Читать книгу "Рыцари рейха - Руслан Мельников"

Хрип, кровь...

На все про все ушло не больше двух секунд. Еще с полсекунды длилась немая сцена. Потом началось всеобщее движение. Пошло-поехало потом...

На дядьку Адама, Бурангула и Ядвигу, стоявших чуть в сторонке, налетел вдруг добрый десяток солдат. Откуда-то появились ремни и веревки. Грубо и живо венецианцы скрутили всех троих.

Видя такое дело, Освальд и Дмитрий схватились за мечи. Но не успели даже вырвать клинки из ножен. Ни тот, ни другой. Поляка и новгородца сбили с ног копейными древками, навалились скопом... Снова ремни, снова веревки...

Похоже, сбежавших пленников отца Бенедикта, в отличие от Джеймса, гвардейцы дожа убивать пока не собирались. Только вязать. Но легче-то от этого не было. Что же это получается, елки-палки?! Их освободили из одной темницы, чтобы сразу бросить в другую?

Бурцев больше не рассиживался — подскочил. Правда, стоял на ногах недолго: болезненный удар копья под коленки завалил и его. За спиной возник тот самый гондольер, что чартерными рейсами вывозил их под мост из цитадели Санта-Тринита.

Збыславу тоже не повезло: в тылу у литвина оказался сам кондотьер. Тяжелой рукоятью палаша «эллин» с размаху саданул Освальдова оруженосца по голове. Збыслав обмяк, осел, повалился головой вперед. В приготовленные путы.

Лишь Гаврила Алексич и китаец Сыма Цзян пробились к Джеймсу. Русский богатырь ловко перехватил копье одного из нападавших, мазанул владельца древкового оружия о камни, отправил бесчувственное тело в канал и, размахивая трофейным копьецом как оглоблей, занял непробиваемую оборону.

Китайский ушуист с не меньшим успехом махал руками и ногами, демонстрируя изумленным венецианцам чудесами невиданной в этих краях боевой акробатики. Первый же копейщик, сунувшийся было к невзрачному старичку, тотчас отлетел обратно. С удивлением Бурцев отметил, что и Джеймс месит врага не только верхними, но нижними конечностями. Правда, верхними получалось все же лучше: в руке брави по-прежнему поблескивал кинжал.

Британский киллер, китайский мудрец и новгородский дружинник выстроили живой треугольник, прикрыв спины друг друга. Венецианцы тоже перестроились. Люди кондотьера стояли теперь сплошной стеной, ощетинившейся копьями. Стена эта отрезала упрямую троицу и от канала, и от темных улиц. Стена надвигалась. Около полусотни венецианских гвардейцев противостояли сейчас трем бойцам. Остальных — повязали. И Бурцева вязали тоже. Двое. Торопливо, мешая друг другу. Только это и помогло высвободить руки. Того, кто навалился на ноги, видно не было. Зато у парня, сидевшего на груди, с головы слетела каска. Сложив ладони в лодочки, Бурцев что было сил шарахнул венецианца по оттопыренным ушам. Получилось смачно и звонко.

Оглушенный солдат вскрикнул, отпустил пленника, схватился за отбитые лопухи. Из правого текла тонкая струйка крови. Что ж, от такого удара запросто могла лопнуть барабанная перепонка. Следующий удар был еще болезненнее — кулак Бурцева впечатался в кадык венецианца. Гвардеец, хрипя, повалился набок.

Второго противника Бурцев просто отпихнул. Согнул ноги и резко распрямил. Венецианец шлепнулся на пятую точку, выругался и, бешено вращая глазами, начал подниматься на ноги. К нему бежала подмога. Трое. С копьями. И с веревками. У Бурцева оставалось полторы-две секунды. Что ж, не один Джеймс выбрался на берег с оружием. Самое время проверить, на что годится немецкий «вальтер» после водных процедур. Благо вытащить из-за пазухи пистолет Бенедикта на суше проще, чем в воде.

Щечки рукояти из коричневого пластика ладно легли в ладонь. Предохранитель слева... Убрать...

«Вальтер» не подвел.

Венецианцы уже заносили над Бурцевым тупые концы копий и сапожищи с тяжелыми высокими подошвами. Проворные руки уже тянули ремни и веревки, когда грохнул выстрел.

В ужасе солдаты отскочили назад. Не все: один, с дыркой в груди, остался лежать возле хрипящего «лопуха» со сломанным кадыком. Следовало ковать железо, пока горячо. И Бурцев не тратил времени зря — он не стал даже подниматься. Замер, сидя с пистолетом наизготовку. Глаза выискивали следующую жертву.

Венецианские гвардейцы кричали и пятились. Не ожидали, да?! Копейная стена распадалась. Кондотьер, размахивая над головой палашом, дико орал на подчиненных. Ага, вот она, самая подходящая цель! Наипервейшее правило любой войны: первым делом выведи из строя вражеского командира. Бурцев вывел. Грянул второй выстрел. Пуля вошла под шлем-барбют. «Эллин» рухнул.

Венецианцы отступали теперь гораздо шустрее. Чтоб подбодрить ребят, Бурцев добавил еще. «Железо» он ковал до тех пор, пока гвардейцы дожа не сделали ноги. Пять раз подряд ковал.

Да, и канал, и прилегающие к нему улочки опустели на счет «пять». А пистолетная обойма? Бурцев осмотрел оружие. На коротком затворе, в его задней части, имелась типичная «вальтеровская» фишка — указатель наличия патрона в патроннике. Патрон наличествовал. Ну конечно. Семь штук израсходовано, а емкость магазина — восемь патронов. Один остался.

«Прямо как по заказу, — подумалось Бурцеву. — Последняя пуля — себе».

Глава 34

Первым делом Джеймс примерил сапоги кондотьера. Сапоги оказались немного великоваты, но в остальном... Новая, добротная и крепкая обувь на толстой надежной подошве. Изношенные ярловы сапожки Гаврилы смотрелись рядом с ней совсем уж убого.

Затем брави срезал с пояса «эллина» пухлый кошель. А закончил мародерство, сняв с шеи мертвеца золотой перстень на цепочке. Дорогая и увесистая штучка: такой печаткой заехать по морде — мало не покажется.

Бурцев попросил посмотреть заветное колечко. На золотой поверхности различил гравюрку изумительной работы — крылатый лев в мельчайших деталях. Даже перья прорисованы с невероятной четкостью.

— Вот он, тот самый хм... «похищенный» перстень дожа, — проронил Джеймс. — Теперь на обручение синьору Типоло потребуется другой. Впрочем, я думаю, замена уже готова.

— Обручение? У синьора Типоло есть невеста? — рассеянно осведомился Бурцев.

— О, нет. Он слишком стар для этого. Я говорю о сенсо — обряде обручения с морем, который должен состояться завтра.

— Обручение с морем? Это еще что за извращение?

— Местная традиция, — хмыкнул Джеймс. — Глупая, но венецианцы чтут ее свято. Каждый год дож Венеции выплывает в лагуну на парадной галере «Буцентавр» и опускает в воду свой золотой перстень, провозглашая от имени Венецианской республики что-то вроде: «О море, обручаюсь с тобой в знак неизменного и вечного владычества над тобой»[37]. Но хватит об этом. Нам нужно думать не о завтрашнем празднике, а о том, как уцелеть сегодня.

— Немцы? — Бурцев настороженно огляделся.

— Без своих летящих гондол немцы доберутся сюда не скоро. Они ведь еще не стали полновластными хозяевами этого города. А вот люди дожа...