Читать книгу "Amore & Amaretti - Виктория Косфорд"

Я дома, вернулась в свою квартиру и снова ищу работу, но на этот раз мне везет. У меня появляется поклонница, владелица большого гастрономического бутика, которая так хочет, чтобы я работала на нее, что готова платить за ежедневное такси от моего дома до Серкулар-Ки, где я сажусь на паром и пересекаю сверкающий утренний залив. Я с удовольствием тружусь на крошечной кухне кулинарной лавки с несколькими женщинами, которые становятся моими подругами, а по вечерам возвращаюсь к своей одинокой жизни и неизбежной необходимости выходить в свет. Званые ужины и диеты, рестораны и спортзал… Женщина средних лет с высшим филологическим образованием, которая шинкует перец, чтобы заработать на жизнь.

Но потом случаются две вещи. Во-первых, моя старая подруга покупает кафе и переманивает меня из лавки к себе, работать шеф-поваром. Проходят три насыщенных года, и вдруг на горизонте вырисовывается мой давнишний приятель Уильям. Он переехал на побережье и купил дом там, где я никогда не бывала, а теперь хочет, чтобы и я переехала туда.

— Тебе здесь понравится, Виктория, — твердит он мне каждый вечер. — Тут полно таких же, как мы, старых и одиноких.

И я переезжаю — это и есть второе — и вскоре знакомлюсь с его молодым кузеном, прекрасным художником, и влюбляюсь в него.

Я провожу еще два года, нарезая перец в разных кафе и закусочных, прежде чем наконец понимаю, что в Австралии мне никогда не стать блестящим шеф-поваром, несмотря на то, что итальянская еда, которую я готовлю, всем нравится, и несмотря на то, что мой курс итальянской кулинарии пользуется большой популярностью. И вот, когда в местной газете возникает вакансия менеджера по продажам рекламных площадей, я с радостью хватаюсь за нее — и меня берут. А вскоре после этого предлагают вести еженедельную гастрономическую рубрику. Жизнь наконец-то налаживается.

Книга четвертая

2004 год
Сан-Кашьяно, Флоренция, Спедалуццо, Перуджа

La tavola e il letto mantengono l’affetto.

Стол и кровать не дают любви умереть.

Вдоль стены коридора холостяцкой квартиры Джанфранко в Сан-Кашьяно выстроился аккуратный ряд модных ботинок — по большей части с острыми носами. Это первое, что я вижу, переступив порог, хотя знакомая смесь ароматов: только что сваренный кофе, бытовая химия и легкий запах сырости — уже пробудила меня от заторможенности после долгого перелета. О, эти итальянские квартиры: деревянные ставни, прохладная мраморная лестница, симпатичные маленькие натюрморты из горшечных цветов и подставок для зонтов у каждой двери, за которой открываются невообразимые просторы. Я снова вдыхаю знакомую обстановку, поставив на пол чемодан и сумку, а Джанфранко уже улетел в спартанскую кухню и ставит кофе, протягивает мне ледяной чай с персиковым ароматом и решает, кто где будет спать. За моей спиной Уильям — он вернулся в Италию тридцать лет спустя, а я — всего лишь спустя девять лет, которые кажутся неделями по сравнению с тридцатью, да в общем-то так и есть.

Несколько часов назад в римском аэропорту нас встретила Чинция. Она настояла на том, чтобы приехать из самого Спедалуццо, пусть даже ради этого пришлось бы мимоходом пересечься с Джанфранко, чтобы передать нас ему. Ее новый джип несет нас из Рима по автостраде со скоростью 140 километров в час, и почти все это время она говорит по мобильнику; радио ревет. Вот мы уже в Лацио и едем по Умбрии, затем начинаются знакомые тосканские пейзажи; Чинция посвящает нас в подробности своей с Джанфранко саги. Она вышвырнула его два года назад, измученная его изменами и невозможным характером. Теперь она живет только ради сына, Тониньо, которому девять лет. Джанфранко его почти не видит. «У него нет отца», — мрачно заявляет Чинция. Она рассказывает, что Джанфранко совсем не присылает им денег и никак не помогает, а она ведет занятую и веселую жизнь, в одиночку заправляя «Ла Кантинеттой», где теперь работают только женщины. («Ни одного мужчины!» — торжествует она.) Дела идут хорошо, и она счастлива. Бросила курить и располнела; белые брюки туго обтягивают ее бедра, она в туфлях на высоких каблуках, но в целом девять лет ее ничуть не изменили.

