Читать книгу "Дважды убитый - Александр Шабашкевич"

Неужели те четверо деятелей, которые прилетали сегодня из Москвы и попытались заручиться его поддержкой? Чрезвычайное положение им, видите ли, подавай. Конечно, Михаил их выставил вон.

Но какая-то неясная мысль настойчиво просилась наружу, которую он никак не мог связать со своими предчувствиями и опасениями.

И вдруг он вспомнил. Конечно же, ошибка была допущена еще тогда, 28 марта, когда на узком совещании, которым руководил Михаил, приняли решение об образовании Государственного комитета по чрезвычайному положению. Точно. Они же тогда разработали план, по которому в случае чрезвычайных обстоятельств этот комитет возьмет на себя всю полноту власти под его руководством, конечно. А что, если без него? Почему бы и нет? Тем более что он в отпуске, а замещает его этот профсоюзный пьяница и недотепа. Если на него надавят, сломается тут же.

Михаил взволнованно ходил по террасе и пока еще не понимал, что можно предпринять прямо сейчас, ночью. Осторожно пройдя в кабинет, он схватился за трубку правительственного телефона. Тот молчал. Безмолвствовал и другой телефон в приемной.

Он отрезан от мира. Снова выйдя на улицу, Михаил заметил, что постепенно ночь начинает рассеиваться. Он обошел дом и вышел к парапету, висящему над берегом. Вглядевшись в светлеющее море, он сразу увидел, что прибрежные воды покачивают на ближнем рейде сразу несколько военных кораблей, которых еще вечером здесь не было.

* * *

В Москву Игорь и Настя въехали по Можайскому шоссе почти в полдень, когда солнце уже вовсю плавило асфальт, а старушки, торговавшие по обочинам ягодами и зеленью, лихорадочно отмахивались газетами от мух и солнечных лучей.

Не желая сгореть заживо на раскаленном Кутузовском проспекте, Игорь свернул на первом же повороте налево, выбрался на Ленинградский проспект, а потом по Нижней Масловке и Сущевскому валу — к «Рижской». Ничего интересного Игорь по дороге не заметил, разве что колонну бронетехники, медленно ползшую наперерез, когда они пересекали Кутузовский проспект.

И еще он обратил внимание, что машин на проспекте Мира для этого времени дня было маловато. Впрочем, все это Барс отмечал автоматически, не придавая особого значения. Чрезвычайные странности происходили в городе и до отъезда в Венгрию, если, конечно, нелегальный переход границы можно так назвать.

Настя, правда, вертела во все стороны головой, пытаясь увидеть знакомые места. Чужими казались не только дома, но и люди. В детстве она никогда не видела на улицах Москвы столько ожесточенно спорящих людей. По мере приближения к центру они стояли группами все чаще и спорили ожесточеннее, что было понятно даже из окна машины. А узнавать знакомые места она стала только ближе к Сретенке, когда «жигуленок» выскочил на Сухаревку.

Барс думал о другом. Он понимал, что ехать домой опасно. И дело даже не в том, что в городе творится неизвестно что. Просто он знал, что для тех, с кем он работает, чрезвычайных ситуаций не существует. Они продолжают делать свое дело всегда, в любых обстоятельствах, пока приказ не будет отменен.

Оставив Настю вместе с машиной в соседнем дворе, он вошел в собственный дом через чужой подъезд, на ходу отметив двух странных субъектов, режущихся в домино на детской площадке. Поднявшись на последний этаж, он бегом взлетел еще на один пролет, туда, откуда маленькая железная лестница вела к чердачному люку. Барс знал, что они никогда не запираются в целях безопасности: мало ли какая авария может случиться? Работники ЖЭКа ради собственного спокойствия предпочитали держать люки открытыми.

Путаясь в паутине и переступая через груды неизвестно откуда появлявшегося здесь мусора, Барс добрался до люка, ведущего к его подъезду и почти к его квартире, которая располагалась на верхнем этаже.

Оглядев лестничную площадку, Барс увидел сидящего прямо на ступеньке у его двери человека, на голове которого красовались большие наушники, а из-под пиджака явственно выступала кобура. Мгновенно сообразив, кто перед ним, Барс прыгнул на человека прямо из люка. Не ожидавший атаки с неба, тот не успел оказать сопротивления. Оглушенный ударом по голове, он перегородил своим телом лестничную площадку и затих.

Барс вытащил из его кобуры пистолет, связал руки ремнем и подошел к двери. Она была закрыта. Но уже в прихожей стало ясно, что в квартире кто-то побывал: створки стенного шкафа были распахнуты, с антресолей свисали вещи, видимо, наспех туда заброшенные. В единственной комнате все было перевернуто вверх дном.

Посмотрев в окно, Барс обнаружил все тех же двоих на детской площадке. Они мирно покуривали и о чем-то, жестикулируя, спорили. И тогда Барс неожиданно для самого себя вдруг распахнул окно и встал за штору.

Выглянув еще через мгновение, он сразу увидел, что «доминошников» как ветром сдуло. Все стало ясно. Выскочив на лестничную площадку, Барс захлопнул дверь и, перепрыгнув через лежащего агента, стремительно скрылся в чердачном люке. Выскочив из крайнего подъезда, он огляделся и бросился в соседний двор, где ждала Настя.

— Заводи! — крикнул он, влетая в «жигуленок». — Поехали!

Отъехав на несколько кварталов и вдоволь попетляв по переулкам, Настя остановила машину.

— Так я и думала! — воскликнула она. — Система рушится, а тебе непременно надо попасть под обломки. И куда теперь?

— Даже и не знаю.

— Я знаю, — уверенно заявила Настя.

Остановившись у ближайшего телефонного автомата, она набрала номер.

— Алло! — крикнула она в трубку. — Это Настя. Тетя Наташа, я в Москве.

— Сумасшедшая! — услышала она. — Нашла время!

— А что случилось?

— Ты что, ничего не знаешь? У нас переворот.

— Ах, вот оно что! А мы ничего не заметили. Хорошо, сейчас приедем.

Выехав со двора в Костянский переулок, Игорь вздрогнул от истошного крика Насти: прямо по узкой дороге, рыча и изрыгая дым, на них мчался огромный танк, на броне которого полыхала яркая красная звезда.

Вместо послесловия

Москва была сырой и мрачной. Солнце почти не появлялось, из-за чего люди казались какими-то придавленными к земле. Осень никак не могла уйти, а зима не наступала. Хорошо знакомые с советской историей остряки пошучивали: ни зимы, ни осени, а государство распустить.

Августовская эйфория давно прошла, по окраинам страны разворачивались полномасштабные войны с кровью, жертвами и полнейшей безысходностью. А Москва как столица страны словно отражала в зеркале своих луж происходящее на окраинах. Впрочем, была ли страна?

В районе Патриарших прудов многие дома, уже лишенные крыш, выглядели так, будто совсем недавно испытали точечную бомбардировку. Вышибленные окна зияли черными проемами, высокие заборы ограждали горы мусора, а люди шарахались друг от друга, зная, что в городе орудуют целые банды грабителей.

— Да-а, — протянул Егор, осторожно обходя лужу, — наследство нам достается довольно страшное. Готовься.