Читать книгу "Апдейт консерватизма - Леонид Ионин"

Но учтите, что эти 30 % не опасны, если они голодны и необразованны. Они опасны, когда находятся в хорошей физической и интеллектуальной форме»[71]. Он считает, что если в стране налицо переизбыток взрослых молодых мужчин, можно уверенно предсказывать социальные беспорядки, войну и террор. Старшие сыновья сравнительно легко находят себе место в жизни, тогда как остающиеся без места и без наследства «второй, третий и четвертый сыновья» неизбежно начинают войну за статус и престиж у себя дома либо отправляются отвоевывать себе новые земли. Хайнсон напоминает, что конкистадоров, отправлявшихся за океан за золотом и сокровищами, в Испании называли secundones — это были вторые сыновья в дворянских семьях, где наследниками становились старшие сыновья. После второго путешествия Колумба избыточное мужское население Европы отправилось на завоевание Нового мира. При этом завоеватели — как конкистадоры, так и любые другие завоеватели на всем протяжении истории — находили себе оправдание и поддержку в какой-нибудь из религиозных или политических идеологий. Это важно: не идеологии, считает Хайнсон, побуждают к войне и территориальным захватам, а переизбыток молодых людей, не имеющих места в жизни. Идеологию они лишь «подбирают» для себя, оправдывая свои стремления; вполне материалистическое объяснение происхождения войн — это и есть демографический материализм.

Кроме объяснения войн, теория Хайнсона — это еще и объяснение того, что мы с легкой руки Льва Гумилева стали называть пассионарностью. Это объяснение сводит пассионарность некоторых наций в некоторые периоды истории к пассионарности определенных социальных групп, а именно молодых мужчин в определенных демографических и социальных обстоятельствах. Гумилев использовал понятие пассионарности для объяснения некоторых исторических событий. Хайнсон старался объяснить сами эти события, но объяснил еще и пассионарность. Итак, он считает, что 80 % мировой истории — это история сыновей в странах, где их избыток и где они приносят одни беды и несчастья. Беды и несчастья могут принимать разную форму — выражаться в росте преступности, в попытках государственных переворотов, революциях, бунтах, гражданских войнах. Они, эти лишние сыновья, могут прибегнуть к геноциду, чтобы получить места, принадлежащие тем, кого они убивают. Важно не абсолютное количество населения, важно именно избыточное количество тинейджеров и молодых мужчин, не знающих, к чему себя приспособить, с бурлящими гормонами в крови и неконтролируемой агрессией. И начинается волна убийств, длящаяся до тех пор, пока количество оставшихся в живых не сравняется с количеством достойных мест. А иногда они развязывают войны, чтобы завоевать новые территории, истребить вражеское население и заменить его собственным. При этом, заметим в скобках, Хайнсон не верит, что экономическая помощь и спасение голодающих в странах, где в населении велика доля молодых людей, может предотвратить войны, волнения, террор и убийства. Наоборот, говорит он, материальная помощь может развязать новую волну убийств. Голодающие не сражаются, они страдают. А если дать молодым людям еды, да еще и некоторое образование, они поймут, что высоких постов и желанных благ на всех не хватает, а поскольку они считают, что всего этого достойны, может начаться насилие. И чем эффективнее будет гуманитарная помощь, тем сильнее окажутся позывы к агрессии. В цитированном выше интервью он говорит: «Каждый год Немецкий институт изучения мира говорит: если мы победим в борьбе с голодом, то мы победим и войну. На самом деле все наоборот: исследование юношеского выступа показывает, что если вы преуспеете в борьбе с нищетой и голодом в стране с юношеским выступом, начнется эскалация насилия»[72]. В книге он пишет: «Динамика юношеского выступа — и это нельзя не подчеркивать вновь и вновь — побуждается не недостатком питания. Младшему брату который служит конюхом у перворожденного сына и не только сыт, но, возможно, даже хорошо упитан, нужна не пища, а статус, который обеспечит ему влияние, признание и достоинство. Рвутся наверх не недокормленные, а потенциальные declasse и неудачники»[73]. Короче, юношеским выступом объясняется большая часть тех социальных волнений, войн, завоеваний в мировой истории, которые не были побуждены внешними факторами (резкими изменениями климата, природными катастрофами), а также большинство случаев геноцида. Это, как показано у Хайнсона, и европейский колониализм, и фашизм в XX в., и нынешние конфликты, например, в Дарфуре и в Палестине, и современный терроризм, и многое-многое другое.

Это очень интересная теория, хотя кажется иногда чересчур спекулятивной. Ее достоинством является то, что она, говоря словами феноменологического философа Альфреда Шюца, обладает «субъективной достоверностью», то есть мотивация, приписываемая главным действующим лицам объясняемых процессов, субъективно убедительна, представляется психологически достоверной и естественным образом вытекающей из данных обстоятельств. В то же время, очевидно, правы историки, показывающие на конкретных примерах, что аргументация Хайнсона часто носит односторонний характер. Но дело даже не в частностях. Вряд ли демографический фактор можно считать единственным или даже главным фактором, определяющим конфликты исторического масштаба. Скорее следует говорить о корреляции — и это уже огромное открытие. Конечно, социальные волнения, война и терроризм — явления, предполагающие воздействия множества разнородных факторов, но становится ясно, что «юношеский выступ» — один из них. В этом смысле он оказывается индикатором, позволяющим предсказывать значимые события и тем самым регулировать определенные процессы. Можно поспорить с объяснениями событий прошлого. Но, скажем, применительно к сегодняшней действительности стран третьего мира теория кажется очень актуальной. Современная медицина и распространение медицинской помощи привели к резкому росту рождаемости в этих странах и соответственно к формированию юношеского выступа, что выразилось в резком возрастании волнений, гражданских и межнациональных войн, случаев геноцида и террористических атак в самих этих странах и вовне их. Это все «лишние» сыновья! Здесь теория Хайнсона кажется приемлемой.

Но нас больше интересуют не исторические объяснения, а радикальный подход Хайнсона к современной демографической ситуации в Европе и третьем мире и к перспективам миграции. Фактически он заостряет и подкрепляет конкретными цифрами многочисленные и весьма распространенные ныне спекуляции относительно демографического кризиса в Европе. Речь идет о фактической демографической капитуляции западного мира, говорит Хайнсон. Возьмите, поясняет он, количество мужчин от 40 до 44 лет и сравните с количеством мальчиков от 0 до 4 лет. Демографическая капитуляция имеет место, когда на 100 мужчин приходится менее 80 мальчиков названных возрастов. В Германии соотношение 100/50. Для сравнения: в полосе Газы — 100/464[74]. Число палестинцев за последние пятьдесят лет возросло в шесть раз. Во многих мусульманских странах уровень рождаемости сопоставим с палестинским. И в это время не только Германия, но и вся остальная Европа, как Западная, так и Восточная, и Россия, и Северная Америка, и Япония находятся в демографической депрессии, то есть все эти страны и регионы в демографическом смысле давно капитулировали. Демографические данные по ним, если и отличаются от германских, то ненамного.