Читать книгу "Книга с местом для свиданий - Горан Петрович"

— C'est bien savoupreux. Не хотите — не надо. А мне нравится. О, будь я в вашем возрасте... — наставница явно злоупотребляла содержимым металлической коробки и мало-помалу добралась до самого ее дна, уничтожив последние из сладкоречивых остатков визита господина Шампена.

Все это время и позже, после отъезда члена правления «Французской компании рудников Бора», Анастас Браница писал свои обширные письма и прятал их в книги Французско-сербской библиотеки, чтобы сразу, в тот же день вместе со своей любимой прочитать их. Писал он все более мелкими буквами, стараясь вместить как можно больше содержания на одной странице, чтобы толщина вложенных в книгу листов не выдала их, и пользовался особо тонкой и очень дорогой бумагой, чувствительной к самому мимолетному прикосновению пера, бумагой с водяным знаком в виде контура вселенского древа, которая была изготовлена по его заказу на местной картонажно-бумажной фабрике Милана Вапы по образцам и технологии известнейших итальянских мастеров. В письмах он не просто перечислял то и се, а описывал, например, траву до такой степени мягкости, какой она и обладает, доподлинно передавая потрескивание каждой шишки на соснах, предугадывая движение облаков в разное время года, собственноручно обтесывая каждый камень для облицовки фундамента постепенно растущего дома.

Когда он видел, как она приближается к нему, сбросив туфли, босая, он понимал, что смог добиться большего, чем многие литераторы до него. Она шла с папкой для рисования под мышкой, спокойно ступая по траве, уверенная, что он осмотрел каждую пядь земли и очистил ее от шипов и колючек. Только однажды она повредила себе ногу, наступив на какое-то слово, вылезшее из давней давности и забытое здесь, кто знает когда. Мадам Дидье ничего не могла понять:

— C'est a vousque je parle? Вы хромаете?! Так вам и надо за то, что босиком ходите! Что за дикая привычка?!

О каком огромном труде Анастаса Браницы говорится здесь, можно лишь догадываться. Как и о том, сколько времени потребовалось на все это. Златана только ломала пальцы и тяжело вздыхала, оттого что молодой человек почти не выходил из своей комнаты, согнувшись над столом и отлучаясь только для дел, связанных с рукописью, например на фабрику Вапы за новыми пачками бумаги высшего качества или в город, в давно закрытую мелочную лавку «Удачная покупка» за новым пузырьком своих всегда фиолетовых чернил, за золотыми перьями, разноцветными ручками-вставочками, растрепанным герцеговинским табаком или книгами, необходимыми для продолжения работы.

— Господин Анастас, скоро зима, надо бы закупить дрова... Хотите, я поставлю тесто на булочки с абрикосовым джемом... Пора опять заштукатурить трещины на фасаде... Знаете, заложили фундамент обсерватории, теперь все называют наш Великий Врачар Звездарой... Господин Анастас, вы слышали, сегодня утром сообщили, что в парламенте убит хорватский депутат Радич... Его Величество, король Александр отменил Конституцию... Принят закон о новом названии государства и о его делении на области... Королевство Югославия, так мы теперь будем называться, состоит из девяти бановин... — Служанка пыталась вернуть его к повседневной жизни.

— Не сейчас, позже... Решайте сами... Не будем об этом, у меня есть более важные дела... Надо же... А какое это имеет отношение ко мне... Оставьте вы эту политику... История меня не интересует... Пусть делают что хотят... — отказывался он хотя бы на минуту окунуться в реальность. Желая, видимо, вызвать восхищение Натали Увиль, а может быть, оттого, что даже мельчайшую мелочь ему хотелось довести до совершенства, Анастас Браница еще чаще, чем раньше, обращался к книгам, готовый перечитать сотни страниц только для того, чтобы создать хотя бы приблизительное описание одной-единственной детали. И разумеется, благодаря этому он превратился в лучшего покупателя книжных магазинов Гецы Кона, Светислава Б. Цвияновича и «Пеликана» Гаврилы Димитриевича и завсегдатая Национальной библиотеки, снова открытой для публики в здании на Косанчичевом венце, по прошествии многих лет, потребовавшихся, чтобы залечить раны от военных разрушений и повреждений. Он вступил в переписку с известнейшим специалистом по паркам Пьером Боссаром, профессором парижской Национальной школы хортикультуры, заказав ему проект сада, который соединил бы в себе элегантность Версальского парка, символику ренессансных парков-лабиринтов, изощренность мавританских фонтанов, скромную красоту альпинариев, местных и экзотических растений, расплатившись за проект и советы Боссара, разумеется, более чем щедро. Он консультировался со специалистами во всех областях: с каменотесами, профессорами логики, любителями головоломок, биологами, типографскими наборщиками, землемерами, копальщиками колодцев, геологами, колдунами, астрономами, стеклодувами, статистиками, рассказывая о своих планах всем понемногу и никому не открывая всей полноты замысла своего литературного первенца. Советовался, не стесняясь, и на рынках — Каленичевом и Зеленом венце — приобретая кое-что у крестьян, которых брала оторопь при виде этого чудака, который дает новую серебряную монету за каждое слово, которого никогда раньше не слыхал. Он этим прославился настолько, что к нему стали подходить на улицах или даже поджидать его возле дома на Великом Врачаре, теперь уже Звездаре, предлагая архаизмы, локализмы, диминутивы, неологизмы, синонимы, всевозможные редко встречающиеся разговорные формы и даже жаргонные выражения. Он скупал их все, независимо от того, нужны ли они ему были в данный момент. Служанке Златане приходилось разгонять эту стаю, собиравшуюся у дверей и жаждавшую воспользоваться страстью Анастаса ради того, чтобы добраться до легких денег.

— Господин Анастас, вас там ждет какой-то моряк. Говорит, что готов задешево рассказать, как выглядят пальмы, которые цветут один раз в сто лет. Две такие он видел в 1897 или 1898 году на каком-то берегу. Может, я скажу ему, чтобы уходил, ведь даже если он говорит правду, я прикинула, что ждать нам придется больше шестидесяти лет... — служанка пыталась навести хоть какой-то порядок.

— Нет, нет, пригласите его. Пальмовые деревья — это символ Божьего благословения, воскресения и победы над смертью... Вот только надо посмотреть с Боссаром, в какой части сада их лучше всего посадить.

39

— Откуда это взялось?

— А это?

— Еще и то?

По мере того как эпистолярный роман начал принимать хоть и туманные, но уже довольно определенные очертания, Анастас Браница в своих письмах все чаще сталкивался со словами, о которых он совершенно точно знал, что нигде и никогда раньше их не встречал. Откуда они взялись, он не понимал. Казалось, пришли к нему ниоткуда, словно сами собой появившись на свет именно в том самом месте, где и были ему нужны, где без них было не обойтись. Тайну эту он разгадал по прошествии некоторого времени, обратив внимание на то, что появляются они вместе с восточными ветрами, иногда во всей полноте, иногда похожие на семена, которые потом прорастают и набирают силу между строк его рукописи. Да, такие слова появлялись с восточной стороны, это он установил, а другие, повседневные, зачастую потерявшие всякий смысл, наваливались из всех других направлений, и ему то и дело приходилось заново перекапывать текст писем, прежде чем отнести туда, откуда Натали Увиль сможет их забрать, иногда он был вынужден что-то зачеркивать, изымая бесполезные плевелы, а бывало, возникала необходимость даже переписать некоторые страницы.