Читать книгу "Домик в Армагеддоне - Денис Гуцко"

– Сдали нас! – грянуло из гостиной.

Саенко.

Стяжники переглянулись и пошли внутрь.

Проходная комната набита битком. Свет выключен, углы окунулись в тень. Собрались все сотенцы. Стояли угрюмые. В проходе на лестницу, высунув в комнату живот, – Юля. Позади неё Надя. Перехватила взгляд Ефима, подмигнула ему.

Саенко заметил вошедших стяжников, молча кивнул на них остальным. Не говоря по-прежнему ни слова, посмотрел в лицо одному сотенцу, другому. Наконец не выдержал:

– Не на воре ли шапка горит? – к стяжникам развернулся. – Явились. А где остальные ваши? В ментовских автобусах? А вы чего же?

Антон:

– Витёк, всё со временем разъяснится.

Собирался опять, как во дворе, погладить Саенко по плечу, но тот отступил на шаг, ещё пуще насупился. Антон сделал зависшей в воздухе рукой короткий примирительный жест – не проблема, не трогаю, – продолжил:

– А если ты не прав? Если ни за что правильных людей обижаешь?

– Язык у тебя, известно, троих заговорит. Не твой бы язык, да твой подходец с переподвыходом, не было бы этого! До сих пор не пойму, как ты отца Никифора уговорил? Что напел?

– Так много чего, Вить, сейчас не время.

Саенко дёрнулся в сторону, будто собирался бежать, но на месте остался. Приготовился сказать что-то. Антон не дал:

– Давай немного подождём? Чуть-чуть. Владыко ведь ясно сказал – ему нужно время. Обдумать, с людьми созвониться. Других предложений…

Теперь Саенко перебил Антона:

– Дождались уже! Крысятник развёл!

Он ткнул пальцем в строну троих стяжников, стоявших у балконной двери, хотел ещё что-то сказать, но словно задохнулся от напиравших слов.

Надя снова поймала Фимин взгляд, тряхнула кулаком у головы, сделала мужественное лицо: держись, мол, – так же, бывало, кто-нибудь из «Пересвета» во время зачётных спаррингов показывал: держись, не кисни. Надя положила руку на плечо Юле:

– Пойдём, Юль? Тут воздух спёртый какой. Тебе нельзя, наверное. Пойдём?

Юля, выглядевшая совсем измождённой, слегка повернула голову в сторону Нади. Стёрла пот со лба, развернулась к лестнице.

Надя шагнула на ступени. Но Юля, ступив на галерею, показала ей: сюда, не ходи вниз.

– Это ещё! – махнул им вслед Саенко. – Проходной двор тут устроил! Что за семейка у тебя прижилась? Девица какая-то. А? Я тебя как старший спрашиваю!

– Ты, Вить, старший, – Антон подчёркнуто вежливо приопустил голову. – Но, прости, зря сейчас атмосферу молотишь. Пустое. Видит Бог, потом благодарен будешь, если к совету моему прислушаешься: остынь, повремени.

Развернувшись спиной к Антону, Саенко бросил в ряды сотенцев:

– Что молчите?! Может тут кто-нибудь сотника поддержать?! Или дух из вас вон, как только жареным запахло?!

Саенко умолк. Стало тихо. Комнату будто прихлопнуло внезапной этой паузой. Сотенцы стояли неподвижно.

Из-за стены доносились неразборчивые слова проповеди с DVD.

Наконец кто-то, стоявший в переднем ряду, сказал:

– Виктор Валерьевич, давай дождёмся, что отец Никифор скажет. Ждать велено.

Саенко отвернулся от говорившего. Лицо в гримасу боли сжалось, морщинами на мелкие ломтики нарубленное. Молча выскочил из комнаты, по лестнице загудели его шаги. Несколько человек отправились было за ним вдогонку, Антон их остановил:

– Только накручивать. Я двери все на ключ запер. Начнёт ломать – услышим.

Проводив взглядом Саенко – размашистым шагом он скрылся в аппендиксе, ведущем в постирочную и гараж, – Надя с Юлей пошли по галерее к стеклянной двери, сквозь которую просматривался открытый балкон. Надя подхватила наброшенный на гладильную доску плед: кто-то оставил проветриваться после ночёвки. Показала Юле:

– Вот, под попу тебе, если сесть захочешь. Но балкон оказался узенький, как сигаретная пачка. Метрах в трёх от него зеркальным отражением торчал точно такой же сигаретный балкончик точно такого же соседнего коттеджа. Судя по плёнке, которой была оклеена балконная дверь, коттедж пустовал.

– Другое дело, – Надя глубоко вдохнула. – Свежий воздушек.

Юля кое-как примостилась в углу, локтем опасливо опершись на шаткие перила.

– Укутаешься?

Помедлив немного, Юля кивнула и отодвинулась от перил. Надя раскинула на руках плед, забросила Юле на спину, помогла запахнуть на пузе края.

С этой стороны не видно было ни двора со скучающими милиционерами, ни милицейских автобусов. Почти под самым балконом тянулся забор, в узком простенке между забором и домом змеилась непросыхающая лужа.

Юля больше не смотрит на неё этим отодвигающим взглядом, в котором только и можно прочитать: чужая – стой где стоишь. Впрочем, Юля и вовсе на неё не смотрит.

– Да уж, взвился Виктор Витальевич, – сказала вдруг Юля. – Горячий. Кум он мне, давно его знаю.

Не смотрит – зато говорит.

Юля отдышалась. Закончила скороговоркой:

– На тебя, Господи, уповаем, да будет воля твоя.

Какое-то время Юля с Надей молчали.

Разглядывали фасад напротив – зеркальное отражение, в котором всё так же, как здесь, нет только их двоих. И внутри – всё так, как здесь: такие же комнаты, такие же стены. Только без мебели. И без людей. А потом приедут люди, завезут мебель, завезут жизнь. Другую. Она всегда у всех – какая-нибудь другая. Нужно большое специальное усилие, чтобы войти в неё. Если, конечно, хочешь войти. Тук-тук, мы к вам знакомиться.

– А брат у тебя славный парень, – Юля плавно махнула ресницами. – Вдумчивый. Непритворный. Виктор Витальевич остынет, непременно извинится.

Надя благодарно тронула Юлин локоть. Вдруг испугалась этого – коснулась, а можно? – но тут же решила, что больше не будет за собой следить. Так много всего сразу. Передохнуть бы.

Стянула с головы платок:

– С непривычки… не могу долго. Уронила голову к плечу:

– Тяжёло с Фимой. Но это не его вина.

– Девушки у него нету, кажется, – продолжила Юля. – Думаю, не до того Ефиму. Сколько видела его – будто сам себя в потёмках ищет. И самое тяжкое – там, кажется, нету, где он ищет.

«Ура, есть контакт», – испугалась и обрадовалась Надя.

Получается. Кажется, получается – Юля пустила её к себе.

И тут же нехорошо сжалось сердце, в котором откликнулись Юлины слова: там нету, где он ищет. Фима, Фима, кто же тебе поможет?

Она снова тронула Юлю за локоть. Можно. Очень даже можно.

– Брату твоему в армию вот-вот?

– Пора давно уже: в сентябре восемнадцать исполнилось. Хотели дома у нас отметить – но он не приехал.