Читать книгу "Заговор Тюдоров - К. У. Гортнер"

Я сильнее сжал запястье Кортни:

– У меня мало времени.

– Я же сказал, – простонал он сквозь зубы. – Мне ничего не изве…

Я вновь выкрутил руку, и на сей раз Кортни пронзительно вскрикнул.

– В последний раз спрашиваю: что замышляет Дадли?

– Нет! Ради бога, перестань! Клянусь, я ничего не знаю! – Кортни тяжело дышал, и ноги его, зажатые моими коленями, неистово дергались. – Он не делится со мной своими планами. Я просто делаю то, что он скажет.

– И что он тебе сказал делать?

– Войти в доверие к Елизавете. Больше ничего.

Я смерил Кортни испытующим взглядом:

– Ты лжешь.

– Нет! Не надо!

Хоть я держал графа за руку и острие моего кинжала, прижатого к шее, едва не протыкало кожу, боль, по всей видимости, стала невыносима – он резко откинулся назад и свалился с табурета на пол. Мне пришлось выпустить его и отскочить, чтобы не упасть сверху. Стоя над графом, я смотрел, как он корчится у моих ног. Когда Кортни наконец заговорил, в голосе его не было ни намека на раскаяние.

– Глупец! – прошипел он. – Убей меня, если хочешь, но больше я тебе ничего не могу сказать. О том, что замышляет Дадли, знает только сам Дадли. Я просто переправляю его письма!

Неприкрытое отчаяние, прозвучавшее в этой речи, заставило меня призадуматься. Я не верил Эдварду Кортни ни на грош. Он вполне способен на бесстыдную ложь и, скорее всего, бесстыдно лжет, однако же он – моя единственная ниточка к Дадли, и если только я не готов пытать его, придется с ним договориться.

– Вставай, – сказал я.

Кортни кое-как поднялся на ноги. Рука с поврежденным запястьем неестественно болталась.

– Расскажи об этих письмах. Ты, насколько я понял, и рассылаешь, и принимаешь их. Сколько их было? Кому пишет Дадли? От кого получает ответ?

Кортни пошатывался, с трудом держась на ногах; щеки его ввалились, лицо залила смертельная бледность. Я опасался, как бы он не потерял сознание.

– Писем было не много, – наконец выдавил он, – вроде бы шесть или семь всего – и отправленных, и полученных. Наверняка не помню. Мы прячем их в обычных вещах, а потом мой слуга доставляет или забирает свертки. Все письма были запечатаны. Ни имен, ни адресов на них не было, только названия графств. Писем я не читал. Я просто делал, как велел Дадли, и в условленные вечера дожидался здесь посыльных, которые забирали ответы.

Он даже не читал писем Дадли? Если это правда, то я затруднялся решить, кто такой Эдвард Кортни – наивный младенец или величайший в мире идиот.

– В какие графства шли письма? – резко спросил я. – Постарайся вспомнить, что было на них написано.

Кортни тяжело дышал: сейчас, должно быть, боль уже нешуточно терзала его.

– Одно письмо было в Сассекс, другое – в Суррей. Кажется, были еще Оксфордшир и Беркшир. Ах да, и Саффолк. Дадли все устроил загодя; я не задавал вопросов. С какой стати? Посыльные платили мне. Я отправлял половину денег Дадли, а другую половину оставлял себе. Жизнь при дворе недешева; содержание, назначенное мне королевой, едва покрывает мои расходы.

Я едва удержался, чтобы не закатить глаза к потолку:

– Не сомневаюсь. Итак, ты понятия не имеешь, кому именно Дадли отправлял эти письма, но если он устроил все загодя, без твоего участия, значит у него есть и другие подручные, которые извещают адресатов, что пора забрать у тебя письма.

Кортни испустил стон, доковылял до кровати и сел, морщась от боли.

– Почем я знаю? Думаешь, у него нет под рукой людей, готовых услужить? Всякий паршивый стражник или мальчишка-золотарь в Тауэре с радостью пособит высокородному узнику, если тот прилично заплатит.

Я перебирал в мыслях все факты, словно части головоломки. Роберт Дадли не только получал, но и рассылал письма тем, кто был достаточно заинтересован в его замысле, чтобы платить графу за молчание. Часть денег, которую Кортни переправлял Дадли, шла, по всей видимости, на то, чтобы оплатить услуги неведомых подручных, когда Дадли требовалось известить об очередном письме своих сообщников. Нельзя сказать, что эти рассуждения прибавили мне спокойствия. Графства, упомянутые Кортни, окружали Лондон со всех сторон. Дадли определенно готовил заговор, и, судя по всему, серьезный.

Но что он задумал? И как со всем этим связана Елизавета?

– Я должен с ним поговорить, – вырвалось у меня.

Кортни разинул рот:

– Ты в своем уме? Для Дадли ты никто, пустое место. С какой стати он будет тебе что-то рассказывать?

– Ты плохо меня знаешь, – заметил я, и его передернуло. – Итак, ты поможешь мне пробраться в Тауэр. Или предпочитаешь, чтобы я сообщил Ренару все, что ты мне сейчас рассказал?

– Нет! – Кортни шагнул ко мне. – Я все сделаю. Я помогу тебе. Только не сегодня. Мой слуга… знает, кого из стражников можно подкупить. Он все устроит.

– У тебя есть сутки. Думаю, твоему слуге не составит труда меня найти. – Я сделал паузу, чтобы он получше усвоил мои слова. – И если тебе хоть раз придет в голову выдать меня, поверь: когда я заговорю, Ренар получит все, что ему нужно. Мы ведь понимаем друг друга, милорд?

С этими словами я повернулся к двери.

– Помни, что ты обещал! – услышал я за спиной дрожащий голос Кортни. – Если я помогу тебе, ты не натравишь на меня псов Ренара.

Я искоса глянул на него:

– Обложи запястье льдом. И воздержись от верховой езды самое меньшее на неделю, иначе рука потеряет гибкость и ты не сможешь ею пользоваться. Я пришлю твоего слугу, он тебе поможет.

Кортни обессиленно рухнул на кровать, а я рванул на себя дверь и вышел.

* * *

Подручный графа ждал у подножия лестницы. В общем зале было теперь людно, мужчины в масках, более или менее раздетые, танцевали, целовались и тискали друг друга в темных углах.

– Вышло дольше, чем я думал, – заметил человек в черном и, мельком глянув на мой заляпанный кровью воротник, добавил: – Должно быть, ты ему приглянулся. Он режет только любимчиков.

– Лучше позаботься о своем хозяине, – буркнул я и, широкими шагами пройдя мимо него, покинул общий зал.

Забрав шпагу и плащ у охранника, который опять одарил меня понимающей ухмылкой, я увернулся от новой попытки схватить меня между ног и вынырнул в ночь.

Сыпал легкий снежок. Я жадно вдыхал морозный воздух, словно так мог очиститься от мерзости тесного общения с Эдвардом Кортни. Идя назад по замерзшей реке, поверхность которой определенно казалась мне недостаточно твердой, я внезапно почувствовал, что за мной следят, и положил руку на эфес шпаги. Впрочем, как и раньше на мосту, подручный Кортни довольствовался тем, что шел за мной на приличном расстоянии, причем шаги его на промерзшем снегу производили куда больше шума, чем подобало бы профессиональному шпиону. Достигнув берега, я со шпагой в руке стремительно развернулся.