Читать книгу "Любовь - Рихард Давид Прехт"

Насколько мне известно, Левонтин и Гоулд не приложили свою теорию к любви. Но если верно, что любовь впервые возникла и развилась из материнско-детских отношений, то иное ее использование было, вероятно, такой пазухой. Рассудок и интеллект могли научить человека расширить сферу эмоционально окрашенных отношений на тесный семейный круг. Свидетельства тому обнаружила уже Джейн Гудолл, наблюдая за шимпанзе и другими человекообразными обезьянами. Животные тоже вступают друг с другом в отношения взаимной заботы. Способность любить распространилась на других членов первобытного стада, на «друзей», а также и на представителей противоположного пола.

Если это так, то любовь между мужчиной и женщиной есть всего лишь «логический побочный продукт» материнско-детских отношений в разумных семейных и племенных объединениях. Детско-материнские отношения — это своды, а любовь мужчины и женщины — пазуха между ними. В этом смысле нашу способность к половой любви можно рассматривать как приспособление, но приспособление, не являющееся необходимым. В генетико-эволюционном смысле половая любовь представляется «безвредным излишеством», ибо половые отношения между мужчинами и женщинами возможны и без любви!

То, что любовь, так же, как и религия, есть всего лишь spandrel, объясняет, почему эти два явления так тесно взаимосвязаны. Едва ли найдется какая-нибудь другая дисциплина, кроме христианской религии, которая предъявляла бы к любви такие высокие требования — любви к Богу-Отцу, Иисусу, деве Марии, христианской вере, од-ной-единственной истине. Немногим в этом смысле отличается от христианства и ислам. Психологически религия, как и любовь, удовлетворяет ту же потребность в счастье, самоутверждении, ориентации в мире, уверенности, душевном облегчении и защищенности; потребность, которая является человеку в тот момент, когда он обретает способность осознать себя и свое шаткое положение в мире.

Раз возникнув, половая любовь утвердилась, как экран, на который проецируется потребность во внутренней устойчивости и незыблемости. Любящий — не важно, друзей, сестер, братьев, любимого мужчину или любимую женщину — ищет в другом общности. Разделенные чувства дают человеку точку опоры. Вполне возможно, что эта искомая и проецируемая надежность сама в какой-то момент становится двигателем эволюции. Чем мощнее становится способность чувствовать, чем больше расширяется ее поле зрения и сфера влияния, тем более разнообразным и содержательным становится социальное поведение. Ни одно животное в мире не обладает столь многочисленными источниками сочувствия и любви, как человек.

При всем при том совершенно бессмысленно спорить, является ли половая любовь биологическим или культурным феноменом, ибо кто сможет провести четкую границу между ними или обозначить переход? Культура есть продолжение биологии иными средствами, и эти средства по своему происхождению биологические. Вся проблема упирается в перспективу: порождает ли барабанную дробь барабанщик или барабан?

С биологической точки зрения неверно рассматривать любовь как уловку природы, призванную оптимизировать результат сексуальных отношений. Красивые дети рождаются и без любви, а некрасивые дети могут появляться и у любящих друг друга родителей. Многие влюбленные не получают большого наслаждения от секса. Умопомрачительный секс, наоборот, бывает у нас с людьми, которых мы совсем нелюбим. Наверное, иногда люди действительно пытаются дать своим генам наилучший шанс. Но куда чаще люди ищут у партнера те же хобби, склонность к тому же виду спорта, увлечение той же музыкой, теми же кинофильмами или телевизионными программами, те же вкусы относительно летнего отдыха или привычку ходить в тот же ресторан, и все это не имеет ни малейшего значения с точки зрения эволюционной биологии. Любовь между мужчиной и женщиной есть нечто большее, чем сумма ее частей. Любовь — это самостоятельная величина, лишенная однозначной биологической функции, орнаментальная пазуха умопомрачительной красоты и сложности.

С точки зрения эволюционной биологии, любовь не упорядоченное, а совершенно «хаотичное» чувство. И хаотичность эта, как мы увидим, не только эволюционнобиологическая. Одно то, что в обыденной речи мы обозначаем одним и тем же словом «любовь» влюбленность и долговременную любовь (а иногда и просто похоть), делаетлюбовь необъяснимой и хаотической. Все перечисленное может спокойно существовать самостоятельно — влюбленность, любовь и сексуальное вожделение! В отношении любимого человека все эти понятия могут перекрываться — но обычно это не длится долго!

Даже на гормональном уровне любовь, влюбленность и половое вожделение — абсолютно разные вещи. С точки зрения биохимии эти состояния не имеют друг к другу практически никакого отношения. Возникает основополагающий вопрос: каким образом соотносятся между собой эмоции и биохимия, чувства и представления? Другими словами, как из протекающих в головном мозге биохимических процессов возникает представление о любви?

Глава 7
Сложная идея
Почему любовь — не эмоция?

Чувство ничего нам не гарантирует, но чувство и не обманывает. Чувство не существует вне души, которая его переживает. Чувство — это событие, а не вещь. Оно коренится в себе самом. Поэтому чувство может быть кратким и преходящим, как жизнь ночной бабочки, или бессмертным, как божество.

Карл Ясперс

Вожделение, влюбленность, любовь

Любовь не единственное, что привязывает нас к жизни. Но без любви все остальное теряет цену. Нет для нас вещи важнее, чем любовь. Любовь — звезда, освещающая и обогревающая наш внутренний микрокосм. Это чувство мотивирует наши поступки и придает им смысл. Любовь определяет наши социальные действия, она пришпоривает нас и придает нам мужества, но она же подвергает нас мукам ревности, внушает ненависть и ведет к саморазрушению. В поисковой системе «Google» чаще всего встречается слово «love» — более двух миллиардов запросов, сотни миллионов запросов приходятся на слова «Liebe» и «amour». Исключительно любви между мужчиной и женщиной посвящены сотни тысяч фильмов и книг. Слову «любовь» не ставятся никакие границы. Можно любить свою работу, отечество, Бога, ближнего и автомобиль; можно любить домашних животных, мелодии и кукурузные хлопья. Согласно буквальному значению соответствующих слов, философ любит мудрость, филолог — язык, а Филипп — лошадей. Один немецкий телеканал просто пышет любовью: «We love to entertain you»[1]. Христианско-демократический союз вербовал сторонников лозунгом «Из любви к Германии», не отставал с любовью и Майкл Джексон. Когда его спросили о его отношении к Германии, американская звезда выдохнула корреспонденту «Держу пари, что…»: «Я ее люблю!»

Со словом «любовь» каждый может делать все, что ему заблагорассудится. Задолго до нежного языкового американского вторжения частое употребление обесценило это слово. В западном обществе слово это стали использовать в масштабах, невиданных за всю историю человечества. В одной категории мы видим любовь к животным, любовь к ближнему, любовь к Богу, любовь к вещам и любовь мужчины и женщины. С половой любовью любовь к животным, ближнему, Богу и вещам сближает только сила привязанности. Различные состояния в интенсивных отношениях между мужчиной и женщиной весьма рискованно обобщают, обозначая одним словом «любовь» и вожделение, и влюбленность, и «любовь в истинном смысле», и половое партнерство. Любовь стала широким понятием, объединяющим разные подмножества. Такое странное размывание понятий, как мы увидим, является вносящим путаницу наследием романтизма. В других европейских языках дело обстоит не лучше. Например, в английском языке уже отсутствует отдельное обозначение влюбленности — люди сразу «падают в любовь» — fall in love.