Читать книгу "Ниндзя в тени креста - Виталий Гладкий"

На палубе появился капитан, изрядно облысевший толстяк в цветастом халате. Зевнув и потянувшись, он почтительно поклонился преподобному и, громко пуская ветры, отправился на нос, чтобы справить нужду. Гальюн на джонке был весьма удобным; он имел сиденье, и его окружала сетка, за которую можно было держаться во время шторма.

Проводив капитана неодобрительным взглядом, Комэ ди Торрес продолжил:

– Люди в Чипангу привыкли жить так, как хотят, поскольку и мужчины, и женщины с детства воспитаны в абсолютной свободе. Детям разрешается делать все, чего те пожелают; родители ни в чем их не сдерживают, не бьют и не бранят. Помимо всего прочего, они никогда не обсуждают свои дела лично – только через посредника. Даже отец и сын никогда не интересуются делами друг друга, не обсуждают никакие проблемы, не дают друг другу советы и ни о чем не предупреждают – все делается исключительно через третьих лиц. Поэтому всякое серьезное деловое общение с ними очень замедлено и затруднено. Местные обычаи и законы так необычны и так противоречат здравому смыслу, что научить их жить в соответствии с нашими законами чрезвычайно трудно…

Наконец на палубу выбрался и кормчий. Посмотрев на уныло обвисшие паруса, он выругался, смачно сплюнул и снова нырнул в свою каюту на корме – за «волшебным» свистком, раковиной «юсуань». Спустя небольшой промежуток времени над морской гладью, которую едва шевелил легкий бриз, разнеслись замысловатые рулады – уж что-что, а свистел кормчий мастерски. Пока он высвистывал нужную погоду, сменилась рулевая вахта. Руль на джонке значительно отличался от своего собрата на каракке. Он весь был в отверстиях. Благодаря этому усовершенствованию джонка была куда маневренней португальского судна.

Как ни удивительно, но ветер подул! Правда, не совсем с той стороны, с которой нужно, тем не менее судно довольно уверенно пошло правым галсом, хотя это и приближало его к группе зеленых островков, вызывавших у капитана вполне обоснованное опасение. Обычно за такими островками прятались суда пиратов вако, подстерегающие добычу. Вооружившись большим круглым стеклом, заключенным в бронзовую оправу, капитан джонки начал пристально вглядываться в неумолимо приближающиеся острова. Тревога толстяка передалась и его кормчему; он что-то прокричал, и матросы, до этих пор ползающие по палубе, как сонные мухи, вдруг засуетились, забегали и начали выносить из трюма оружие.

Оно было настолько необычным, что у Гоэмона отвисла челюсть от изумления. Тяжелый металлический шар с шипами на длинной веревке, на другом конце которой находилась петля для кисти руки, цеп, похожий на тот, которым обмолачивали рис в Хондо, только трехзвенный, массивная цепь, состоящая из нескольких цилиндрических звеньев, выполненных из металла и соединенных с помощью металлических колец… Конечно же, в арсенале китайцев были и луки, и несколько примитивных аркебуз, и копья, и мечи шириной в ладонь (только в отличие от катан они были короткими), и знакомые Гоэмону гоу – парные крюки, очень похожие на кусаригаму. Оружие вызвало в нем повышенный интерес, и он мысленно прикидывал, как можно им пользоваться.

И все же юного синоби больше всего заинтересовали манипуляции капитана со стеклом. Он, как бы случайно, приблизился к китайцу и с огромным удивлением увидел, что стекло было очень толстым и вогнутым, а до островов, которые рассматривал капитан и которые находились на приличном расстоянии, казалось, можно дотронуться рукой.

Гоэмон начал искать Андзиро, человека бывалого, дабы навести у него справки, что это за странное стекло, однако найти новообращенного католика Пауло де Санта Фе он так и не успел. Со стороны левого борта послышался поистине бычий рев, в котором Гоэмон различил лишь одно слово – «Вако!». Это подал трубный глас капитан, что было для юного ниндзя совершенно неожиданным – обычно толстяк разговаривал высоким писклявым голосом, странным для его внушительной комплекции. Наверное, страшная опасность каким-то образом огрубила голосовые связки капитана, и он начал отдавать команды едва ли не густым басом.

Востроглазый юноша и без увеличительного стекла увидел, как из-за островков выметнулись три небольшие, но юркие джонки и под всеми парусами понеслись к судну. Видимо, пираты поджидали именно «Красного дракона», точно зная, что в его трюмах лежат тюки китайского шелка, который в Хондо ценился очень высоко. Жадный капитан не стал довольствоваться только тем, что ему перепало от щедрот преподобного Комэ ди Торреса в качестве платы за проезд, а решил поправить свои финансовые дела еще и торговлей. Похоже, в Малакке, где грузился «Красный дракон», были шпионы пиратов, которые сообщили им о ценном грузе.

Юный ниндзя бросился в свою каюту и вооружился своим ниндзя-то. Он был наслышан о вако. Для пиратов было безразлично, кто им попадал в руки – китаец, кореец или японец. Обычно участь пленников оказывалась незавидной; спасались от смерти лишь те, за кого могли заплатить выкуп, и то не всегда. Остальных бедолаг, невзирая на их национальную принадлежность, пираты пускали на дно или устраивали жестокие казни. Поэтому Гоэмон не строил иллюзий на свой счет.

Он точно знал, что в случае пленения его ждет верная гибель – за жителей провинций Ига и Кога пираты вако никогда не требовали выкуп. Это было смерти подобно – кланы ниндзя расставаться с деньгами не любили и не прощали, когда их соплеменников продавали как скот. Участь пиратского капитана, сдуру рискнувшего позариться на выкуп за людей кланов, была незавидной. Его преследовали везде, где бы он ни находился, и месть ниндзя была страшной.

– Сын мой, не делай этого! – в испуге возопил Комэ ди Торрес, увидев, что Гоэмон присоединился к матросам, которые приготовились отражать атаку пиратов. – Ты погубишь себя и нас!

Он собрал всех монахов в тесный кружок и они, опустившись на колени, истово молились за счастливое избавление от «исчадий ада», как именовал преподобный приближающихся вако. В ответ Гоэмон промолчал, лишь вежливо поклонился ему и отвернулся. Преподобный успел поймать взгляд своего слуги, и его будто окатило ледяной водой; глаза Гоэмона казались замороженными, и в них таилось нечто такое, от чего хотелось немедленно убежать.

Тем временем пиратские джонки окружили «Красного дракона». Пыхнули дымом две пушки на его борту, но ядра не причинили юрким суденышкам пиратов никакого вреда. Зато отличились лучники китайцев; не без удивления Гоэмон отметил про себя, что матросы стреляли мастерски, и пока дело дошло до абордажа, многие вако были поражены стрелами. Китайские луки отличались от японских большими размерами. Били они соответственно значительно дальше, да и манера стрельбы китайцев несколько отличалась от той, к которой привык юный синоби. Однако он не успел присмотреться как следует к китайским лучниками, потому что на палубу с ревом и свистом хлынула толпа пиратов вако, среди которых Гоэмон не без удивления заметил и китайцев.

А дальше все завертелось, смешалось и ниндзя-то в руках Гоэмона начал собирать кровавую жатву. Нужно сказать, что матросы сражались мужественно. Они понимали, что смерть их ждет в любом случае, но если им удастся отбиться от вако, то оставшиеся в живых счастливчики обязательно позаботятся о семьях погибших.