Читать книгу "Черная кровь - Ник Перумов"

Великая река и отходящая от нее старица, которую родичи словно в насмешку называли Истрец, даже расставшись, долго не расходились, текли рядом, образуя длинную узкую косу. На ней и расположились диатриты. Такой выбор сильно удивил Таши – с чего бы коротышкам туда соваться? Место дурное, случись что – куда диатримам податься? А уж они, воины Лара, постараются, чтобы много чего случилось! Через русло, пусть даже почти полностью сухое, птиц если и переведешь, то с большим уроном, а ночью так и вовсе птички, поди, всех вожатых переклюют (ох, сподоби Лар!). А потом – как ремнем хлестнула догадка! – нет, не глупы диатриты, все сообразили, нечего и надеяться их на оплошке взять! С двух сторон – полусухие водяные дороги, и значит, оттуда – ПАЛ НЕ ПУСТИТЬ!

Таши пробил холодный пот, едва он понял, что главная задумка мстителей проваливается.

А диатриты тем временем беспечно – как казалось – располагались на ночлег. Точнее, уже расположились. Диатримы спали, усевшись на землю и хитро вывернув шеи. Карлики некоторое время еще бродили по косе, спускались к воде, перекликались визгливо, а потом как растворились все и упала тишина.

Оценив обстановку, Бойша шепотом отдавал новые распоряжения. Почти сотня охотников потянулась прочь – обойти лагерь диатритов и, когда по чужинцам ударят, бить тех, кто станет искать спасения в бегстве через реки. Остальные двести воинов лежали в негустой иссохшей траве, ожидая сигнала.

И он пришел. Тоскливый крик ночной птицы донесся со стороны Великой; и лишь опытное ухо вождя да лучших охотников могло угадать подмену. Родичи взяли стан чужинцев в кольцо.

Пока все оставалось спокойно.

Таши лежал в цепи и отчаянно пытался утишить бешеные толчки в груди.

Не пристало охотнику так дрожать. Не впервой он идет в сражение. Не впервой. Согнутые тоже были не из трусов или слабаков. Дрались, как следует. Победой над такими можно гордиться.

– Разжигай… разжигай… разжигай!.. – прошелестело от одного воина к другому. – Бойша велел – разжигай!

И тут же со стороны карликов кто-то всполошно заверещал. Режущий визг разнесся окрест и ему тотчас ответили в лагере. Углядели-таки тварюги лазутчиков, а может – расслышали стук кремней. Карлики во всем к ночному делу привычны, потому, должно, и сдружились с мерзкими птицами; днем диатримы коротышек берегут, в ночи карлики птичий покой охраняют.

Дальше таиться было нечего, и Бойша рявкнул в голос:

– Зажигай!

Таши вырвал наконец запутавшееся кресало. Ударил раз, другой, третий… – занялось на удивление быстро. Искры дождем сыпались в сухую траву – и она тотчас вспыхнула. Жаль маловато веток, ну да уж, сколько доперли.

Цепь огней громадным серпом протянулась от русла до русла, сотни рук ожесточенно терзали кремень, торопясь дать жизни новыми и новым костеркам – на погибель чужинцам и их птицам. Ветер дул в спины детям Лара, он дружно подхватил пламя, раздувая его, вознося огненные языки выше человеческого роста. Сухая, истомленная жаждой и зноем степь вспыхнула моментально, разнотравье, никем не стоптанное за летние месяцы, убитое засухой, да так и оставшееся стоять, дало пламени обильную пищу. Можно было даже не подбрасывать хвороста. Ярко-рыжие бешеные кони во весь опор мчались вперед; и Таши с торжеством слышал, как визжали карлики и ошалело клекотали диатримы. Огонь, ясное дело, несколько помогал чужинцам – птицы худо-бедно, но что-то различали – но зато из пламенного кольца им будет не так просто вырваться.