Ее постоянные телефонные разговоры меня заинтриговали, но стараюсь не вмешиваться. Расспрашиваю о наших общих знакомых, и оказывается, она почти с ними не общается. «Я — суперженщина», — заявляет она несколько раз; ей удается и воспитывать ребенка в одиночку, и быть хозяйкой ресторана. Я уже устала ее хвалить, выражать восхищение и сочувствие и объясняю свою усталость долгим перелетом. За эти годы я успела полюбить Чинцию и не могу позволить ее обиде на Джанфранко — моего хозяина, учителя, дорогого друга и бывшего возлюбленного — настроить себя против нее. На обочине у развязки она останавливается. В некотором отдалении вижу Джанфранко; тот курит сигарету, выпуская дым из открытой дверцы машины. Даже не глядя в его сторону, Чинция выпускает нас, протягивает нам наши сумки, крепко обнимает и, взвизгнув тормозами, уносится прочь. Джанфранко душит нас в объятиях и везет к себе.

Он ничуть не изменился. Немного располнел, немного поседел, но в остальном такой же, как девять лет назад. Он пытается вести разговор с Уильямом на смеси ломаного английского и итальянского, а я с облегчением встаю под душ, который нужно держать в руке, чтобы помыться, и устраиваю потоп в ванной, с недосыпа неуклюже пытаясь смыть с себя следы двадцатичетырехчасового перелета. Аромат жидкого мыла, образующего густую пену, — забытый, до боли знакомый запах моих прошлых итальянских жизней. Этот запах пробуждает во мне то, что годами было упрятано под замок.

Выйдя из ванной, вижу по-домашнему уютную картину: двое мужчин средних лет курят и пытаются объясняться на плохом английском и плохом итальянском. Увидев меня, сияющую и чистую, оба вздыхают с облегчением. В пятьдесят два года Джанфранко по-прежнему носит потертые джинсы и незаправленные джинсовые рубашки и одевается с той непринужденной сексуальностью, которая и привлекла меня в первый раз. Он рассказывает о вилле, где уже два года заведует кухней ресторана, с тех пор как Чинция выгнала его из «Ла Кантинетты». Тогда он с тремя партнерами занялся менеджментом ресторана при вилле XIV века, которая простаивала годами. Они постепенно налаживают бизнес и восстанавливают репутацию виллы как места проведения свадеб и причастий, а также ресторана с высокой кухней. К новому проекту Джанфранко относится с тем же энтузиазмом, что и к прошлым, но я чувствую, что после того, как столько лет он был сам себе хозяином, этот бизнес воспринимается как шаг назад.

Джанфранко хочет угостить нас кофе и скорее выгоняет из квартиры — сегодня первый солнечный день за несколько недель. Видимо, мы привезли с собой хорошую погоду. Едем в центр Сан-Кашьяно. Я помню этот маленький городок: много лет назад я приезжала сюда к Паоло, стоматологу, лечить зубы. Теперь Паоло — один из партнеров Джанфранко. Другой инвестор — владелец бара «Чентрале», куда мы и идем пить кофе. Это уже третья чашка с тех пор, как я шагнула на итальянскую землю, и все же я чувствую, что сегодня мне необходимо как можно больше кофеина. Садимся на улице, за маленький столик на самом солнце, и владелец тут же выходит к нам и знакомится. Я уже забыла, что Джанфранко совершенно неспособен сидеть в кафе долго, разве что поздно вечером за вином с сигаретами, и верно: он уже дергается и снабжает нас сложнейшими инструкциями, как найти обратную дорогу в квартиру, а потом просит разбудить его в семь, чтобы мы могли пойти вместе поужинать, и уходит, оставляя нас в одиночестве.