Читать книгу "Преподаватель симметрии - Андрей Битов"

— А это? Откуда на Землю сваливаются чудаки? Ну же! Четыре буквы…

С Луны, что ли?

— Молодец! Луна. Вот откуда ты на меня свалился? — Лили обняла его. — Ты не представляешь, как здесь скучно без тебя… Вот что меня достало, так это психический ток!

— От меня, что ли?

— Да нет же! Из пяти букв. Возгордившийся было Урбино придал лицу огорченный вид.

— Ну и что же тогда это?

— Флюид. Пришлось повозиться. Вот еще, помоги! Газ, окончательно выведенный из себя. Даже есть одна буква, причем редкая — 3!

— Взрыв?! — взревел Урбино.

— Да нет же, надо шесть букв.

Урбино навсегда задумался. Не было такого газа…

— Ты что же, помнишь каждый кроссворд??

— Не каждый. А тот, где я спорю или соглашаюсь с составителем. Бывают очень прикольные.[35]

— Как ты сказала, прокольные?..

Лили рассмеялась.

— Прокольные тоже бывают, сам видишь. Прикольные — это словечко Марлен.

— Вы что, их тоже вместе решаете?

— Иногда. Вот, например, что самое забойное в гвозде? И не пытайся, никогда не догадаешься — шляпка!

— Это верно, — усмехнулся, потупившись на своего труженика, Урбино. — Это для женщин. А для мужчин — головка.

Лили порозовела.

— Или вот замечательная загадка, никогда ее раньше не слышала: всем, кто придет и кто уйдет, она ручку подает…

— Не знаю, что за барышня. Хозяйка салона? Невеста на смотринах?

— Ну ты и бабник! Дверь, конечно!

Наконец она нашла и совсем не заполненный кроссворд, и они начали работать вместе.

Явление, достойное удивления, — подошел феномен (это отгадала Лили, а Урбино всячески оспаривал качество формулировки, пустившись в рассуждения о природе Ф. и договорившись до того, что в наше безумное время как раз норма и есть феномен).

Зато он тут же разгадал продолжение политики кровавыми методами — террор. Лили это не было интересно.

Кроссворд оказался из «прикольных». Особенно гордился Урбино тем, что определил подъем в Древней Греции как спуск. Поэтому легко простил себе древнегреческую богиню судьбы. (Кто ее теперь… знает!) Порассуждали о разнице менталитетов, передохнули. Еще раз порадовались спуску: П было необходимо для слова следующего… Пресс, толкающий время… Перебрали все известные им способы его измерения: никакие календари, часы, хронометры… все это пусть и измеряло, но никак не толкало. Но и история не подошла, и возраст не подошел. Что было уже досадно: буквы были не те. Хотя последовательно вышли почти все: и О, и П, и Р, и даже редкое Ш.

Что за порошок? Наконец они достигли вершины в слове поршень. И по числу букв подходило, но что это за поршень, толкающий время? Абсурд. Можно было отгадать еще одну букву, но и с ней заело.

Планета Солнечной системы… Если спутник Урана Урбино и мог себе простить (оставили неразгаданным), то уж планету своей системы — извините! Он перетряхивал в голове всю свою среднюю школу, но никакие Ураны, Сатурны или Плутоны никуда не годились.

— Может, недавно открыли еще одну? — предположила Лили.

— Может, — мрачно согласился Урбино. — Ладно. Два мы себе простили, два не отгадали… Осталось последнее. Что там?

— Слезный скулеж… Пять букв.

— Тьфу, пропасть! Скулеж не от слова скула? Не подходит?

— Никаким образом.

— Ну и дурак же этот твой составитель!

В результате их заинтересовал сам составитель кроссворда. Они стали играть вот в какую игру, представлять себе личность этого кроссвордиста. Он был настолько амбициозен, что даже подписался очень необычным именем — Гореслав Китсей.

Урбино тотчас заподозрил в нем поляка.

В результате они вылепили вот какой портрет: кругленький, лысый, а потому в шляпе вроде тирольской и бриджах в клеточку, с лыжной палкой вместо трости — такой полушотландец-полубаварец, из Австро-Венгрии. Вдовец. Живет с канарейкой. В любом случае большой любитель пива. Он им начинал нравиться.

— Я бы написал стихи про него и его кроссворд…

— Так напиши. А тебе не кажется, что он тоже пишет стишки?

— Не исключено. — Урбино насупился.

И он пошел к себе наверх как бы творить; на самом деле рухнул на вчерашний матрац, все еще нежно пахший Лили, и задрых на первой же строчке: «А вы сочините, попробуйте…»

— Я понял, что такое слезный скулеж.

— Ну?

— Голод. Как раз пять букв.

— Все равно не подходит. Там начало на Н. Зато я открыла новую планету!

— А я все равно жрать хочу!

— А у меня все готово.

И это были спагетти с мидиями.

— Что, плохо тебе? — с лаской спросила Лили.

— Ну и что за планета? — спросил Урбино с набитым ртом.

— ЗЕМЛЯ! — торжествующе воскликнула Лили.

— Земля! — расхохотался Урбино. — Надо же! Да он просто король, этот твой кроссвордист! Что хотит, то и воротит. Впрочем, может, это мы потому не сообразили сразу, что мы здесь и не на Земле, сама говорила. Зато у нас появилась еще и буква Л.

— Ну и что получается?

— В смысле?

— В смысле пресс, толкающий время… Все буквы уже есть.

— Л… П… Р… Ш… О… Все равно ничего не получается!

— А ты напрягись, подумай!

— Объелся уже думать… Ладно, не томи. Дай кофе…

Урбино проглотил кофе и разглядывал чашку.

— Ну?

— Что — ну?

— Слово!

— ПРОШЛОЕ!

— Пресс, толкающий время, — это прошлое. Знаешь, этот твой составитель гений!

И Урбино впал в задумчивость.

— Не унывай. Не тебе же одному быть гением… Знаешь, что такое слезный скулеж?

— Не хочу больше!

— НЫТЬЕ.

— А вот это уже лишнее. «Слезный скулеж» все равно безвкусная формулировка. А вот «Пересеклись земля и прошлое…» — чем не строка?

— Так пиши!

— Уже написал.

— Так прочти.

— Не сейчас… Потом.