Читать книгу "Дорога в декабре - Захар Прилепин"

Подхожу к машине, прислоняюсь плечом к борту. Хочется лечь. Внутренности уже высосаны, пустое нутро ноет, где-то на дне живота, как холодец, подрагивает отвалившийся ломоть мяса.

«Мое тело, славное мое тело…» — я пытаюсь почувствовать свои руки и сначала чувствую автомат, его холод, а потом, кажется, свои куда более холодные пальцы; еще я хочу почувствовать кожу, соски и узнаю их, сморщенные, как у старика, болезненно потершись о тельник.

«Мое тело», — еще раз повторяю я.

Пытаюсь согнуть и разогнуть окоченелые пальцы, они не поддаются.

— Егор, строй своих к броску.

«Чей это голос? Кажется, взводный что-то сказал…»

Выискиваю взглядом Кизю… Монаха… Степку Черткова… Скворца… Андрюха Конь стоит, расставив ноги, держит пулемет наперевес…

«Надо же, я еще людей узнаю…» — удивляюсь себе.

Открываю рот, хочу что-то сказать, но раздается нечленораздельный, сиплый звук. Озираюсь по сторонам: не заметил, не услышал ли кто… Говорю несколько слов шепотом: «Е-гор… из-за леса, из-за гор… Егор… едет дедушка Егор… сам на коровке… детки на лошадках… внучки на козлятах… а жена на сивом мерине…» Нет, дар речи еще при мне.

— Строимся, братцы!

До того как мы взберемся на холм, нас, наверное, не убьют.

Построившись повзводно, нерешительно топчемся.

— С Богом, родные… — говорит Семеныч по рации.

Хватаю ртом воздух, ноги уже бегут. Легко бежать, кажется, толкнусь сейчас и взлечу… Рассыпаемся по взгорью, между бойцами — пять-семь метров, я первый, пацаны чуть поодаль. Слышатся топот и мерная тряска чего-то железного в карманах. В голове ни одной мысли, они высыпались во время бега. На голове шапочка, в руках автомат. Все на месте.

Подъем становится круче, сбавляем ход. Еще десять шагов, еще пятнадцать, еще пять… Так бы и взбираться на этот холм бесконечно.

«Сейчас выползем наверх, а там — море… И в море Дашенька», — неожиданно проносится в голове, как испуганная птица, одна мысль.

— Стой! — глухо говорит Шея.

Падаем на землю: ноги расставлены широко, левая рука, при-согнутая в локте, выбрасывается вперед, в правой — ствол; при падении основной упор приходится на левую руку.

Семеныч, Шея и Столяр уползают выше, у всех троих бинокли. Замечаю, что они ползут к нескольким людям, уже пришедшим и разместившимся на холме до нас.

«Разведка, смотри-ка ты…»

Позади раздается ровное мощное гуденье.

«Танки».

Смотрю в упор на землю. Рация подо мной.

«Не услышу».

Ложусь на бок.

— Выдвигаемся, — слышится тут же чей-то голос в динамике.

«Как быстро», — успеваю подумать я.

— Пошли! — говорит Язва.

Гудение все ближе.

Выбегаем на холм, отчего-то пригибаясь.

Селение подставляет солнцу бока ладных, высоких домов. Много деревьев. Глаза елозят туда-обратно, ищут те самые четыре дома, которые нам нужны…

«Где? Где? Где? Да вот же они!» — понимаю я.

Одновременно выезжают, взрыхляя землю, два танка, выворачивают напрямую. А за ними и бэтээры. Солдатики, приехавшие на броне, спрыгивают, спотыкаясь. Мы стремимся к машинам, как цыплята. Немного путаемся — одно отделение с другим.

Шея орет на Хасана:

— За бэтээром выстраивайтесь, за бэтээром!

«Ага, нам танк достался!» — думаю я.

Каждое отделение встает за своей машиной.

«А ведь нехерово быть командиром, — думаю я, догоняя чуть сбавивший ход танк и глядя на его монументальную тушу, подрагивающую в двадцати шагах от меня, — я ближе всех к этой махине…»

Выпрыгиваю из колеи танка, беру в беге немного влево, пытаясь разглядеть село.

«Ну на хрен, — решаю для себя, — вдруг там и правда мины… Приедут куда надо…»

Смотрю направо: Язва сосредоточенно бежит рядом. Его нагоняет Андрюха Суханов с пулеметом. Тяжело такую железяку тащить, наверное. Но на то он и Конь.

Почему не стреляют? Ну стреляйте же… А мы по вам из танка. Узнаете тогда, как в Егорку метиться.

Оглядываюсь на пацанов. Лица сосредоточенные, мокрые. Только сейчас понимаю, что и по моему лицу стекает горячий пот… Облизываю губы, касаясь языком щетины над губой, и чувствую соленый и пыльный вкус…

Близко, мы все ближе. Сгущается страх — в моих запыхавшихся всхлипах и в дыхании бегущих рядом, в самом воздухе. Вот сейчас нас разделит на живых и неживых пулеметная очередь, и небо для кого-то яростно вспыхнет, а для кого-то — погаснет. И ктонибудь перешагнет через меня и побежит дальше.

Ноги, кажется, могут согнуться в любую сторону, настолько они стали безвольными. Или я просто устал? Кошусь налево, пытаюсь увидеть Шею, где он? Сразу же вижу — он бежит с отделением Хасана, машет мне рукой, держа у лица рацию. Слышу его голос.

— Ваш дом — второй справа. Второй справа.

— Наш дом — второй справа! — говорю Язве. Он никак не отвечает.

«У него же у самого рация», — догадываюсь я.

Танк резко встает, будто уперся в скалу. Обегая его, слышу, как за спиной кто-то дышит уже со всхлипами, будто плачет. Не хочу смотреть кто.

Дом весь расползается перед глазами, у меня никак не получается заглянуть в окно, присмотреться — не видно ли там что-нибудь.

Чердак… Чердак закрыт. И забор, где тут калитка в этом отсыревшем частоколе? Перепрыгивать?

Андрюха Конь, видимо, тоже не нашедший калитки, с разбегу бьет в забор ногой, сразу разломив верхнюю поперечную рейку. Хватает колья руками и вытягивает их из земли, крушит крепкое дерево. Стоит такой треск, будто он рвет забор на части. Андрюха проходит в ощетинившийся гвоздями и щепьем прогал. Следом, рванув зацепившийся за что-то рукав, вбегаю я, неотрывно глядя в окно, находящееся ровно напротив прогала. Окно отражает солнце, вставшее за нашей спиной. В два прыжка долетаю до стены, встаю у окна. Язва пробегает ко входу в дом, который расположен с правого бока, я успел заметить этот вход — угадал по приступкам.

Пацаны впрыгивают во двор один за другим.

— Окружаем! — говорю я пацанам и делаю при этом круговое движение указательным пальцем. — Гранаты приготовьте.

Разворачиваюсь к окну, пытаюсь заглянуть в него сбоку и тычу в стекло наискосок нацеленным в нутро дома стволом. Ничего не вижу, отсвечивает… Кусок грязной стены в желтых, кажется, обоях… А вдруг там кто-то стоит посреди комнаты с базукой в руках и целит в нас?

Вижу боковым зрением, как Женя Кизяков чуть левей от пролома пытается перелезть через забор, неловко усаживается наверху и прыгает на ноги с двухметровой высоты возле небольшого сарайчика.