Читать книгу "Возвращайся, сделав круг - Александр Трофимов"

Ванда примирительно махнула рукой, свесилась с кровати и передала мне бокал. Я подошел к синтезатору и долго стоял, уставившись в список рецептов. «Развод» мне понравился, но эту горечь хотелось чем-нибудь смыть. Я выбрал второй рецепт, отмеченный как «алкоголь содержащий» и машина загудела. Этот коктейль приготовился гораздо быстрее.

– Тим…

Ванда смотрела на хрустально чистую, как слеза младенца, жидкость, которую я извлек из машины. Потом отдала бокал обратно и глупо хихикнула.

– Это духи, Тим. Ты бы хоть спрашивал, перед тем как выбрать. Там есть еще формула жидкости для протирки приборов на квазикристаллической основе и пара формул депигментатора. Или я тебя так расстроила, что ты решил отравиться?

Не дожидаясь очередной язвительной реплики, я вырвал у нее бокал, вылил жидкость в утилизатор машины и еще раз просмотрел лист. И впрямь, с чего я решил, что «алкоголь содержащий» это обязательно значит «пищевой»?

– Учись выдумывать названия. Тогда в твоих рецептах можно будет ориентироваться.

Она снова прыснула от смеха.

– Ладно, с коктейлями и духами еще понимаю. Но какое название можно дать жидкости для чистки приборов?

Я перечил все, что пришло на ум.

– «Мойдодыр», «Золушка», «Вечное сияние чистого пластика», «Счастливый гаджет».

Ее реакция на мое творчество не радовала разнообразием – она снова впала в ступор.

– Почему счастливый?

– Потому что чистый. Чистишь его, он работает, и ничего ему работать не мешает. А так как работать – его единственное счастье, чем лучше он работает, тем больше он счастлив…

Ванда снова хихикнула, но уже неуверенно. Похоже, скоро она начнет меня побаиваться.

– Что-то мне подсказывает, что название «Золушка» скорее привлекло бы тебя, чем объяснило бы, что это не для питья.

– Или для питья только до двенадцати. Выпьешь позже – станешь тыквой или гремлином… Ванда, называй мне свои буквы-цифры для чего-нибудь пригодного к употреблению и вернемся к разговору.

– Ви-97-су.

Коктейль приготовился быстро, я наполнил один бокал и недоверчиво пригубил.

– Ну как?

– Неплохо. Этот мне больше нравится.

– Название уже готово?

– Да. «Долгожданный развод».

– ???

– Это впечатления другой стороны – никакой горечи, никакой пены. Кончилась эта семейная бодяга – и отлично.

– Ты становишься циничным.

Я отдал бокал и сел к ней спиной.

– На чем мы остановились?

– Твоя картина произошедшего на сайте. Ничего вразумительного ты сказать не успел, мы отвлеклись, поэтому можешь начинать с начала.

– Не знаю, нет у меня никакой картины. Я зашел, чтобы узнать, почему я помню эту принцессу, думал, может, вспомню сайт или еще что… Не вышло…

Я сделал еще пару глотков и отставил бокал. Вряд ли опьянение будет способствовать пониманию чего-либо – коктейли хоть и слабые, но в голову все-таки немного давали.

Мои выстрелы «Помнишь?» по карим мишеням твоим

Все ушли в молоко. И хотелось вскочить и сказать…

Но сидел, представляя, что это не мы тут сидим

И не нынче, не здесь, это просто лукавят глаза…

Ванда не принцесса, не оценит… Но они и впрямь все в молоко. Я не вспомнил ничего нового. Ни сайт, ни родную планету, ни хоть что-нибудь еще о собственной сестре.

– Тим; не оборачивайся, я сниму эти тряпки. Имперские ткани – это что-то.

Мимо меня пролетела гневно отброшенная лента лифчика, и я замер как дурак, дожидаясь «второго сапога». Не дождался – видно, нижнюю часть она бросила в другую сторону.

– Черт, кажется, у меня… Ты не посмотришь? Мне не видно.

– Ванда, если я повернусь, думать мне будет сложно.

– Ладно… Справлюсь.

Слева от меня возникла рука и потянула к себе планшетку. Ванда продолжала ворчать:

– Прогресс, развитие науки… При удалении прыщика воспользуйтесь планшеткой и камерой для получения сверхдетализированной голограммы собственной задницы… Лучше бы они белье без аллергенов делать научились… Не знаю, как они все это носят в столице.

– Ты не из столицы?

– Нет, я… Ну да, ты все равно уже знаешь. Я с Флоры.

Мы замолчали, потом я все-таки решился спросить.

– Ванда… А почему ты тогда, с солдатами, когда тебе было тринадцать… Ну, не использовала свои нити – как с тем пиратом?

Она долго не отвечала, и я не выдержал:

– Знаешь, там, в баре, я все тебе рассказал. Да, понимаю, две недели жизни – не особо есть что рассказывать. Но все выложил, несмотря на то, что не знал о тебе ни черта. И продолжаю выкладывать, хотя понимаю, что твой интерес ко мне – шкурный, и ты даже не собираешься говорить, в чем он заключается. Не знаю, как я до сих пор не послал тебя к черту, но если ты хочешь отдалить этот момент, может, все же пойдешь на компромисс?

Ванда вздохнула.

– Ладно… Может, ты хоть перестанешь пожирать меня глазами как тушеную индейку… Я о них не знала. Фло, мой учитель, погиб, не успев мне сказать. Обычно Тайным открывают правду об их происхождении лет в пятнадцать-семнадцать. Я считала себя абсолютно обычной. Только потом, когда пробралась на корабль Церкви, высадилась на ближайшей планете и после недолгих бесцельных скитаний устроилась в лабораторию синтеза… Нужна была кровь для эксперимента, я взяла свою, мельком взглянула на данные анализатора ДНК… Сначала я решила, что машина сбоит. Оказалось, нет. Пришлось уничтожить все образцы, результаты, и за парсек обходить услуги, требующие внесения твоей ДНК в общую базу.

– Почему?

– Потому что наши безумные легенды оказались правдой. Тайных не выбирали, их выращивали. Во время ритуала каждый из рода проливал свою кровь на листья сангре. И цветок выращивал ребенка в своем бутоне, как органический инкубатор, – собирал цепочку из понравившихся хромосом. Не знаю, по каким критериям он их отбирал – но это не просто грубый отбор доминант. Почему у меня зеленые глаза? Это ведь редкий рецессивный ген, почему он выбрал его?

Она закашлялась. Я никак не мог поверить. Ванда вздохнула, и слева возникла ее протянутая рука.

– Сангре, цветок крови. Приятно познакомиться…

Я машинально пожал ее руку. Теплая, хрупкая, чуть влажная ладонь с прохладными от бокала пальцами. И никаких следов тонких белых корней, способных убить человека за секунду. Ванда продолжила, но голос у нее становился все более тихим и отстраненным.

– Гены человеческие на 76 процентов. Я на четверть – растение. Псевдоразумное, высшее растение, но все же… Это «на четверть» я привыкла опускать – нельзя быть немного беременной. Я давно не считаю себя человеком.