Читать книгу "Я и мои гормоны - Пол Винсент"

– Что это за пердящие звуки издает он при ходьбе? – спросил Адреналин, когда Билл направился к туалету.

– Это он облегчается от газов, – ответил Феромон.

– У него действительно неполадки со здоровьем. Я думал, виновата обувь…

– Разумеется, у него неполадки со здоровьем, – сказал Гистамин. – Вы его почти убили.

Доковыляв до туалета, Билл уселся в кабинке на унитаз с целым пакетом различных лекарств. Он чувствовал себя грязным и одиноким. Спустив брюки, он осмотрел свой болезненный придаток. Теперь краснота немного спала, но член стал каким-то морщинистым. Ему казалось, что все прошло бы само собой, но если бы мазь ускорила процесс, то это могло бы иметь значение для Эвелин. Билл нанес небольшое количество лекарства на кожу. Тестостерон подумывал о том, чтобы устроить эрекцию, но мазь была такой холодной, что результат получился прямо противоположным. Билл резко натянул брюки и вышел из кабинки. Ему казалось, что мазь заполнила его трусы и чавкала при ходьбе. Походкой кавалериста Билл дошел до раковины, где лежал грязный кусок мыла. Он сперва вымыл его, после этого ополоснул руки, открыл коробки с лекарствами и взял по одной таблетке из каждой. Затем, глядя на свое отражение в зеркале, проглотил их. Он ощущал себя старым, измотанным и никому не нужным. Билл потряс головой, чтобы отогнать печальные мысли.

Вернувшись за свой стол, Билл заметил, что секретарша принесла какие-то документы. Сегодня она выглядела наряднее, чем обычно, повязав новый шейный платок, на котором золотыми буквами было написано «Сьюзи».

– Это, очевидно, на случай, если она забудет, как ее зовут, – объяснил Гистамин.

– Вам не кажется, что она как-то странно смотрит? – спросил Феромон.

– Что ты хочешь сказать?

– Готов поклясться, что она хочет объясниться с Биллом.

Девица сложила губы бантиком и явно готовилась что-то сказать. Билл удивился:

– Тебя что-нибудь беспокоит, Сьюзи?

– Боже мой, – кричал Феромон. – Это же сексуальное домогательство. Какого черта он делал тем вечером в баре?

– Я хотела напомнить тебе про тот раз, когда мы с тобой ходили после работы…

– Да? – нервно ответил Билл.

– Я много думала об этом.

– Послушай, я вовсе не хотел… – начал Билл. – Я не хотел, э-ээ…

Тут он вынужден был остановиться, так как просто не помнил, что он делал и чего не делал в тот вечер, и что из этого вышло.

– У нее печальные глаза, – поделился своими наблюдениями Феромон. – Наверное, я тоже грустил бы, если бы был таким глупым. Хотя, У нее неплохие ножки.

– Ты пригласил меня пойти с тобой в бар и сказал, что хочешь поговорить о работе. Когда ты предложил это, я сразу же подумала, что ты хочешь за мной приударить, – говорила Сьюзи пораженному Биллу.

– А она не такая уж дурочка, – хмыкнул Феромон.

– …Но в том баре ты просто разговаривал со мной, ты заинтересовался моей работой, моим будущим, и я просто хочу поблагодарить тебя за это. Еще никто меня об этом не спрашивал, все просто пытались получить от меня то, что им было нужно. Поэтому я так благодарна тебе. – Девушка слегка покраснела, наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Срань господня! – сказал Феромон. – Ну, кто бы мог подумать? Оказывается из чувства вины всегда можно извлечь какую-нибудь пользу.

– Не за что, Сьюзи. Если тебе еще когда-нибудь захочется присесть и обсудить кое-какие рабочие моменты, я всегда найду для тебя время. К примеру, я свободен вечером в четверг…

– Ах ты, старый пройдоха, – одобрительно улыбнулся Феромон.

– Нет, – сказала Сьюзи, – четверг – неблагоприятный день.

Неожиданно Феромон понял, что что-то не так:

– Постойте-ка, а куда это все запропастились? – сказал он. – Адреналин? Гистамин? Тестостерон? Вы где?

– Я здесь, – ответил Тестостерон.

– А где все остальные?

– Не знаю. Но я хочу сказать, что давно жду, когда же Гистамину наконец повезет и он сдохнет.

Феромон рассмеялся:

– Ты же не думаешь, что?…

– Что не думаю, что?…

– Что мазь, которую Билл нанес себе на член, была антигистаминной. – Феромон еле сдерживался, чтобы на его лице не отражалось чересчур бурной радости. – Надеюсь, курс лечения достаточно длительный. Я бы с удовольствием отдохнул от Гистамина пару недель.

– А как это все работает?

– Гистамин выживет, никаких последствий не будет, но пока это добро поступает в организм, он обессилен. Он не может даже ничего сказать. И уж точно он прекратит нас доставать.

– Клево!

– Он нас ненавидит. Это настоящий ад для него, – снова рассмеялся Феромон. – Чем больше его раздражаешь, тем больше он напрягается и тем бессильней становится. Разумеется, когда он появится тут снова, он будет зол как никогда и где-то с недельку будет мстить, но его отсутствие дорогого стоит.

– Ненавижу Гистамина, – признался Тестостерон. – Всегда, кроме тех дней, когда он мне безразличен.

– Ясное дело.

– Но с другой стороны…

– Видишь ли, – прошептал Феромон, – весь фокус в том, что мы теперь свободно можем обсуждать все вещи, которые Гистамин терпеть не может: всякие пустяки, глупости, секс – все, о чем любят поговорить мужчины.

Феромон подумал немного и продолжил:

– Странная фразочка: «Чтоб я сдох!» Можно подумать, что он действительно хочет умереть.

– И чего Гистамин постоянно это повторяет? – поддакнул Тестостерон, который начал понимать, что от него требовалось, но все еще немного побаивался, не придется ли ему потом об этом пожалеть.

– А того, что он вовсе не такой умный, каким себя считает, и у него весьма ограниченный словарный запас.

Тестостерону это понравилось, Феромон знал, что так оно и будет. Оба слышали какие-то странные похрюкивания, но никак не могли понять, откуда они доносятся. Выяснилось, что Гистамин действительно был где-то рядом и все слышал, но ничего не мог им ответить. Феромон воспринял это как сигнал к продолжению:

– Интересно, кто придумал фразу: «Чтоб я сдох»? Да, и еще – кто, интересно, придумал, что фразы можно придумывать?

Онемевший Гистамин напрягся и захрюкал снова, на сей раз громче. Феромон знал, что для полноценного результата его следует раздражать активнее. В этом он возлагал большие надежды на глупость Тестостерона.

– И кто сочинил выражение «как у Христа за пазухой»?

– Мой дядя часто говорил, что живет как у Христа за пазухой, – ответил Тестостерон.

– Чушь! У гормона не может быть дяди.

– Точно. Я просто как-то об этом не догадался.

Феромону подумалось, что злить Гистамина, не зная, что тот собирался возразить, было не так интересно.