Читать книгу "Господин с кошкой - Денис Драгунский"

Со мной вместе оформлялся еще один драматург. Старше меня лет на десять или даже больше. Тихий такой человек. Худой и прокуренный. Мы с ним вместе ходили по этим инстанциям. И все время выходили покурить.

И вот я возьми да и брось курить. Резко. Вчера курил, а сегодня — всё, завязано. Он мне говорит:

— Пойдем покурим.

— Да нет, я не курю.

— Как это? — говорит он. — Ты что?

— А что тут такого? — говорю. — Я некурящий.

Он вдруг как закричит:

— Что ты из меня дурака делаешь? Ты же вчера со мной курил вот на этом крылечке! Хочешь сказать, что я совсем уже псих?

— Не волнуйся, — говорю, — успокойся, при чем тут псих? Ну, спутал меня с кем-то, бывает. Мы ж с тобой только три дня знакомы. А я никогда не курил, вот поверишь ли, даже не пробовал ни разу.

Он сначала смотрел на меня с подозрением, но потом успокоился. Тем более что мы еще два раза встречались, и я в те разы не курил. Бросал, я же говорю.

Оформили мы все документы, разошлись. Лететь через две недели.

За это время я так замучился бросать курить, что плюнул и закурил снова.

Вот прилетели мы в Софию, вышли из аэропорта. Он закуривает. Я к нему подхожу, достаю сигарету.

— Дай-ка огоньку, — говорю.

Беру у него из рук спички, чиркаю, закуриваю, затягиваюсь, отдаю коробок.

Он на меня смотрит и говорит шепотом:

— Ты же некурящий…

— Кто тебе сказал? — говорю.

— Ты сам сказал! — Он чуть не плачет. — Что никогда не курил, даже не пробовал!

— Бред какой-то, — говорю. — Как я мог такое сказать? Я, к твоему сведению, с двенадцати лет курю. Ты меня, наверное, спутал с кем-то.

Он посмотрел на меня беспомощно и болезненно. Помотал головой. Потер затылок.

— Странно, — говорит. — Как странно. Ладно, ерунда, прости.

— Что ты, что ты, — говорю. — Ерунда, бывает.

Хлопаю его по плечу, смеюсь. Он тоже пытается смеяться.

Вроде бы забавная история. Обыкновенный розыгрыш. Но мне почему-то стыдно. Ну, не то что бы прямо стыдно, а так — неловко. Неприятно. Особенно когда вспоминаю его растерянное лицо.

Другое кино

fict pulption

Рослый красивый парень опять задел стул, на котором сидел Саша Кляйн. Он все время ходил туда-сюда, протискиваясь между столиками. Саша Кляйн сказал себе: еще раз — и все.

Парень шумно уселся на стул, обнял свою девушку. Она была тоже рослая и красивая. Между оранжевой футболкой и синими джинсами виднелся смуглый, чуть пушистый живот. Они стали целоваться, шевеля языками и прикрыв глаза. Парень откинулся назад и вытянул ноги. И уперся в ножку стула, на котором сидел Саша Кляйн. Стул поехал в сторону.

— Нельзя ли полегче? — робко сказал Саша Кляйн. — Я бы попросил.

Парень открыл глаза, посмотрел на него и засмеялся. Саша Кляйн был смешной, это правда. Небольшого роста, вихрастый и щекастый. В клетчатой рубашке. Хоть в кино снимай.

Девушка засмеялась тоже.

— Завидно? — сказала она.

— Извинись, выблядок, — тихо сказал Саша Кляйн.

— Чего? — Парень, отбросив стул, поднялся.

— Сядь, — сказал Саша, наведя на него пистолет, большой и серебристый.

Парень сел.

— Богу молись, — сказал Саша Кляйн. — Если умеешь.

— Не надо, пожалуйста, — сказал парень.

— За что вы его? — заплакала девушка.

— Это кино, — объяснил Саша Кляйн. — Вы меня помните? Вы неслись на крутой тачке, а я стоял на обочине. Кругом были лужи. Вы меня обрызгали. И умчались вдаль. Всем было смешно. А мне было мокро. И еще. Вы откуда-то выскочили, вы куда-то бежали. Вам срочно нужна была машина. А тут я, смешной толстячок, открываю дверь своей смешной машинки. «Фольксваген-жучок». Ты, — он повел дулом пистолета на парня, — вырвал у меня ключ, отшвырнул меня в сторону, уселся за руль, и вы опять умчались. Навстречу новой жизни. И никто вам слова не сказал! А я остался как дурак на тротуаре. А мы с женой собрались в кино, была пятница, вечер. Вы знаете, как она обиделась? Вы об этом подумали? А? Не слышу! Подумали вы обо мне? Ну? Соврешь — убью!

— Нет, — честно сказал парень. — Но я не виноват. Это кино было такое.

— Вот тебе другое кино, — сказал Саша и подвигал пальцем.

— Не надо! — взвизгнула девушка.

— Придется, — сказал Саша Кляйн и спустил курок. Парень рухнул вправо, заливая кровью оранжевую футболку и смуглый, чуть пушистый живот девушки.

— Ты что, заснул? — сказала Дина Кляйн. — Ой, смотри, смотри, что он делает!

Они с женой сидели у окна и пили чай.

В их переулке разворачивался здоровенный джип. Он сдал назад, наехал на палисадник, повалил его, оставил на клумбе грязный рубец. Вывернул руль, со свистом газанул, но буквально через полсотни метров остановился у летнего кафе напротив. Из машины вылез рослый красивый парень. За столиком его ждала девушка, тоже рослая и красивая. Они поцеловались.

— Я сейчас, — сказал Саша Кляйн, прошел в прихожую, надел куртку поверх ковбойки, переложил что-то из обувного ящика в карман и вышел на улицу.

Сильная женщина

на свободу с чистой совестью.

Виктор Иванович заново учился принимать ванну и душ. Он взбивал пену, погружался в нее, разгонял пузыри и фыркал, потом становился под теплый щекотный дождик, потом вылезал на кафельный пол, кутался в махровую простыню и шлепал в комнату. Подходил к окну, смотрел на Манеж и кремлевскую стену.

Была осень 1956 года. Он отсидел всего десять лет из выданных двадцати пяти. Ему выплатили много денег. Дали новую звезду, за высидку лет, как он пошутил в уме. Дали квартиру в новом доме на Ленинском проспекте, но там еще работали маляры, так что пока он жил в гостинице «Москва». Ходил обедать и ужинать в ресторан, приучаясь пользоваться вилкой и ножом, чайной ложечкой и лопаткой для рыбы.

А потом, воскресным утром, надел только что пошитый мундир с золотыми погонами и широким галуном, взял такси и поехал на Большую Черкизовскую. К себе.

Но на всякий случай позвонил из автомата напротив.

Она тут же взяла трубку. Как будто ждала.

— Нина, — сказал он. — Это Витя.

— Сейчас, — сказала она. Он слышал в трубку, как она прошла к двери, плотно ее закрыла и снова вернулась к телефону. — Да, здравствуй.

— Нина, мне вернули честь и свободу. Я здесь. У дома.

— Ах, как торжественно звучит, — тихим низким голосом сказала она. — Один раз ты уже сломал мою жизнь, вот этими разговорами, про победу и свободу. Оставил беременную, нищую, жену врага народа. Не смей ломать мне жизнь еще раз.