Загорелись кусты по краям обсохших русел. Заполыхал тальник, занялись ракиты; ярая пляска огня казалась обмершему Таши пламенным дыханием предков, явившихся, на помощь своим детям. Да что предки! уж не огненные рога самого Лара вздымаются там, в самом сердце пожара? Не сам ли Вечный Зубр пришел на подмогу? Восторг сдавил сердце, казалось, что все, вот она, победа – бескровная и полная, после которой самая память о проклятых коротышках забудется как дурной сон.

Однако не таковы оказались диатриты, чтобы покорно умирать в разожженном людьми пожаре. Что-то подобное они уже встречали прежде и после первого вполне понятного замешательства сумели кое-как успокоить ополоумевших птиц и не только спастись самим, но и по врагу ударить. Часть диатритов рванули из огненного кольца прямо через пламя, благо что заметили огонь вовремя, пока пал разошелся не слишком широко. Но куда больше потащили птиц вниз по склонам, к пересохшим руслам Великой и Истреца. Диатримы, одуревшие от внезапно полыхнувшего пламени, слушались плохо – вопили, клекотали, но почему-то не пытались вырваться из хозяйских ручонок, и, даже полуослепшие, своих вожатых не трогали. Лишь раз Таши с торжеством увидел на фоне бушующего огня, как потерявшая всадника птица одним ударом клюва снесла голову карлику, который пытался загородить ей дорогу своей птицей, после чего обе диатримы развернулись и во весь опор кинулись к огненной стене – верно, пламя казалось им меньшим злом, нежели перемешанная с бревнами топляка вязкая грязь на дне русла, в которую птицы проваливались чуть ли не по брюхо.

Диатрима мчалась прямо на Таши, в пляшущем свете чудилось, что она сейчас взлетит на немощных крыльях и единым движением перемахнет огненную полосу. Наученный горьким опытом, Таши знал, что останавливать эту тварь почти бесполезно. Оставалось надеяться, что без седока птица сражаться не станет. Опалится в огне и назад повернет. В следующее мгновение Таши понял, что ошибался, и даже огонь не может так просто остановить разогнавшуюся хищницу.

Первая диатрима со всего разгона влетела в пламя. Взвихрились искры, стена огня на мгновение выросла чуть не выше хохлатой головы, а затем орущее чудовище пробило пламя и вырвалось в степь. Гладкие перья плотно прилегали к телу, не пушились – и огонь просто не успел охватить их. И уж тем более не боялись жара лапы, привыкшие к многочасовому бегу по камням раскаленных пустынь. Но все-таки, геройский рывок не прошел диатриме даром. Птица вдруг завертелась, подпрыгивая, словно танцующий журавль, метнулась в одну, потом в другую сторону споткнулась обо что-то и рухнула.

К ней тотчас ринулось несколько охотников – добивать.

Другие диатримы, не лишившиеся наездников, прорвались через пламя успешнее – карлики направляли их туда, где огонь был пониже. Но и их пламя не пощадило. Несколько диатрим в панике сбросили седоков и теперь заполошно метались из стороны в сторону, точно в этом надеялись найти спасение.

Прорвавшиеся сквозь пламя диатриты сшиблись в воинами Бойши.

Не на такой исход рассчитывал вождь, отдавая приказ подпалить степь; но и к подобному тоже был готов. Охотники торопливо утыкали толстенные загонные копья в землю, сводя их остриями в сторону налетающих диатрим; другие били из луков, надеясь поразить карликов-вожатых; третьи крутили ременные петли пращей, ожидая, что речные окатыши окажутся действенней стрел. Дюжие сыновья Свиола готовили ременные петли, надеясь если не в одиночку, то хотя бы втроем свалить заарканенную птицу.

Таши бесхитростно упер свое копье в землю. Рядом оказался Мугон, сильный охотник, лишь немногим уступавший мощью богатырю Туне. В руке Мугон крутил пудовый булыжник в ременной оплетке, с виду вроде как праща.