошо, если на руки родных или друзей. Бывало, что выпоротки шлепались башкой оземь и застывали напрочь.

Порка шла бойко. Десять ударов кнутом из свиной кожи, на конце увязанной в жгут и укрепленной свинцовым шаром, превращали людей в инвалидов.

Что же сделает из человека квалифицированная казнь?

* * *

Когда на эшафот стали заводить смертников, коим была высказана королевская милость – отрубание головы, – Осип Непея не выдержал. Он наклонился к уху королевы, насколько позволял высокий воротник ее платья из брабантских кружевов, для стоячей твердости прошитых золотыми и серебряными нитями.

– Ваше Величество! – зашептал Непея. – Могу я как посол, явившийся к Вам по мирному и деликатному делу, задать вопрос?

– Никому из занесенных в списки помилования не будет! – так же тихо шепнула королева.

Ей уже надоело смотреть однообразные картинки с эшафота: удар обухом топора меж лопаток, и человек разом бухается на коленях перед плахой. Удар лезвием – человек испускает фонтан крови на песок, перемешанный с опилками. Голова, что падает отдельно от человека, крови не радуется.

– Ни, ни! Ни Боже мой! – сорвался на русский язык Непея, но быстро перешел на английский. – Я хотел лишь просить краткой аудиенции, касающейся исключительно нас двоих, и маленького дела, случившегося между нами почти двадцать лет назад.

Тянувший оба уха к говорящим граф Эссекс уловил только смысл слов: «Маленькое дело». Маленькие дела графа не интересовали, он с тоской стал смотреть, как челядинцы Тауэра затаскивают на эшафот большую медную ванну и, передавая по цепочке кожаные ведра, наполняют ванну водой. Одновременно палач давит большой рычаг, и очередной повешенный, колотясь в отходной агонии, крепко бьет башмаком одного из наливальщиков воды. Тот падает в ванну с водой, от страха машет руками и ногами, потом переворачивает ванну. Вся с трудом набранная вода выливается на помост.

Зрители долго хохотали над этой сценой.

Королеву тоже позабавила сцена на эшафоте. Поэтому повернувшись к Непее, она громко объявила:

– Посол Московского государя ужинает сегодня в нашей маленькой комнате!

Граф Эссекс уморительно надул губы. «Обед в маленькой комнате» означал то, что королева соберет вокруг стола пяток таких же, как она, пожилых теток, и они станут бесконечно обсуждать нынешнюю казнь. Но зачем бабам этот московский посол? Ни за чем иным, чтобы посмеяться над его варварским произношением и посплетничать относительно русских женщин, предстающих перед мужчинами в положении готовности. «Интересно – а в каком положении? Расскажите нам, посол».

В левом кармане камзола графа Эссекса лежали два изделия, привезенные утренним почтовым клипером из Франции по его особому заказу. Французы, весьма изобретательные по части женщин и женского организма, придумали некий длинный и узкий мешочек из батиста, со сложной подвязкой поверху и с хвостиком из тоненьких ниточек льна на конце изделия. Каждый мешочек обошелся графу в золотой соверен. Но если сегодня ночью, перед походом в спальню королевы, дочь лорда Галифакса уступит графу, он закупит все чудесные мешочки из Парижа. Дочь лорда обещала уступить графу при беспременном условии «не понести» от любвеобильной ночи с графом. А парижские батистовые мешочки, повязанные на восставший уд, как поясняли графу французские торгаши, задерживают мужскую слизь и не дают ей очутиться в женском лоне.

Было еще одно обстоятельство, почему граф стремился искать в других странах разные изделия и способы задержки мужской слизи.

Королева!

К старухе, разменявшей шестой десяток и пахнувшей ночью в постели хлевом и вонючими мазями от сухости в коленках, нельзя ходить без особой подготовки, приводящей все члены организма в состояние бычьего бешенства… Приходится сначала заводить себя простой игрой с доступными красотками, а потом еще мазаться особым укрепляющим кремом…

Злость графа малость поутихла, когда он увидел, что лейтенант его личной стражи стоит уже у третьего каземата и говорит с кем-то там, во тьме. А страж стоит в стороне и озабоченно точит конец алебарды. Слава Создателю! Русского попа укокошат. Хоть это сегодня можно назвать серьезным и важным графским делом.

* * *

– Эй, писатель! – выкрикнул от решетки каземата грубый голос. – Готовься! Вешают последнего. Сейчас придут за тобой!

– Скажи стражнику, что он дает исповедь и взойдет на эшафот ровно в три часа! – крикнул на грубый голос Макар Старинов.

Грубый и злой плотник Марк подскочил к Макару:

– Ты здесь не командуй, поп. Люди жрать хотят, а жрать нам дадут, только когда этого писаришку кончат. Не командуй!

Макар показал плотнику длину своего засапожного ножа, заодно срезав с его кожаного пояса оловянную фляжку с затычкой из пробкового дерева. В таких фляжках носили только воду.

– Пошел отсюда! И объяви, что я сказал!

Плотник попятился задом до кованой решетки, потом проорал стражнику про исповедь. Он злился, что его сегодня не вызвали на эшафот и не выпороли. Выпороли бы и отпустили. А так придется еще сидеть и сидеть за решеткой до следующего праздника и жрать объедки.

Макар осторожно вынул из потая своей утепленной рясы стеклянный сосуд, оплетенный соломой и тряпочными жгутами для сохранности. Оловянной посуде для хранения самогона он не доверял – могла распаяться от силы напитка.

– Делай так, – скоро учил Макар писателя-неудачника, – сколько можешь – пей из моей посуды. Потом сразу – глотай воду. Сколько проглотишь.

– И что? – усмехнулся Джон Хейуорд. – Увижу Господа нашего?

– И Господа увидишь, и Люцифера… главное – страх пройдет. Не обоссышься перед палачами и народом. И не …

Гарольд проорал:

– Квалифицированная казнь назначена судом нашего королевства Джону Хейуорду. Именем королевы, вышеназванный, подымись на эшафот!