Читать книгу "Фиалка Пратера - Кристофер Ишервуд"

Ноябрь шел себе день за днем, и Артур выглядел все более и более подавленным. Вскоре я обратил внимание на то, что и денег у него явно поубавилось. Не то чтобы он жаловался на жизнь. Более того, трудности свои он держал в строжайшем секрете. И экономил, по возможности не привлекая к этому внимания: перестал ездить на такси на том основании, что автобусы ходят ничуть не медленней, избегал дорогих ресторанов, поскольку, по его словам, тамошние роскошные блюда никак не уживались с его пищеварением. Визиты Анни также сделались более редкими. Артур взял в привычку рано отходить ко сну. Днем его теперь подолгу не бывало дома. Потом я выяснил, что значительную часть времени он проводит в штабе у Байера.

Следующей телеграммы из Парижа ждать пришлось недолго. Убедить фройляйн Шрёдер, столь же до бесстыдства любопытную, как и я сам, вскрыть конверт, подержав его над паром, покуда Артур не вернулся домой вздремнуть после обеда, не составило ровным счетом никакого труда. Тесно прижавшись, голова к голове, мы прочли:

Твой чай никуда не годится не понимаю чем дело подозреваю тебя другая женщина без поцелуев

Марго.

— Вот видите, — воскликнула фройляйн Шрёдер, вся восторг и ужас, — она пыталась от него избавиться.

— Ради бога, что вы имеете…

— Ну же, герр Брэдшоу, — она настолько увлеклась, что даже шлепнула меня по руке, — ну разве можно быть таким непонятливым! От ребенка, естественно. Он, должно быть, послал ей какой-нибудь гадости… Ах эти мне мужчины! Если бы он только обратился ко мне, уж я бы сказала ему, что нужно делать. Гарантия полная.

— Ради всего святого, фройляйн Шрёдер, только не упоминайте ни о чем подобном при мистере Норрисе.

— Ну, герр Брэдшоу, уж на меня-то вы можете положиться!

И тем не менее каким-то образом она, очевидно, натолкнула Артура на подозрения относительно нашего с ней неблаговидного поступка. Ибо с этого момента телеграммы из Франции приходить перестали. Должно быть, Артур на всякий случай просто попросил высылать их на какой-нибудь другой адрес.

А потом, однажды вечером в начале декабря, когда Артура не было дома, а фройляйн Шрёдер принимала ванну, раздался звонок в дверь. Я открыл. На пороге стоял Шмидт:

— Добрый вечер, мистер Брэдшоу.

Вид у него был неряшливый и потертый. На большом, сальном, лунообразном лине — нездоровая бледность. Сперва мне даже показалось, что он попросту пьян.

— Что вам угодно? — спросил я.

Шмидт одарил меня неприязненной усмешкой:

— Я хочу видеть Норриса. — И тут же, буквально угадав ход моей мысли, добавил: — Только не надо ничего выдумывать; я знаю, что теперь он живет здесь, ясно?

— Что ж, в данный момент вы все равно с ним встретиться не сможете. Его нет дома.

— А вы уверены, что его нет дома? — Шмидт с улыбочкой смерил меня взглядом полуприкрытых глаз.

— Совершенно. В противном случае я бы не стал вам этого говорить.

— Ага… Понятно.

Какое-то время мы стояли, глядя друг на друга и неприязненно друг другу улыбаясь. Меня так и подмывало захлопнуть дверь прямо у него перед носом.

— Для мистера Норриса будет лучше, если он все-таки встретится со мной, — выдержав паузу, сказал Шмидт так, как если бы до сего момента вовсе ничего на этот счет не говорил: с налету, бесцеремонно. Я, как только мог неприметно, подпер дверь ступней на случай, если он вдруг попробует вломиться в дом силой.

— Мне кажется, — спокойным голосом сказал я, — мистер Норрис сам в состоянии решить, что для него лучше.

— А вы не могли бы ему передать, что я здесь? — Шмидт опустил глаза на мою ногу и нахальнейшим образом ухмыльнулся. Говорили мы так тихо и на таких пониженных тонах, что случись на лестнице посторонний человек, он непременно принял бы нас за соседей, которые сошлись по-приятельски поболтать.

— Я вам уже сказал, что мистера Норриса нет дома. Вы что, немецкого языка не понимаете?

Улыбочка у Шмидта была сама по себе оскорбление. Устало приспустив веки, он разглядывал меня с некоторым даже интересом, с веселым презрением знатока — словно картину с дикой, непростительной ошибкой в рисунке. Затем он снова заговорил, медленно и тщательно подбирая слова:

— Вас не слишком затруднит передать мистеру Норрису от меня послание?

— Так я и сделаю.

— Тогда не будете ли вы так любезны передать мистеру Норрису, что я подожду еще три дня, но не более? Вы хорошо меня поняли? В конце этой недели, в том случае, если он не даст о себе знать, я сделаю именно так, как обещал ему в письме. Он поймет, о чем идет речь. Может быть, ему показалось, что я на это не осмелюсь. Что ж, тогда у него будет прекрасная возможность убедиться в том, какую он совершил ошибку. Мне неприятности не нужны, если только он сам на них не нарывается. Но мне ведь нужно на что-то жить… Я так же, как и он, должен о себе заботиться. В том смысле, что и у меня есть свои права. И если ему кажется, что он может меня эдак походя унасекомить, то он ошибается…

Его начала бить дрожь. Им овладело какое-то отчаянное чувство, ярость или крайняя степень слабости, и тело тряслось как осиновый лист. На секунду мне показалось, что вот сейчас он упадет.

— Вы больны? — спросил я.

Мой вопрос оказал на Шмидта совершенно необычное действие. Сальная, улыбчивая гримаска на его лице застыла вдруг каменной маской ненависти. Совершенно потеряв над собой контроль, он сделал шаг вперед и в буквальном смысле слова проорал мне в лицо:

— Это не твоего ума дело, ты понял? Просто пойдешь и передашь Норрису, что я тебе сказал. А если он не сделает как я хочу, пожалеет, что вообще на свет родился! И тебя это тоже касается, свинья чертова!

Его истероидная вспышка ярости внезапно передалась и мне. Я отступил на шаг и с грохотом захлопнул дверь, попытавшись поймать в проеме эту выставленную вперед, орущую рожу — так, чтобы прямо в челюсть. Но он, очевидно, успел отпрянуть. Его голос осекся, как граммофон, если поднять иглу. И больше он не издал ни единого звука. Я стоял за запертой дверью, и сердце злобно колотилось в ребра. Потом я услышал его тихие шаги: через площадку и дальше, вниз по лестнице.

Глава двенадцатая

Часом позже домой вернулся Артур. Я проводил его в спальню, чтобы поделиться новостью:

— Шмидт приходил.

Если бы неловкий спиннингист смахнул у Артура с головы парик, даже и тогда на его лице вряд ли появилось бы столь явное выражение испуга:

— Уильям, прошу вас, начните с самого худшего. Только не тяните ради бога. Когда он приходил? Вы сами с ним говорили? И что он сказал?

— Он ведь пытается вас шантажировать, правда?

Артур бросил в мою сторону быстрый взгляд:

— Он сам вам это сказал?

— Трудно было понять его иначе. Он сказал, что уже писал к вам и что если вы до конца этой недели не сделаете так, как он хочет, начнутся неприятности.