Читать книгу "На основании статьи... - Владимир Кунин"

«…При повторном анализе состава преступления заключенного Алимханова Р. Ш., состоявшемся по запросу Юридического отдела Верховного Совета РСФСР, приговор Ленинградского областного суда 1963 года Алимханову Р. Ш., осужденному на основании статьи 87 УК РСФСР сроком на 12 лет лишения свободы с содержанием в колонии строгого режима, считать злостно ошибочным и признать предварительные материалы следствия, проведенные следственной бригадой Прокуратуры и ГУВД города Ленинграда и предоставленные судебным инстанциям в 1963 году в виде обвинения подследственного Алимханова Р. Ш. по статье 153, части 1, высококвалифицированными и достойными всяческого профессионального доверия.

Что не освобождает заключенного Алимханова Р. Ш. от ответственности за деяния, предусмотренные статьей 153, части 1, УК РСФСР, предполагающей лишение свободы до пяти лет заключения в ИТУ общего режима.

Срок отбытия наказания на основании вышеназванной статьи 153, часть 1, у заключенного Алимханова Р. Ш. календарно закончен, а посему, на основании вышеизложенного, заключенного Алимханова Рифката Шаяхметовича из-под стражи освободить, выдать ему на руки соответствующие документы, отправить по месту бывшего жительства…»

Кажется, так — железобетонно и убедительно было написано в обязательной «сопроводиловке» к справке об освобождении из мест заключения. Впрочем, за документальную точность той «сопроводиловки» сейчас старик Коган-Алимханов не поручился бы.

Вполне вероятно, что в своих сегодняшних больных воспоминаниях измученный старый Рафик мог и напутать что-нибудь. Особенно в формулировках и названиях учреждений, принимавших участие в его освобождении. Так давно это было. Почти сорок лет тому назад.

Только одно он помнил абсолютно точно — кто за этим всем стоял. Потому что после заседания того суда в колонии московский представитель Генеральной прокуратуры вызвал в специально освобожденный для него кабинет начальника колонии Рафика Алимханова и молча вручил ему незаклеенный конверт. Там были номера московских телефонов Константина Сергеевича Степанова — домашний и служебный. И ленинградский телефон Кирилла Петровича Теплова. И двести рублей — по сто от каждого. И пожелания удачи. Ну, а если что-нибудь не заладится — звони, Рафик! Не стесняйся.

Такое не забывается. До смерти.

С вокзала трамваями и троллейбусом поехал прямо на Васильевский, к тетке Фариде. Не знал, что на Васильевском острове метро в шестьдесят седьмом открыли, совсем рядом с домом Фариды. Где и он когда-то все свое детство у нее прожил.

Вот уж будет сюрприз так сюрприз! Небось сидит там в своей будке, зубами щелкает. Кто сейчас зимой туфли-ботинки чистит? Разве что гуталин собственного изготовления продаст, шнурочки там разные, косочки под пятку подкладывать, если ту фли жмут. Если велики — стельки… Ну, чем там еще она себе на хлеб наторгует?

Одет был добротно. По-зимнему. Последнее время ему хорошо начисляли — и за водительскую работу, и за старшего механика, и за тяжелый бульдозер…

Никто никогда не признал бы в нем только что освободившегося зека. Шапка пыжиковая — их тогда там на Севере было — завались! В любой лавке. А здесь — только в сертификатном на чеки или по блатным разнарядкам районных отделов торговли!..

Куртка зимняя — авиационно-техническая. До колен. Сверху брезент темно-серый, никакой ветер не просвистит, а внутри белоснежная овчина стриженая натуральная. Воротник мутоновый, темный.

Ездили с гражданином подполковником Гамлетом Степановичем Хачикяном по каким-то его коммерческим делам в местный аэропорт, там Рафик и сторговал этот куртон у одного технаря…

На ногах ботинки зековские новые. «Пахан» барачный на прощание подарил. В зоне — «говнодавы» называются. На два размера больше, чем нужно. Специально. Зато стельки меховые и две пары толстых носков шерстяных. Прямо для Северного полюса! Хоть и не очень красивые, но на первое время…

И тете Фариде не стыдно будет на него посмотреть. Платок ей везет специальный — северный, жилетку из молодого олешка и унты меховые. И все расшито небывалой красоты разными узорами чукчинскими.

Спрыгнул со своим тощим рюкзаком с трамвая на Среднем проспекте, побежал, перескакивая через невысокие брустверы грязного снега, кое-как убранного с проезжей части, допрыгал до угла, где со стороны Восьмой линии была будочка тети Фариды, — думал, сердце от волнения из груди выскочит!

Когда-то, когда он еще жил у нее и учился в соседней школе на Седьмой линии, он своими мальчишечьими руками ей в этой будке свет проводил, обогрев из старых тэнов монтировал. А сейчас бежал от остановки, все представлял, как закричит тетя Фарида на их родном языке, который он никогда и не знал, а потом вспомнит, что Рафик в нем ни бельмеса не понимает, и перейдет на русский…

Побросает все свои щетки, разноцветные баночки с гуталином, связки шнурков ботиночных, заплачет радостно, отключит свет и обогрев в будке, закроет ее к свиньям собачьим и…

Что за черт?!

А будки-то нету…

Только темная копоть до второго этажа на стене желтого углового дома по Восьмой линии, где сразу после войны по распоряжению Василеостровского исполкома прислонилась эта будочка для чистки обуви.

…Есть в толчее больших городов какие-то маленькие и, казалось бы, малозаметные знаки именно этого огромного общежития…

Не хрестоматийно открыточные купола и шпили площади и каналы, разрезающие этот город, словно торт, выставленный для угощения приезжих и иностранцев, а крохотные, серенькие вехи, ледро разбросанные по всему городскому столу с чопошащимися на нем пятью миллионами человеков.

Это может быть какая-нибудь подвальная забегаловка на Садовой улице, в двух шагах от Невского проспекта, где задешево подают только чанахи в глиняных горшочках, люля-кебаб и водку в мутных граненых стаканах. Об этом, уходящем в глубь земли, подлинном душноватом и дымном рае, человек, осевший на другой стороне роскошного стола, и ведать не ведает, а вот людишки, живущие рядом, даже и не представляют свой город без этой услады полунищих и страждущих!

Или сгнивший и покосившийся киоск «Союзпечати» на Выборгской стороне, стоявший тут с незапамятных времен, где кроме вчерашних газет, всегда были четырнадцатикопеечные сигареты «Памир» и самые дешевые в мире папироски «Красная звезда»… Для выборгских аборигенов — это и был город трех революций!

Не Ленин на броневике у Финляндского вокзала, не Петропавловская крепость, не Исаакиевский собор и даже не крейсер «Аврора», обросший враньем от киля до клотика, были подлинными символами города для народца, ютящегося под подоконником «Окна в Европу». Нет!

Подлинными знаками причастности к этому великому лежбищу пятимиллионного народонаселения были — забегаловка на Садовой со своими чанахами…

…и дышащий на ладан от старости киоск с общедоступным куревом на Выборгской стороне…

…и очень пожилая будочка «Чистка и мелкий ремонт обуви» тети Фариды на Васильевском острове.